муравьиного мозга, и никто, кроме муравьев, даже представить себе не
может, для чего и зачем оно строится.
лет. Простой и надежный способ, жестокий, но действенный способ. Взять
сиропа, сладкого сиропа, чтобы пришелся по вкусу муравьям, и добавить в
него яду... Такого яду, чтобы не сразу подействовал.
нужно убивать, а убийства прекращены. Даже блох не убивают, а блохи
отчаянно донимают псов. Даже муравьев... и муравьи грозят отнять у зверей
их родной мир.
об убийстве искоренена из сознания тварей.
бороться с муравьями...
"Город" завершился бы рассказом "Простой способ".
сотрудничавших с ним в сороковые и пятидесятые годы, решила выпустить в
его честь мемориальный сборник. В книгу должны были войти новые
произведения, написанные авторами, которые публиковали свои работы в
журнале "Эстаундинг", несколько лет тому назад переименованном в "Аналог".
Памятный сборник призван был воссоздать и дух, и внешний вид тогдашнего
журнала "Эстаундинг".
появились в журнале "Эстаундинг", издаваемом Кэмпбеллом, Гарри Гаррисон,
ответственный редактор мемориального сборника, попросил меня написать еще
одну историю из цикла "Город". Просьба привела меня в замешательство. Я
считал свою сагу законченным целым и сомневался, что смогу написать
девятое предание через двадцать с лишком лет после первых восьми. В конце
концов, я теперь уже совсем другой писатель, и у меня мало общего с
молодым человеком, придумавшим эти рассказы. Но мне очень хотелось
написать историю в память Джона, и я понимал, что если уж писать ее, то
нужно писать продолжение "Города". Так появился "Эпилог". Главное
действующее лицо в нем - Дженкинс, поскольку из всех созданных мною
персонажей только он один и остался. Вебстеры давно уже сошли со сцены.
"Город" выиграл от такого дополнения, Я, конечно, могу понять желание
издателей включить в сборник последний, девятый рассказ, хотя бы ради
полноты издания. Что же до меня лично мне кажется, он вносит в сагу,
которую я вообще не собирался трогать, ноту печали и бесповоротности.
побегать наперегонки по туннелям, проложенным ими в траве. Конечно, это не
ахти какое удовольствие. Мыши - глупый народ, бестолковый и
бесчувственный. И все же от них исходит какое-то тепло, скорее всего от их
уверенности в собственной безопасности и благополучии - ведь они одни
живут на лугу, никто и ничто им не угрожает. Некому угрожать: никого,
кроме них, не осталось, если не считать насекомых да червей, которыми
питаются мыши.
мыши остались, когда все звери ушли за псами в один из миров гоблинов.
Разумеется, они тоже могли уйти. Псы взяли бы их с собой, но мыши не
захотели: то ли были вполне довольны жизнью здесь, то ли слишком привязаны
к родному миру.
бы желание. Он мог уйти в любую минуту. Но, как и мыши, остался. Не смог
бросить усадьбу Вебстеров. Это же все равно что разрезать себя пополам.
исключительно благодаря заботе Дженкинса. Он поддерживал в доме чистоту и
порядок, тщательно латал прорехи. Когда какой-то камень начинал крошиться,
Дженкинс подыскивал ему замену, подгонял по размеру и втискивал на место.
Пусть даже поначалу новый камень выглядел чужеродным, время брало свое -
время, ветер, солнце, непогода и ползучие мхи да лишайники.
подрезал живую изгородь. На деревянной мебели ни пылинки, полы и стенные
панели выскоблены до блеска - усадьба была жива, как прежде. В таком доме
не стыдно принять хозяев, с некоторой даже гордостью сказал себе Дженкинс.
Если, конечно, кто-то из них когда-нибудь здесь объявится. Правда, надежды
на это мало. Вебстеры, улетевшие на Юпитер, перестали быть Вебстерами, а
те, что в Женеве, по-прежнему спят. Если только Женева и Вебстеры вообще
еще существуют.
одно огромное Здание, по крайней мере Дженкинс так предполагал, хоть и не
знал наверняка. Но насколько он знал, насколько воспринимали его органы
чувств (а воспринимали они многое), на Земле ничего не осталось, кроме
исполинского и никчемного Здания, построенного муравьями. Хотя считать его
никчемным не совсем честно. Просто невозможно узнать, какой цели может
служить это Здание. Никто на свете не в состоянии догадаться, что на уме у
муравьев.
почему они не тронули усадьбу, оставалось для Дженкинса загадкой. Дом
Вебстеров и прилегающие к нему несколько акров земли стали чем-то вроде
открытого внутреннего дворика внутри муравьиного здания. Пятимильный круг,
в центре которого на холме возвышается дом Вебстеров.
чтобы не наступить случайно на мышку. Все его покинули, кроме мышей. А с
мышей какой спрос? Вебстеры ушли, ушли псы и другие звери. Роботы тоже
ушли - одни давным-давно исчезли в лабиринтах муравьиного Здания, помогая
его возводить, другие подались к звездам. Вероятно, они уже достигли места
назначения, улетели-то невесть когда. Впервые за много веков Дженкинс
попытался определить, как давно это было. И обнаружил, что не знает, а
значит, теперь уже никогда не узнает, ибо в один прекрасный момент он стер
из своего мозга способность к счету времени. Стер умышленно, решив, что не
будет больше вести счет столетиям, поскольку мир застыл без изменений и
время потеряло смысл. Позже он сообразил, что на самом деле пытался
обрести способность к забвению. Но он ошибся. Забыть ничего не удалось, он
помнил все, только воспоминания перемешались и утратили былую
последовательность.
муравьи не в счет, с ними не пообщаешься. Несмотря на обостренные и
разнообразные органы чувств, устроенные в его тело (теперь уже не новое),
подаренное ему в далеком прошлом псами на день рождения, Дженкинс не в
состоянии был проникнуть за стены огромного муравьиного Здания и выяснить,
что там творится. Хотя нельзя сказать, чтобы он не пытался.
Они оставались здесь дольше, чем требовала преданность или здравый смысл,
и хотя он ласково журил их за это, но воспоминания согревали душу.
взобрались на холм и встали перед ним с видом нашкодивших ребятишек.
осталось тут места.
тянут.
с Вебстерами.
стенах этого дома. Живут в деревьях и склонах холма. Эта крыша укрывала их
от непогоды, по этой земле они ходили. Они никогда не покинут свой дом.
казалось глупым. Они понимали Дженкинса. Много веков прошло, но они все
еще понимали.
было. Но теперь он засомневался. Сколько столетий уже не слышно шагов на
этой лестнице? Ему по-прежнему слышатся голоса в большой гостиной с
камином, но, как ни вглядывайся, там никогда никого не увидишь.
него здоровая трещина располосовала стену, окружавшую муравьиное Здание.
Трещина эазмеилась, поползла вниз, расширяясь и пуская во все стороны
отростки. Куски материала, из которого состояла стена, отваливались,
падали и катились по лугу. А потом стена по обе стороны от трещины, словно
Эриксон Стивен
Андреев Николай
Русанов Владислав
Афанасьев Роман
Земляной Андрей
Ибсен Генрик