Чтение 7–й страницы книги ~Я убью тебя, милый~

— Ладно, Верка, у меня от тебя голова разболелась.

Я повесила трубку на рычаг и вышла из кабинки. В голове все перемешалось. В очередной раз к глазам подступили слезы. Захотелось разрыдаться, но плакать посреди шумной и многолюдной улицы было бы просто глупо. Надо держать себя в руках, надо быть сильной. Раскиснешь— пулей вылетишь из Москвы, а это совсем не входит в мои планы. Жить в Москве трудно, но это мой город. Я не смогу вернуться в провинцию. Мне там тесно, нечем дышать.

Глеб… Ну почему он так поступил со мной? Что бы ни говорила Каролина, но нам было хорошо вместе. Ночью мы занимались любовью на огромной кровати из слоновой кости с водяным матрасом. По утрам в выходные он приносил мне кофе в постель и, как маленькую, кормил с ложечки свежей клубникой. Затем относил меня в ванну, наполненную душистой пенкой…. После работы он поджидал меня у служебного входа, сажал в свой лимузин и вез домой. Иногда мы не выдерживали и бросались в объятия друг друга прямо в машине… Это было совсем недавно. Что же произошло? На каком этапе я потеряла Глеба? На каком этапе я просмотрела трещину в наших отношениях?

Увидев телефон-автомат, я остановилась и, перекрестившись в душе, набрала номер Глеба. Трубку моментально сняли.

— Глеб, это я, Даша.

— Что тебе надо? Я думал, что у нас с тобой вопрос закрыт.

— Мне нужно с тобой встретиться.

— Зачем?

— Мне очень плохо. Из головы никак не выходит наш головокружительный роман. Давай обсудим все в спокойной обстановке.

— Послушай, Даша, забудь мой номер телефона и не смей звонить!

— Глеб, я беременна.

— Поздравляю, — ответил Глеб раздраженным голосом. — А я-то здесь при чем?

— Это твой ребенок.

— С чего такая уверенность? Ты лучше другим хахалям позвони. Может, какой-нибудь дурачок и клюнет на твою постановку, но только не я.

— Глеб, ты же знаешь, что у меня никого, кроме тебя, нет.

Даже если этот выродок будет и от меня, то я умываю руки. Хочешь рожать — рожай! Только знай, что не получишь от меня ни копейки! Я женюсь, и скоро у нас с Вероникой будут свои дети, которым я обязан обеспечить достойное будущее. Рожай и нянчи. У меня таких внебрачных плодов любви по бывшемуСоюзу, знаешь, сколько! — Раздался оскорбительный смех на том конце провода.

На меня словно вылили ушат холодной воды. Я тяжело вздохнула и услышала следующее:

— Будешь мне мешаться под ногами, поедешь в свою деревню в ближайшие сутки, как нарушительница паспортного режима!

Я бросила трубку, забежала в ближайшее кафе и заказала себе двойную порцию текилы. Перед глазами стоял Глеб, высокий, красивый, сильный Глеб, трактором проехавший по моей жизни.

… Однажды мы проснулись с ним и обнаружили, что за окном идет снег.

— Дашка, поехали в парк, — предложил он.

— Поехали, — согласилась я.

Водитель отвез нас в Кусково. Снег падал крупными хлопьями, оседая на наших ресницах. Глеб повалил меня в сугроб и стал целовать с такой жадностью, что я чуть с ума не сошла от его ласк. А потом мы лепили снежную бабу, громко напевая отрывки из популярных песен. Редкие прохожие с удивлением смотрели на нас, но мы никого не замечали вокруг.

Все это было как во сне. Мое сердце билось в предвкушении звездного часа. Я нисколько не сомневалась в том, что Глеб женится на мне. Втюрилась в него по уши, влетела, как глупая муха в сладкое варенье… Господи, сколько же времени продолжался этот сладкий обморок?

Еще совсем недавно я крутила рулетку уверенной рукой, делая крупную ставку, а сегодня наконец поняла, что окончательно проиграла… Мой выигрыш достался другой только потому, что она дочь обеспеченных родителей, занимающих определенное место в обществе…

Мне захотелось встретиться с новой пассией Глеба, вцепиться в холеное лицо, заставить кричать от боли, чтобы она поняла, как горько терять любимого человека. Так просто сманить моего мужчину, смысл моей жизни!..

Неожиданно во мне проснулась жгучая ненависть. Захотелось отомстить за себя, за свою поруганную честь, за красивую мечту, втоптанную в грязь. Ничего! Этой сладкой парочке отольются еще мои слезы!

Посидев с часик в кафе, я немного погуляла по городу и пришла к выводу, что с потерей Глеба жизнь не остановилась. Нужно ехать домой, приводить себя в порядок, помириться с Каролиной, а вечером выйти на работу, предварительно извинившись перед хозяином бара. Пусть все идет своим чередом. Я все вынесу, я сильная! Я очень сильная. Нужно только предупредить Каролину, чтобы она не открывала дверь тому ненормальному типу, которому дала мой телефон, а если он вдруг позвонит по телефону, пусть говорит, что я переехала в другое место. На работе тоже нужно быть поосторожнее.

Поймав такси, я села на заднее сиденье и закрыла глаза. На минуту мне вспомнился Макс. А ведь он когда-то был неплохим парнем… Занимался спортом, много читал… Но потом его словно подменили, и вчерашнего весельчака-заводилу перестали узнавать даже близкие друзья.

Я никогда не была с ним счастлива. Никогда, даже в первые месяцы после свадьбы. Это была не любовь, а так — увлечение. Подружки одна за другой выходили замуж, мне тоже не захотелось оставаться в стороне. Внешне у нас все складывалось нормально. Отдельная квартира, обстановка, родители помогали… Но мне этого не хватало. Я задыхалась в пыльном провинциальном городке, который, по сути дела, был даже не городком, а поселком городского типа, задыхалась в убогой хрущевке, задыхалась в той серенькой жизни, которую навязывала мне судьба. Я шла с Максом по улице и с завистью смотрела на проносящиеся мимо иномарки, обычно транзитные или с московскими номерами. Иномарки останавливались у поселкового магазина, из них выходили хорошо одетые люди, на бегу покупали что-то и ехали дальше. Пределом мечтаний Макса были обычные отечественные «Жигули». Он не любил Москву и называл ее большой деревней. А я всегда думала о том, что лучше уж жить в большой деревне, чем в такой маленькой, как наша. Сначала Макс меня любил, а потом люто возненавидел… Я смогу вынести все в этой сумасшедшей жизни, но вернуться домой и посмотреть в глаза матери Макса — не смогу…

— Приехали, — услышала я голос таксиста. — Девушка, может, оставите телефончик?

Я грустно улыбнулась и подумала, что не все так плохо, черт побери!

Глава 7

Поднявшись на свой этаж, я достала ключи и остановилась как вкопанная. По всей вероятности, ключи не понадобятся. Дверь была слегка приоткрыта. Странно, ведь Каролина должна еще спать… Она всегда спит в это время. Почуяв недоброе, я осторожно толкнула дверь и вошла в квартиру. В коридоре никого не было.

— Каролина! — громко позвала я, но ответа не последовало. — Каролина!!! — позвала я еще громче.

Тишина… Я напряглась и вошла в комнату.

Каролина в распахнувшемся тоненьком шелковом халате лежала на полу. Глаза ее были закрыты, волосы растрепаны, в горле торчала заточка, напоминающая пику. Пронзительно вскрикнув, я взяла Каролину за руку. Рука была холодной, под ногтями проступила синева.

— Каролина, — прошептала я, — за что тебя так?

Из моей груди вырвался стон. Я вскочила, осмотрелась по сторонам и бросилась к выходу.

Мне казалось, что земля уходит из-под ног. Рыдая в голос, я стала стучать в соседние двери.

— Быстро, милицию, «скорую»! Там девушку убили! — кричала я, захлебываясь слезами.

Через несколько минут в квартире собрался народ. Я сидела у батареи и молча смотрела на мертвую Каролину. Черты ее лица заострились, нос вытянулся вперед. Мы никогда не были хорошими подругами, мы просто работали вместе и вместе снимали жилье, потому что так получалось дешевле. И все же мы неплохо относились друг к другу и моглив любой момент прийти на помощь. Она была нормальной девчонкой, такой же, как и тысячи ее сверстниц, приехавших покорять Москву. Просто ей не повезло. Ей никогда не везло, впрочем, как и мне. Да и Тамарке тоже.

Я вытерла слезы и с ужасом поняла, что приехала труповозка. Угасла последняя надежда на то, что Каролину можно спасти. Тело ее положили на носилки и упаковали в черный мешок. Я с грустью посмотрела на скромный букет роз, стоявший в вазе на подоконнике. Эти цветы Каролина принесла с работы и радовалась им как маленький ребенок. Такое вообще очень редко встречается, чтобы стриптизерше дарили цветы…

— Подождите, — громко крикнула я.

Санитары остановились и с удивлением посмотрели на меня. Я подошла к окну, достала розы из вазы и положила поверх носилок. Затем, на секунду задумавшись, открыла мешок и вложила розы внутрь, в руку Каролины.

— Зачем вы это делаете? — пожал плечами один из мужчин. — Все равно в морге их в ведро выкинут…

— Пусть хоть до морга с цветами доедет. Вчера ночью она отлично танцевала и заработала этот букет. Знаете, актерам принято дарить цветы, но только не девушкам, исполняющим стриптиз. А ей вот подарили. Первый раз за три года… Это дороже, чем засунутые в лифчик смятые купюры. Это награда за искусство.

— Она что, стриптизерша? — сморщился пожилой санитар.

— Она была восхитительной стриптизершей, — с вызовом ответила я. — Мне далеко до нее.

Мужчины опустили глаза и понесли носилки к выходу. Я посмотрела им вслед и отвернулась к окну. На улице моросил дождь. Мужчины поставили носилки в машину, и труповозка отъехала. Дождь стучал по стеклу и был похож на маленькие слезинки, беспрерывно льющиеся из моих глаз.

— Вы в состоянии ответить на несколько вопросов?

Вздрогнув, я увидела человека в форме.

— Да, конечно.

Мы прошли на кухню. Я налила себе полную рюмку текилы и закурила сигарету.

— Необходимо сообщить родственникам…

— Каролина иногородняя. Я напишу вам ее адрес, а вы уж, пожалуйста, сообщите сами. У меня язык не повернется рассказать ее матери о том, что здесь произошло.

Я задумалась.

— Сегодня будут опрошены все сотрудники вашего бара. Скажите, вы кого-нибудь подозреваете?

Я затянулась сигаретой и пристально посмотрела на следователя.

— Нет.

— У нее был постоянный мужчина?

— У девушек из стриптиз-баров редко бывают постоянные мужчины. Такая у нас профессия, что мужчины нас любят использовать без какого-либо намека на постоянство.

— Вас это устраивает?

— Мы к этому приспосабливаемся, ведь у нас нет другого выбора.

— Но совсем не обязательно танцевать в баре. Можно поступить в институт, начать учиться, — поправил очки следователь.

— Зачем?

— Как это зачем?

— Зачем учиться? Чтобы жить на нищенскую стипендию, которую и то не всем платят?! А затем получить диплом и повесить его в туалет, простите, потому что нигде нет свободных рабочих мест. Кому сейчас нужны молодые специалисты? Никому. Если где-то открывается вакансия, в первую очередь смотрят на стаж. Легче диплом в метро купить, вписать туда нужные каракули и заказать печать, только он мне и даром не нужен. Я хочу зарабатывать деньги не через пять лет, а сегодня, сейчас. Я не вижу ничего постыдного в своей профессии. Это единственное, что я умею. Я не проститутка, зарабатывающая на жизнь своим телом. Впрочем, я тоже зарабатываю телом, только разница состоитв том, что мужчины не могут меня купить. Я не сплю с ними. Я разденусь на сцене так, что у вас будет ломиться ширинка, но вы и пальцем не дотронетесь до меня. Хотя на коктейль за сорок долларов можете пригласить, если, конечно, на него хватит вашей зарплаты.

— Прекратите! — ударил кулаком по столу следователь.

— Прекращаю, — прошептала я, проглотив слезы.

— Может, вы как-то сумеете помочь следствию? Ведь убили вашу подругу…

— Мы никогда не были подругами, — сказала я. — Просто вместе работали и вместе снимали квартиру, чтобы легче было платить.

— Может, вы что-нибудь вспомните? Может, у вас есть какие-то подозрения? Не молчите. Одну вашу соседку закололи заточкой, на другую вылили серной кислоты, не исключено, что следующей жертвой будете вы.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Почему? Обоснуйте свой ответ. Я же вижу, вас что-то гнетет. Вы думаете, ее убил кто-то из поклонников?

— Не думаю. Не знаю.

— Это не убийство с целью ограбления. В квартире никто ничего не искал. По всей вероятности, преступник был хорошо знаком с вашей подругой, так как на двери нет следов взлома. Девушка сама открыла дверь и впустила его внутрь. Кстати, а где были вы в момент убийства?

— Ездила в больницу к другой девушке, на которую вылили серную кислоту. Вместе со мной были двое парней, они тоже работают стриптизерами в нашем баре. Затем звонила по междугороднему своим родственникам. Потом звонила мужчине, который бросил меня вчера вечером, посидела в кафе и поехала домой. Когда я уезжала рано утром, Каролина ложилась спать.

— Почему вы тоже не легли спать? Вы вместе вернулись с работы? Нет, я приехала намного раньше. Я очень плохо себя чувствовала. У меня критические дни.

— Давайте поговорим о мужчинах, с которыми встречалась ваша подруга. Кто был последним из ее партнеров?

— Их было много. Я не помню. Ничего не могу сказать.

— Я хочу услышать ваше мнение. Как вы сами думаете, кто мог ее убить?

— Мое мнение ничего вам не даст. Послушайте, я сейчас очень плохо себя чувствую и не могу отвечать на ваши вопросы. Пришлите повестку, и я приду в отделение.

Не выдержав, я громко зарыдала. Мне стало жалко себя, Каролину, Тамарку и даже Макса. Захотелось рассказать про вчерашнюю встречу с «боксером», про то, что Каролина так неосмотрительно дала ему мой адрес и телефон, но я прекрасно понимала, что тем самым подпишу себе смертный приговор. Мною овладел страх, липкий, всепоглощающий страх. Надо молчать, иначе придется выложить про поезд, про эту злосчастную сумку, про рану под правой грудью, про моего отца, заколотого пикой… Следователь заинтересуется мной, узнает, откуда я родом. Мать Макса, наверное, уже объявила в розыск о пропаже сына. Все ниточки сплетутся воедино. Потом найдут труп Макса, и меня объявят преступницей. Нет уж, лучше оставаться в тени. Не стоит привлекать к себе внимание. Менты любят совать нос не в свои дела и искать слабые места. Начнут копать одно, а выкопают совсем другое.

Я вытирала слезы тыльной стороной ладони, смотрела на тлеющую сигарету и тихо говорила: «Это бывает… Это сейчас пройдет… Это нервы…»

Следователь воспринял мои слезы как решение все рассказать. Он дождался, пока я немного успокоюсь, и настойчиво произнес:

— Говорите.

— Что? — потушила я сигарету.

— Рассказывайте о том, что вас гнетет.

— Все нормально. Меня ничего не гнетет. Просто стало жалко Каролину.

Следователь вытянулся. Такого ответа он явно не ожидал.

— Вы не хотите нам помочь?

— Я не могу.

— Нет, вы не хотите. Знайте одно, что следующей жертвой, возможно, будете вы. Ваше глупое молчание выйдет вам боком. Рано или поздно наступит момент, когда вы захотите мне все рассказать, но будет уже слишком поздно. Всего доброго. Я пришлю вам повестку.

Как только за следователем закрылась дверь, я принялась лихорадочно набивать сумку своими вещами. Затем выскочила на лестничную площадку и закрыла дверь на ключ. Квартира оплачена на полгода вперед. Меня никто не выгонит отсюда, но я боюсь провести здесь даже ночь. Одну-единственную ночь.

Поймав такси, я поехала на работу. Прямо с порога меня попросили зайти к администратору, который потребовал объяснить вчерашнее поведение. Я наплела какую-то чушь, пообещав, что такого больше не повторится. Меня не уволили, только вычли из зарплаты значительную сумму. Про убийство Каролины знал весь бар. До открытия тут побывали менты и побеседовали со всеми «сотрудниками. Особой шумихи не было, будто бы ничего не произошло.

До начала работы оставалось много времени. Я сидела в гримерке, поджав под себя ноги, и тупо смотрелась в зеркало. Дверь открылась, и на пороге появился хозяин бара. Закурив сигарету, он спросил:

— Что произошло, Даша? Все утро в баре толкалась милиция.

— Вы же знаете, что кто-то убил Каролину, — растерянно произнесла я.

— Знакомиться с кем попало не нужно, — усмехнулся хозяин. — Ты знаешь, кто ее порешил?

— Нет.

— Ладно, прими мои соболезнования. И учти, моему бару такая реклама не нужна. В одну плесканули серной кислотой, другую заточкой закололи… Ты только представь, какэто может отразиться на моем бизнесе! Тут рыскает милиция, начинает проверять мой режим работы, в общем, лезет не в свое дело. Поговаривают о каком-то маньяке, который якобы выполняет миссию по уничтожению стриптизерш. Я бы не хотел, чтобы мой бар попал в криминальную хронику. Я вложил в него слишком много денег, и мне не нужны громкие скандалы. Я не могу сейчас тебя уволить, так как милиция сразу заинтересуется, зачем я это сделал. Но знай, что мое терпение лопнуло. Я даю тебе последний шанс. Малейшее непослушание, и ты будешь уволена без всяких объяснений. Тебе все понятно?

— Да.

— Будь хорошей девочкой и не заводи сомнительных знакомств.

Хозяин вышел, громко хлопнув дверью, а я так и осталась сидеть, тупо смотря на свое отражение в зеркале. Меня все же оставили, это главное. В стриптизе не любят, когдадевушки меняются слишком часто. Публика привыкает к постоянным исполнительницам, появляются поклонники. Люди приезжают сюда, чтобы посмотреть на понравившуюся девушку и угостить ее коктейлем.

Дверь снова открылась, и на пороге появилась новенькая — Катя.

— Сегодня мы с тобой будем танцевать вдвоем, — грустно произнесла она. — Администратор сказал, что Каролину убили, а замену еще не успели найти. Завтра будет конкурс и на ее место найдут другую девушку, а пока нам придется работать почти без перерывов. Знаешь, я заказала себе новый костюм.

— Что?

— Я поговорила с администратором, и мне купили новый костюм. Я не люблю носить чужие вещи… От них пахнет чужим потом.

Катя показала мне небольшую, коротенькую, прозрачную розовую пелеринку, обшитую пушистым мехом, и купальник, напоминающий рыболовецкую сеть, из блестящих переливающихся ниточек.

— Нравится?

— Ничего…

— Даша, послушай, я вот о чем хотела с тобой поговорить. Ты же снимала квартиру вместе с Каролиной. Ее больше нет. Можно, я буду жить с тобой? Платить за квартиру будем поровну.

— Ты разве не москвичка?

— Нет. Я из Вологды. Немного у родственников пожила. В общем, они уже от меня устали и попросили в срочном порядке подыскать себе жилье. Одной снимать квартиру накладно, а вдвоем в самый раз будет.

— Живи, — равнодушно пожала я плечами. — Только запомни одно. У нас с девчонками было золотое правило. Ночуй где хочешь, но мужиков в квартиру не води. Эта квартира предназначена для жилья, а не для того, чтобы трахаться с кем попало. И еще. Никому не оставляй адрес и телефон, я имею в виду случайных знакомых. Дверь чужим не открывай. Каролина открыла и, как видишь, поступила неосторожно. Я сумку с вещами собрала, думала, что больше не смогу там ночевать, а сюда приехала и поняла, что больше-томне жить негде. Хотела у Пашки со Славиком временно устроиться, но у них долго не выдержишь. Они другой ориентации, и у них сплошные педики толкутся. Там чокнуться можно. Живя. Вдвоем и в самом деле будет легче.

Спасибо, — улыбнулась Катя. — Я до этого в Питере жила. Работала в гадюшнике под названием «Хали-Гали». Исполняла стриптиз. Такой клуб, что и вспоминать не хочется.Он расположен в районе Черной речки. Когда-то монахи утопили там икону, которая была заряжена темной силой, с тех пор вода в реке мутная. Дьявольское местечко, хочу тебе сказать, и клуб тоже дьявольский.

— Ты что, суеверная, что ли? — удивилась я.

— Очень. Недалеко от этой Черной речки на дуэли был убит Пушкин.

— А что ж ты не осталась там работать? Что тебя в Москву понесло? Мало получала?

Триста рублей за ночь. Поменьше, чем у вас. Но дело даже не в этом. Просто там был такой бардак! Тут чистота, пепельницы стоят, официантки одетыми ходят, на стриптизершу любуйся, а насчет секса — извини, дорогой. Все по цивильному, а там все по-скотски. Официантки — как девки в дешевых борделях, из одежды только белье. Любой посетитель может залезть ей в трусы, и при этом никто его не одернет. Таковы правила клуба. Там можно ругаться матом, пить до посинения, блевать на пол, танцевать на столах. Они там железные, не сломаются. В основном этот клуб посещают новые русские, чтобы оторваться по полной программе и снять отрицательную энергию. Приходили они при галстуках и в дорогих пиджаках, а через полчаса оставались в чем мать родила. Тьфу, даже вспоминать противно, скоты да и только! До меня там девочка работала, так ее стащили со сцены во время номера и в групповой форме изнасиловали. И что, думаешь, кто-то в ментовку попал? Ага, жди! Хозяин на лапу дал кому надо, и дело замяли. Ты даже не представляешь, что значит для меня это место! Я здесь, словно в раю, после того гадюшника.

Я посмотрела на пустующее место Каролины и тяжело вздохнула. Катя поймала мой взгляд и тихо спросила:

— Ты не знаешь, кто ее убил?

— Нет.

Через несколько минут зашли Пашка со Славиком и налили всем по рюмке водки.

— Выпьем, пока никто не видит. Сначала Томка, теперь Каролина… — задумчиво произнес Пашка.

— Следующей буду я…

— Что ты такое говоришь? — подскочил Славик. — Ты что-нибудь знаешь?

— Нет. Просто мне так кажется.

Ребята ушли. Я посмотрела на часы и стала готовиться к выступлению. Одевшись, навела макияж и в который раз с грустью посмотрела на пустующее место Каролины. Надо бы заглянуть в зал. Может, удастся разглядеть моего знакомого из поезда? В том, что Каролину убил именно он, я нисколько не сомневалась.

Отодвинув шторку, я принялась изучать публику. Через несколько минут рядом со мной остановился администратор, который сегодня был на редкость любезен.

— Смотришь на посетителей? — улыбнулся он.

— Смотрю, что за публика собралась.

— Такая же, как всегда. Богатенькие господа, любители острых ощущений. Жрут, пьют, смотрят на красивых баб.

— Разве в нашем баре можно испытать острые ощущения? По-моему, у нас все прилично, в рамках дозволенного. Новенькая, Катя, работала раньше в «Хали-Гали» в Питере. По ее рассказам, острые ощущения испытывают там.

— Известный гадюшник! Был я там несколько раз. Как-то прихватил с собой приятельницу. У нас с ней только-только роман начинался. Деловая, интересная дама, директор крупного туристического агентства, имела личного водителя. Так вот пришли мы в «Хали-Гали», а она, оказывается, и раньше там бывала. Через пять минут скинула с себя одежду и выскочила на сцену. Говоря по правде, я не привык, чтобы моя женщина перед кем-нибудь голой жопой трясла. Потому что она моя. Раздевается только доступная женщина, так как в одежде она просто не может привлечь к себе внимание мужчины.

Я опустила глаза и тяжело вздохнула. Администратор почувствовал, что дал лишку.

— Ради бога, извини, Даша. Просто заговорился. К тебе это не относится. Ты настолько красива, что можешь и в одежде завоевать любого мужчину. Просто для тебя это единственный способ заработать деньги.

— Ничего, я привыкла. Мне нравится мое занятие, и я никогда не обращала внимания на чужое мнение.

— Так вот, моя деловая подружка выскочила на сцену в чем мать родила и стала выделывать такие па, что я готов был под землю провалиться. Понимаешь, я-то думал, что она порядочная женщина, а эта, с позволения сказать, бизнес-леди на поверку оказалась обыкновенной дешевой прошмандовкой. Она выставила напоказ свои сиськи и отвисшую задницу и с детским бесстыдством отплясывала с какими-то гомиками! Там полнейший беспредел. Запах пота и дыма. Сумасшедший угар. Фирменный напиток клуба — «грудной коньяк». Официантка с голой грудью, намазанной взбитыми сливками, подносит тебе рюмочку. Выпив, по законам клуба, ты должен слизать сливки с груди официантки. Я побрезговал и вообще отказался от коньяка. Говорят, что большинство гостей клуба — серьезные семейные люди, вроде бы среди них даже депутаты встречаются, но я до сих пор с гадким чувством вспоминаю это заведение. Кстати, приношу тебе соболезнования по поводу трагической гибели подруги. Я знал ее три года. Она была очень яркой и красивой девушкой.

Мне очень жаль, поверь.

— Мне тоже, — вздохнула я.

— Сегодня вам с Катей придется работать почти без перерывов. Замена найдется только завтра.

— Я знаю.

Неожиданно я вздрогнула и внимательно посмотрела на администратора.

— Иван, скажи, а в наш бар можно пронести оружие?

— Какое?

— Ну, например, автомат Калашникова.

— Ты что? — округлил он глаза. — Какой, к черту, автомат Калашникова! У нас же служба охраны стоит на дверях. Мы в нее такие бабки вбухали! К нам обычный пистолет не пронесешь, а ты говоришь про автомат.

— Это точно?