| АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
|
| АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
|
– Сам ты сойка!
Все дружно посмотрели в небо – и вздрогнули. Еще с полудня на сверкающую лазурь начинали наползать тучки, но теперь небо закрыла огромная, темно-сизая, черная тучища, придавила тяжелым брюхом сопки. Вокруг повисла тишина, звенящая и какая-то гнетуще-мертвая – ни пения птиц, ни дуновения ветра, ничего!
– Ох, Господи, – опасливо поежился Гамильдэ-Ичен. – Чувствую, сейчас начнется!
Сказал, как накаркал – впрочем, сейчас трудно было бы не накаркать. Из черного брюха тучи вдруг выскочила ветвистая, похожая на перевернутое дерево молния… Ударила где-то поблизости в сопку. И громыхнуло, жахнуло, да так, что лошади в испуге присели, а у спешенных всадников заложило уши.
– Защити нас, Христородица… Иисус и Великий Тэнгри! – разом взмолились все.
Лишь один Баурджин не молился. Во-первых, он все ж таки был материалистом и не верил в «поповские сказки», мистику и прочую «антинаучную чушь», а во-вторых, тут же вспомнил фразу: «Летят и сверкают молнии» – надпись на втором поясе… которой сейчас у Джэгэль-Эхэ… Джэгэль-Эхэ… А не пора ли… Пора!
Снова сверкнула молния – и тучу прорвало дождем. Жутким проливным ливнем.
– Ждите меня здесь! – махнув друзьям, молодой нойон вскочил в седло и погнал лошадь к оврагу, неожиданно показавшемуся в синих сполохах молний.
Вот снова громыхнуло. И еще, и еще, еще! И дождь лил стеною.
А Баурджин уже въезжал в устье оврага…
Вот оно – урочище Оргон-Чуулсу!
Юноша улыбнулся… А где же… Где же… И вдруг, в вспышке молнии, он наконец увидел башни – то ли разрушенные, то ли нет… какие-то дрожащие, утекающие… Сверкающие в синих вспышках молний. Дацан! Тот самый…
Спрыгнув с коня, Баурджин взбежал по широким ступенькам… и остановился. Что-то не пускало его внутрь дацана, какая-то неведомая сила… какая-то «антинаучная чушь»… Не пускала… Ну и не надо!
Набрав в грудь побольше воздуха, юноша выждал, когда прогремит очередной раскат, и громко закричал:
– Джэгэ-э-эль! Джэгэ-э-эль!
Никакого эффекта!
А вокруг гремело, сверкало, неистовствовало, и крупные капли дождя хлестали, как японские пули!
– Джэгэ-э-эль!
Неужели он ошибся? Неужели эти все россказни про его спасение – тогда, в тридцать девятом – выдумки, неправда, вранье? Но с чего старшине было врать? Молодой парень с саблей, на лошади, с девушкой, «красивой, как артистка»… Неужели…
– Джэ-гэ-эль!
И сверкнула молния, и ударил гром, и налетевший ветер швырнул в лицо холодные упругие брызги.
– Джэгэ-э-эль!
Никакого ответа. Неужели все зря?
– Джегэль… Эх, Джэгэль, Джэгэль…
– Чего орешь? Здесь я!
Баурджин, не веря своим глазам, вскинул голову и увидел спускающуюся по ступенькам дацана девушку – красавицу с пышными каштановыми волосами.
– Джэгэль!
Юноша заключил невесту в объятья. Так они и стояли какое-то время, не видя и не чувствуя ни дождя, ни ветра, ни молний… Лишь ощущая друг друга.
– Как ты меня нашел?
– Искал… А как ты вошла в храм?
– На мне же пояс! И вот, еще один. – Джэгэль-Эхэ похлопала себя руками по талии. – Я нашла его у Хрустальной Чаши.
– У чаши? А что же чашу не захватила?
– Ты что, Баурджин! – вскинула брови девчонка. – Забыл предание? Кто тронет чашу – выпустит смерть!
– И давно ты здесь?
– Давно. Зашла в дацан, а потом не смогла выбраться из оврага. Словно демоны водили кругами. И знаешь, я видела такие странные вещи! – Джэгэль-Эхэ крепко обняла юношу. – Та девушка, которую я встретила в кочевье монголов…
– Мэй Цзы.
– Мэй Цзы?
– Так ее зовут. И что она?
– Она увидела на мне красный пояс. Сказала, что знает, как найти еще один.
– Что ж ты не рассказала мне?!
– Нет, – Джэгэль-Эхэ покачала головой. – Эту тайну нельзя доверять мужчинам. Так гласит предание.
– Гнусная антинаучная чушь!
– Что?
– Давай-ка выбираться отсюда!
– Я уже пыталась.
– Но я-то – не ты!
Взяв невесту за руку, Баурджин подозвал коня.
Дождь неожиданно кончился, что не могло не радовать, однако туча так и не уходила, погромыхивая, висела над головами, словно бы говоря – подождите, ужо я вам еще покажу! Вот чуток передохну только…
Впрочем, внезапно поднявшиеся ветер все ж таки ухватил ее за хвост, потянул, освобождая светлый край неба…
– Демон! – вдруг страшно вскрикнула девушка.
Баурджин посмотрел вверх. Нет, сначала услышал звук… Знакомый вой пикирующего японского бомбера! Вылетев из-за тучи, он несся прямо на молодых людей!
– Ложись! – схватив за руку Джэгэль-Эхэ, Баурджин бросил ее на землю и сам упал рядом.
Где-то вблизи с уханьем разорвались бомбы, и горячие, несущие смерть осколки противно просвистели над головами. Послышалась пулеметная очередь – пули с чавканьем впились в землю.
– Еще один! – в ужасе кивнула вверх Джэгэль. – Господи, да сколько же здесь демонов?
А Баурджин, посмотрев в небо, весело рассмеялся.
– Чему радуешься? – недоуменно спросила девчонка. – Плакать надо!
– Не бойся, дурочка, это же наш, «ишачок»!
Утробно рыча двигателем, мелькнуло в разрывах туч стремительное серебристо-зеленое тело краснозвездного истребителя. И-16, без особого труда догнав «японца», прижал его к земле, выпустил длинную очередь…
– Давай, давай! – замахал руками Баурджин-Дубов. – Сделай самурая, парень! Покажи нахалюге кузькину мать!
Тесно прижавшись к юноше, Джэгэль-Эхэ вздрогнула:
– Смотри – третий!
И откуда он взялся? Этот кургузый моноплан с кроваво-алыми кругами на крыльях?
– Сзади, сзади, парень!
Советский летчик словно бы услыхал донесшийся с земли крик. Дав короткую очередь по бомберу, словно коня на дыбы, бросил машину вверх. Гулко заработали тяжелые пулеметы самурая… Наш снова кинулся вниз, закладывая крутой вираж, вышел вражине в хвост…
– Ну, что же ты?! Стреляй же, стреляй! – азартно закричал Дубов.
Очереди не было. Лишь квакнули авиационные пушки. И японский истребитель просто-напросто развалился в небе на куски! А тот, второй, бомбер, дымя, врезался в сопку и рванул, на миг осветив всю округу бурным желто-оранжевым пламенем.– Нам разум дал стальные руки-крылья,А вместо сердца – пламенный мотор! —
радостно запел Баурджин.
Потом вскочил на ноги, осмотрелся:
– Идем, Джэгэль…
– Стой. – Джэгэль-Эхэ сцепилась парню в плечо. – Там, в кустах, какие-то люди!
– Борсевика, здавайса! – внезапно закричали из кустов, и тут же раздался выстрел. – Бросай оружие!
– Оружие… – Юноша усмехнулся. – Саблю им бросить, что ли? Тоже мне, нашли большевиков…
«Борсевика» – «большевик» – так называли красноармейцев не выговаривающие «л» японцы.
– Джэгэль, ты ведь хорошо стреляешь?
– Да уж, неплохо.
– Возьми мой лук, иначе они нас не выпустят. Эй, эй! – высоко подняв руки над головой, Баурджин двинулся в сторону засевших в кустах японцев. Сколько их там было – двое, трое, пятеро? Ага… Кажется, двое…
– В эту ночь решили самураи перейти границу у реки! – замедляя шаг, запел Дубов. – Эй, что сидите? Сдаюсь я, сдаюсь, не видите, что ли?
– Икгде дебушька? – поднимаясь, коряво спросил японец.
Второй бдительно маячил позади, не спуская с Дубова короткого дула карабина.
– Девушка? – Баурджин обернулся. – А вот она! Позвать?
Чуть слышно просвистели в воздухе тяжелые стрелы. Одна за другой. Пораженные прямо в сердца японцы без крика упали в грязь.
– Ну вот так-то лучше будет, самураи хреновы! – хохотнул Дубов и, подождав девушку, попросил: – Ты тут повнимательней пошарь по кусточкам, Джэгэль!
– А что искать?
– Меня…
Он все же обнаружил раненого красноармейца – себя!!! – Дубов теперь точно знал, что себя, первым. Молодой, недавно призванный из маленького русского городка парень, светловолосый, с закрытыми глазами лежал в пожухлой – и почему-то совершенно сухой – траве, раскинув в стороны руки. Разорванная, вернее, пробитая на груди его гимнастерка была вся в крови…
Баурджин присел рядом:
– Ну, здорово, парень. Жаль, что ты меня сейчас не видишь, жаль… А то, вообще б, интересно бы было! Эй, Джэгэль, надо его перевязать, остановить кровь, а то ведь не донесем…
– Перевязать? Да… Я сейчас оторву полу дээли.
– Некогда рвать, давай-ка сюда пояс…
Быстро перевязав раненого, Баурджин и Джэгэль осторожно посадили его на лошадь – вернее, положили, старясь, чтобы парень не слишком прижимался к гриве коня раненой грудью.
– Я буду его придерживать, а ты, Джэгэль, веди под уздцы лошадь.
– Хорошо. А куда вести-то?
– Если б я знал. Хотя тут где-то медсанбат должен быть. Высматривай шатер с красным крестом!
– С крестом?
– Это знак Иисуса Христа!
– Я знаю. Но и не только его. И Тэнгри.
Они кружили по сопкам примерно с час, покуда не отыскали-таки медицинскую палатку. Здесь уже не стреляли, лишь где-то в отдалении, за холмом, слышалась артиллерийская канонада.
– Стой, кто идет! – выскочил черт-те откуда молодой белобрысый паренек – часовой.
– Кто такие?
– Из отряда Лодонгийна Дангара. Раненого привезли – принимайте.
– Сейчас… сейчас… я скажу доктору… Валентин Иваныч! Валентин Иваныч!
– Скорее, а то он, кажется, уже и не дышит… Нет, дышит еще. Да скорей же!
– Я бы сбегал, – виновато потупился часовой. – Да не могу пост бросить.
– Ну, я тогда сам схожу…
– Не положено!
– Тогда кричи!
Вздохнув, белобрысый снова принялся громко звать доктора. И ведь дозвался!
– Что ж вы его так неумело? – устало попенял доктор, глядя, как санитары с осторожностью перекладывают раненого на носилки. – Впрочем, хоть так… Ачикбеев, давайтеего сразу на стол…
– Успеете, доктор?
– Успеем. Вы хорошо говорите по-русски, товарищ.
– Я учился в Москве.
– Спасибо за раненого, он теперь ваш крестник.
– Да не за что, лишь бы выжил. Ну мы, пожалуй, пойдем… Ой, чуть не забыл…
Баурджин бегом догнал носилки и, сняв с шеи серебряный амулет, надел его на раненого.
– Это еще зачем? – удивился подошедший доктор.
– На счастье.
– Странный вы народ, монголы… Ой, пожалуйста, не обижайтесь!
– Да ничего. – Юноша махнул рукой и улыбнулся. – Прощайте, товарищ военврач.
– До свидания. Может, еще и встретимся.
– Только не на вашем столе!
– Лучше уж на столе, чем в могиле, – мрачно пошутил доктор.
Усевшись на коня, Баурджин посадил перед собой девушку и скрылся в темноте наступившей ночи.
– И куда мы теперь? – обернувшись, тихо спросила Джэгэль-Эхэ.
– К своим. – Юноша улыбнулся.
– А мы их найдем?
– Не знаю…
– Ничего, – утешила девушка. – Не найдем сегодня, отыщем завтра…
– Твои бы слова да Богу в уши!
Конь бил копытами сухую траву. Кажется, здесь дождя и вовсе не было.
– Кто все эти люди? – вдруг поинтересовалась Джэгэль. – Татары?
– Нет. Русские, монголы, японцы.
– Русские?
Баурджин почти не слушал девушку, мучительно соображая, что же теперь делать. В Народной Монголии – где им, похоже, предстояло теперь жить – конечно, система паспортного учета была развита не так, как в сталинском СССР – если вообще была развита, – но все же все роды кочевников-аратов очень хорошо знали друг друга и безо всяких документов. Так что существовала определенная проблема – за кого себя выдать? Ну, не за Дубова же Ивана Ильича! Вон он, Дубов, в санбате. Разве что укрыться в каком-нибудь далеком аймаке, пересидеть… Ну да, пересидеть, как же! Весь народ воевать будет, ломать хребет немецко фашистской гадине, а он, Дубов… Впрочем, Дубов ли?
– Что-то голова разболелась, – тяжело вздохнул Баурджин. – Трещит – аж разламывается. Ничего, что-нибудь да мы с тобой придумаем, что-нибудь всегда придумать можно, верно, Джэгэль?
– Ну, конечно. – Девушка засмеялась, обернулась и, обхватив Баурджина за шею, шепотом просила: – Накрой мои губы своими… Как ты тогда делал… Помнишь?
Нешуточная страсть внезапно накрыла с головою влюбленных, хотя вроде бы и не место ей сейчас было, и не время. И тем не менее… Сорвав с себя дээл, Баурджин швырнул ее на траву, упал, заключая в объятия горячее девичье тело… О, Джэгэль!!! Джэгэль!
Усыпанное звездами небо казалось бархатной крышей гэра, а пожухлая трава – мягкой верблюжьей кошмою. И нежные руки девушки обвивали шею, кожа ее была такой шелковистой и теплой, грудь – упругой и налитой, зовущие к поцелуям губы – жаркими, а в карих глазах, больших и блестящих, отражались желтые отблески звезд. Или то были знакомые золотистые чертики?
А между тем воздух вдруг сделался сырым, что-то загромыхало, а в небе исчезли звезды.
– Ой! – устало откинувшись назад, вдруг вскрикнула девушка. – А трава-то – мокрая!
– Мокрая?! – Баурджин постепенно осознавал, что это значит.
Джэгэль-Эхэ вдруг напряглась, прислушалась:
– Кажется, там, за кустами, кто-то едет! Слышишь, голоса?! И как хрипят кони… Вон-вон, факел! Кто бы это мог быть?
– Кто-кто, – юноша усмехнулся, – наверное, наши. Больше уж некому!
– Наши?
– Эй, парни! – Баурджин закричал.
– Ого! – радостно зашумели в ответ. – Нашелся-таки нойон! Нашелся!
С факелом в руке выехал из-за кустов Кэзгерул Красный Пояс, улыбаясь, спрыгнул с коня:
– Я знал, что он отыщет тебя, Джэгэль! Дайте-ка, обниму вас… Да не стесняйся ты, Джэгэль, не хватай дээли! Коль уж дал тебе Бог такое красивое тело, чего же его стесняться?
– И мне, и мне дайте обняться! – радостно завопил Гамильдэ-Ичен. – И мне!
– Ну, как же без тебя-то? – захохотали Кооршак с Юмалом.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 [ 23 ] 24
|
|
Шидловский Дмитрий
Перумов Ник
Володихин Дмитрий
Каменистый Артем
Каменистый Артем
Вронский Константин