Чтение 16–й страницы книги ~Проснувшийся Демон~

Полицейский почувствовал, что не может пошевелить пальцем. Ему требовалось совсем небольшое усилие, чтобы накрыть колдуна и его свору градом свинца; лоб покрылся потом, мочевой пузырь дал слабину, но палец на курке не сдвинулся и на миллиметр. Где-то наверху зазвенело разбитое окно, с карниза сыпался дождь из горячих гильз, над ухом дважды выстрелили из обреза, кто-то из подчиненных тряс полицейского за плечо.

Потом стало совсем тихо, и капитан понял, что остался один. Он продолжал смотреть в глаза грустному бородатому человеку и не мог ни встать, ни пошевелить рукой. Яшкалежал рядом, запрокинув голову. Из-под его вязаной маски стекала тонкая струйка крови. А на груди у младшего патрульного, шевеля жабрами, устроилось мокрое голубоглазое чудовище. Оно улыбнулось капитану двойным рядом зубов и прыгнуло ему на горло. Это было последнее, что увидел начальник "безликих".

Подобно кипящей лаве, свирепая лавина ворвалась в здание и растеклась по коридорам, сметая всё на своем пути. Дежурная полусотня личной стражи была уничтожена прямо в казарме. Через пять минут от мечущихся между коек солдат остались клочья одежды и залитые кровью полы. Проснувшиеся клерки и члены семей прыгали в окна со второго и третьего этажей, кто-то пытался выбраться через чердаки. Но всюду люди натыкались на сплошное сужающееся кольцо собак. Возле покоев губернатора стражники с пулеметами ненадолго замедлили атаку булей. Собаки карабкались по трупам своих же товарищей, пока гора из мертвых тел не закупорила напрочь два лестничных пролета. На второй лестнице четверо телохранителей развернули рукав огнемета. Двое без устали, скинув куртки, дергали рычаги ручного бензонасоса, а вторая пара, покрытая копотью, словно черти в аду, заливала площадку огнем. Их ладони, несмотря на толстые рукавицы, покрылись волдырями, но стражники не отступали. Терять им было нечего.

Буквально позавчера именно эти двое под руководством его святости распяли троих щенков булей, выкололи им глаза, а затем медленно выпустили кишки. Изловить щенковбыло совсем несложно, всем известно, где були выходят по ночам рыбачить. В центре их почти не осталось, но на правом берегу полно нор; достаточно подвесить слегка протухшую рыбку над железным сачком, и молодняк попадется в ловушку! Теперь стражники не сомневались, что свора пришла мстить. Мстить за всех, кого они убили в последний год.

Командовал охраной плотный старик, он служил губернатору пятнадцать лет с того дня, как нынешний глава захватил свой пост. Он хорошо помнил прежнего губернатора, глупца, задушили ночью в собственной постели. Он потакал книжникам, а старую гвардию, что привела к власти его отца, заставлял работать наравне с крестьянами. Нынешний губернатор жил по закону и отлично знал свое место. Командир охраны мог бы забрать своих людей и сбежать от собак, он знал тайные ходы, что вели наружу к Неве или выходили во двор к гаражам. Но знал он и то, что, если губернатор погибнет, соборник Карин найдет их из-под земли. Этот чертов колдун видел насквозь…

Командир личной стражи приказал бросить бесполезный огнемет и прочее железо. Он собрал оставшихся в живых людей, их было не больше дюжины, и приказал любой ценой удерживать угловой коридор, где находились спальни губернаторской семьи. Вот-вот должно было подойти подкрепление. Находясь наверху, он не мог знать, что квартировавшая на первом этаже рота "безликих", приставленная Кариным, вырезана до последнего человека, почтовые голуби валяются на чердаке мертвыми, а телефонные провода перекушены. Не знал он и о том, что в гараже давно горит броневик губернаторской семьи, а от лошадей в стойлах остались обглоданные скелеты.

Стражники жевали траву и оттого не чувствовали страха. Они перегородили коридор старой мебелью и собрались плотной группой, обнажив сабли. Пожар еще сюда не добрался, он веселился этажом ниже - жадно обгладывая шкафы с документацией, уничтожал многолетние труды клерков. Уже погибли данные по оброкам и недоимкам, погибли дарственные на землю и карты наделов, погибли важнейшие государственные бумаги. Из покоев семьи губернатора выскакивали полуодетые люди; все, кто мог носить оружие, спешно разбирали ружья и автоматы. Атака псов прошла настолько быстро, что никто не успел понять, кого надо бояться. Гражданские выбегали в коридор, но не видели ничего опасного, только дюжину ощетинившихся клинками телохранителей. Все слышали рев пожара и спрашивали друг друга, что случилось. Окна покоев были давно и наглухо заколочены в целях безопасности после давнего нападения шептунов на Нарвскую коммуну. Начальник стражи колотил в дверь спальни губернатора, он нуждался в ключах от пожарной лестницы. От дыма становилось невозможно дышать, на этаж поднималась удушливая вонь горелого мяса.

Получив ключи, старик-полковник, стараясь не сорваться на бег, отправился к пожарному выходу. За ним, отшвыривая друг друга, ринулась толпа домочадцев. Общими усилиями скинули крюки с тяжелых дверей. На пожарной лестнице не было ни дыма, ни собак, только паутина и кромешная тьма. Тут до всех дошло, что впопыхах забыли прихватить фонари. Молодые мужчины побежали назад, женщины и дети жались друг к дружке, не решаясь сделать и шагу вниз.

– Что там, ребята? - крикнул подчиненным старшина.

– Пусто! - отвечали ему верные рубаки. Они уже устали держать сабли и ножи наизготовку. Они закрыли лица мокрыми тряпками, выбили ставни на окне в торце коридора и по очереди бегали глотнуть свежего воздуха. Перекрытие этажа раскалилось настолько, что начали уже тлеть доски и дымились подошвы сапог.

– Пусто, никого нет!

– Они отступили!

– Эти гады боятся огня!

Ни черта они не боятся, подумал старый вояка. В отличие от зеленой молодежи он дрался с булями еще в те годы, когда они безбоязненно бросались на людей в центре Питера. Он был ребенком, когда из города, спасаясь от псов, тысячами бежали крысы. И в том, что псы перестали нападать на горожан, совсем не было заслуги соборников, как они врали на молениях. Старики прекрасно понимали, что из реки ушла наконец древняя химия и очистились леса. У зверюг появилась пища; еще немного, и они сами покинули бы город и убрались к Ладоге. И то, что происходило этой ночью, командир стражников никак не приписывал личной мести.

– Тихо! - Старшина поднял руку. Тут было не до субординации. - Тихо, заткнитесь все!

Солдаты затаили дыхание. Ровный гул наступающего пламени. Хлопки взрывающихся бутылок на нижней кухне. Ни лая, ни криков…

– Господин полковник! - робко позвал один из бойцов. - Стоит ли тащиться через гараж, если парадный вход очистился?

– Заткнись! - Старик обернулся.

Люди губернатора всё так же толпились за поворотом, не отваживаясь спускаться. От группы полуодетых женщин отделилась стройная фигура в кольчуге.

– Ты тоже слышишь, госпожа? - одними губами прошептал полковник. Они стояли плечом к плечу, тертый служака и третья из невесток губернатора.

Стояли и смотрели в темный задымленный пролет, где уже плясали первые язычки огня.

– Прикажи им бросить оружие, - столь же тихо ответила женщина. - Это не поможет…

Собаки покинули здание, в огромном дворце остались лишь горы трупов и горстка насмерть перепуганных жителей. Тех, что еще вечером представляли в городе верховную власть.

Но интуиция никогда не подводила командира. Самое страшное только начиналось. 40. Правды и законы

Теперь слышали и солдаты. По охваченной пламенем лестнице шлепали босые ноги. Первым на площадку шагнул высокий небритый мужчина. Его темно-русые волосы были уложены в две аккуратные косички вокруг загорелого лба. По краям серых глаз разбегались лучики морщинок. Торс мужчины облегала плотная матерчатая куртка со множеством накладных карманов и широкими загнутыми манжетами. Ночной гость носил кожаные короткие, чуть ниже колен, штаны. Из заплечных ножен торчала рукоять кинжала, еще два ножа висели на поясе. Но человек не воспользовался оружием.

Он привел его с собой.

Следом за мужчиной, фыркая на огонь и поджимая лапы, поднимались по ступенькам четыре болотных кота. В молодости полковник хаживал с подобными зверюгами в патрули;они слушались, пока их досыта кормили, но даже тот, кто кидал им мясо, не рисковал поворачиваться спиной. А таких здоровых полковник и не встречал…

Коты равнодушно оглядели солдат и принялись вылизывать шерсть. Чужак перешагнул через груду оружия на полу, бросил косой взгляд на вжавшихся в стену бойцов.

– Здравствуй, госпожа.

– Здравствуй и ты, Кузнец.

– Я рад, что ты выздоровела.

– Мы тоже не верили, что ты жив.

Коваль обошел Арину и направился к плотной группе людей, собравшихся у черного выхода. Мужчины отважно прикрывали спинами женщин. Огромные кошки закончили туалет и припустили вслед за хозяином. В толпе раздались сдавленные крики, одна из старух забилась в истерике. Коваль подошел вплотную; мужчины прятали лица. Но не все. Тоненький рыжеволосый юноша лет семнадцати стоял чуть в стороне и, глядя с улыбкой на укротителя котов, жевал овсяную лепешку.

– А ты всё так же жрешь не переставая? - усмехнулся Артур. - Не ожидал я, что и ты с ними…

– Я с ними и без них. Ты нашел, но ищешь. - Юноша перестал улыбаться и спрятал лепешку в карман. - Смелый, но боишься.

– Что я ищу, Христофор?

– Нашел правду - потерял закон. Нашел закон - потерял правду.

– Тут ты прав, дружище… Где он, Арина? - не оборачиваясь, спросил Артур.

– Оставь отца в покое, прошу тебя!

Арина Рубенс слишком резко шагнула вперед; коты разом выгнули спины и оскалили зубы. Одного сжатия челюстей хватило бы, чтобы перекусить мужскую лодыжку. Полковник лихорадочно вспоминал все забытые в детстве молитвы. Две женщины истерически завизжали.

– Где он? - повторил Артур, осаживая хищников взглядом. - Тот, кто посылает людей на смерть, и сам не должен быть трусом…

– Это правда, а не закон, - тихо вставил Христофор.

– Согласен, - кивнул Артур.

– У него больное сердце… - Арина боялась сделать шаг. Напротив нее сидел кот, облизывал лапу и тер себя между ушами. Полосатая голова мутанта находилась на уровне ее пояса. - Тебе же не он нужен, правда, Кузнец?

Старшина охраны оглянулся. Огонь достиг верхней площадки и в бешеном темпе пожирал коридоры. Один за другим плавились и разлетались плафоны ламп, апельсиновой кожурой свернулась краска на стенах, разом вспыхнули несколько картин в дорогих рамах. Закрывая лица руками, пятились уцелевшие солдаты; под ногами у них чадил утеплитель и горели два слоя досок. Артур и кошки очутились как бы в окружении: слева дюжина безоружных бойцов, справа - два десятка гражданских.

– Кто из них твой муж? Этот?

Артур поймал перестрелку их взглядов. Арина тщательно скрывала растущую панику. На секунду он даже позавидовал дочери Рубенса. Она искренне любила мужа и боялась за него. Напротив Коваля, понурившись, стоял яркий, красивый парень с тонкими усиками на подвижном лице. В его физиономии без труда угадывались черты папаши, даже усы он отпустил из фамильной гордости. Парень изо всех сил старался сохранить горделивую осанку, но это у него неважно получалось.

Одна из кошек подошла и потерлась Ковалю о бедро. Он потрепал хищника по кисточке на ухе. Секундой позже в толпе произошло какое-то быстрое движение. Артур мгновенно присел, и короткая стрела воткнулась в дверной косяк. Один из бойцов за спиной Коваля сдавленно крикнул и упал, суча ногами.

– Нет! - крикнула Арина.

Женщины с визгом подались в стороны. Кошка зашипела и намеревалась рвануться вперед, но Коваль ухватил ее за загривок. Его правая ладонь уже снова была пустая.

На полу с клинком в глазу корчился один из родственников правителя. Возле него валялся маленький разряженный арбалет.

– Ты и ты! - приказал Артур, безошибочно определяя носителей угрозы. - Две секунды разоружиться!

И обернулся к солдатам за спиной. Боец, что не выкинул револьвер, тоже был мертв.

– Я же просила тебя! - Арина готова была вцепиться полковнику в волосы. Тот отступал от нее, белый как мел.

– Полковник! - Артур поманил старика в погонах. - Кто среди этих людей занимает посты в правительстве? Ты видел, что я не люблю, когда меня обманывают. Быстро, иначе по твоей милости погибнут невиновные!

– Кошки устали, - вдруг не к месту вымолвил Христофор. Впервые, насколько Артур его помнил, юный оракул выдал нечто неоспоримое. И он был прав. Коты всё тяжелее удерживались в подчинении, они боялись огня, боялись людей и отвратительно чувствовали себя среди здешних запахов.

– Еще как устали! - согласился Коваль. - Я жду, полковник!

– Не надо! - подался вперед муж Арины. - Я занимаю пост Старшины топливной палаты. Мой брат, - он кивнул на соседа, - Старшина дорожников. Еще здесь наш племянник, Георгий, он начальник подземки. Больше никого. Остальные ни в чем не замешаны. Это просто наши семьи. Можешь убить нас, но отпусти детей, - Артуру показалось, что сын губернатора был почти горд тем, что проявил отвагу на глазах у жены.

– Полковник! Скомандуй солдатам, пусть выводят людей через черный ход. Там внизу, в гараже, сидит кошка, но вас не тронет. Я ей скажу. И всех переправьте к Думе. Если посмеешь меня ослушаться, люди погибнут! А вы, родные, останьтесь!

Коваль чувствовал жуткую усталость. Самым сложным оказалось не привлечь к боевым действиям котов, а вывести из боя и отправить вплавь на тот берег тысячу собак. Он до сих пор чуял боль их ран и неугасший боевой настрой.

– Я никуда не пойду! - заявила Арина, прижимаясь к мужу.

– Как угодно! - Коваль не настаивал. Ему попался на глаза жующий Христофор. - Ты, я смотрю, тоже не торопишься?..

Старый усатый человек с выпученными глазами лежал на высокой кровати и действительно выглядел очень больным. Но Коваль очень быстро определил, что губернатора сегодня, как назло, посетил один из обычных ночных приступов, о которых никто, кроме ближнего окружения, не догадывался. Через часок всё войдет в норму, думал Артур, разглядывая новоявленного тирана. Такие вот сморщенные глисты, несмотря на больное сердце и прочие пробоины, доживают обычно до глубокого маразма…

– Берите его на руки! - скомандовал Коваль. - И галопом вниз. Если, не дай бог, у кого-нибудь появится идея ткнуть меня в спину, лучше заколите себя сами. Всем понятно?

– Куда мы едем? - готовясь к смерти, спросил кто-то из сыновей.

Артур, собираясь в поход на резиденцию городского главы, позаимствовал в губернаторском гараже приличную карету. Моторному транспорту он доверял все меньше.

– Мы едем в Думу. Там подождем остальных.

– Что ты задумал, Кузнец? - Арина Рубенс сверлила его глазами. - Тебе ведь не мы нужны?

– Где он, Арина?

Копыта коней отбивали дробь по ночным мостовым. За кучера сидел Христофор. В городе, судя по всему, заметили пожар. Сразу в нескольких местах колотили в рельсы, звенели колокола. Навстречу пронеслось несколько экипажей, набитых людьми с баграми и прочим пожарным инструментом.

– Он за городом, со своими "безликими". Собирался на запад, в сторону Нарвы, но я не уверена… Никто не знает, где он.

– Ты позовешь его сюда. - Арина переглянулась с мужем.

– Ты боишься его, дочь Рубенса? Я запомнил тебя совсем другой. Что они сделали с тобой, девочка?

Арина смотрела в окно, губы ее кривились:

– Не сомневайся, Кузнец. К нему уже поехали и без меня!

– А ты, родимый, стало быть, топливом командуешь? - переключился Артур на губернаторского сынка. - Ты, наверное, инженер?

– Нет… - потупился тот.

– Через твою палату идет в Питер вся нефть, уголь, торф, да? И дерево тоже?

– Только то дерево, что на растопку…

– Замечательно! Это твои бойцы вешают замерзающих зимой людей за срубленную елку?

– Артур, я прошу тебя, прекрати! - взмолилась Арина.

Ее супруг покрылся пунцовыми пятнами, прочие родственнички помалкивали. Губернатор, завернутый в одеяла, тихо стонал позади. Карета, подпрыгивая на ухабах, въехала на мост.

– А ты помолчи! - бросил Артур.

– Не я пишу законы! - пытался оправдываться "нефтяной король".

– Сколько тебе лет, парень?

– Двадцать семь…

– Ты учился у книжников?

– Нет…

– Ты разбираешься в том, как нефть перегнать на бензин? Ты хоть знаешь, что можно купить на те медяки, что вы платите за торф и уголь? Ты осведомлен, сколько топлива в сезон потребляет город?

– Нет, нет, нет…

– Ты запретил малым артелям продавать лес кому они хотят? Ты знаешь, сколько народу ваша сраная лавочка пустила по миру?

– Я только исполнял! - Парень чуть не плакал. - Я делал, как решала Дума…

– Но ты же понимал, что душишь малых собственников? Ты оглох? Я тебя спрашиваю, говнюк! Ты понимал, что разоряешь людей?

– Легко спросить о правде. Нелегко спросить о законе, - прокомментировал с облучка жующий Христофор.

– Павел, будь мужчиной! - прикрикнула на мужа Арина. - Что ты воешь, как баба?!

– Я… я понимал… - выдавил наконец третий сын губернатора. - Но так было лучше для города. Я старался для всех, я верил отцу и выполнял решения Думы. С них и спрашивай, откуда такие указы…

– Мне ваша коллективная порука вот где! - Артур провел ногтем по горлу. - Это болезнь! Во всей стране не найти человека, который готов отвечать за воровство! Ничего, я вас заставлю…

Два кота, которых он взял с собой в экипаж, норовили ухватить кого-нибудь за пятку. Несчастные собеседники Артура то и дело поджимали ноги.

– Так, теперь ты! - Коваль повернулся к Арине. - Меня всегда интересовало, милочка, что чувствуют жены бандитов. Расскажи-ка мне!

– Павел не бандит!

– А кто бандит? Тот, кто грабит прохожих на большой дороге?! - Коваль схватил женщину за плечо. - Может, и так, а может, у мальчишки с большой дороги просто не было отца, чтобы накормить и всыпать по заднице! Он, конечно, не прав, но он всего лишь мелкий пакостник по сравнению с твоим свекром. А у твоего Павлика всё есть, и папа, и мама.И сытое детство, и слуги, и охрана. Всё, что надо, хоть обожрись! Но это не мешает вашей веселой семейке грабить народ! Вот я и спрашиваю тебя, Арина Рубенс. У тебя отросла вторая задница?! Зачем лично тебе две спальни и еще пять комнат? Твой отец никогда не спал на двух кроватях. Слушай, больше ста мелких артелей и общин посылают в город людей на заработки. Потому что им не прокормиться. И что творят твой Павлик с братьями и папашей? Они платят работягам медяками, которые невозможно обменять на серебро. А музейщиков вы заставили гнать самогон и поставили кабаки по всем дорогам. И эти самые нищие общинники, заработав в Питере копейки, тут же сливают их в ваших кабаках.

Что ты мне скажешь, дочь Рубенса? Когда-то я думал, что меня предал Качальщикам твой отец. Потом я был ему благодарен. Ты предала отца, ты подняла бунт против него и уничтожила лучших людей, самых преданных Эрмитажу… Почему ты молчишь, Арина? Ты сама выбрала этот путь, в отличие от муженька, тебе не приказывала Дума. Я спрашиваю, как тебе спится ночами, жена?..

– Ты убьешь нас? - глухо ответила она.

– Следовало бы вас судить. И вас, и всех остальных начальничков…

– Ты хочешь бунта, Кузнец?! Ты будешь доволен, если пьяная толпа растерзает нас и разграбит казну?

– Поэтому суда не будет… - вздохнул Артур. - Не доросли вы еще до этого. А может, и не дорастете никогда. Слушай меня, дочь Красной луны. Сейчас мы приедем в Думу, твоймуж пошлет гонцов ко всем старшинам палат и ко всем выборным кивалам. И ко всем начальникам застав, чтобы сняли патрули и привели личный состав на площадь. Когда все соберутся, ты сообщишь людям три новости. Ты скажешь, что губернатор очень болен и не может руководить городом. Он уезжает в деревню на долгое лечение.

Ты скажешь, что соборник Карин задумал убить всех старейшин и семью губернатора. Для этого он поджег дворец и натравил псов. Всех вас спас Артур Кузнец, он заставил псов отступить и держит их в своей власти… И Артура Кузнеца губернатор назначает, вместо себя, командовать городом.

– Но мне никто не поверит!

– Поверят, когда увидят собак. Були ждут нас в подвалах Думы. Дума единогласно проголосует за нового губернатора. После этого я отпущу заседателей и назначу новых старшин палат. И последнее, что ты скажешь. Всех командиров патрулей, начальников малых гарнизонов, что квартируют в городе, ты пригласишь в здание. Там с ними поговорю я. Кто откажется сдать оружие, будет убит на месте.

– А что будет с нами?

– Разве я не сказал? Поскольку мне не собрать честный суд, вы все отправитесь в одно прелестную деревушку на Урале. Там вас быстро перевоспитают. Сколько всего старшин? Человек тридцать? Значит, с семьями наберется сотня. Там прекрасный воздух, грибы, рыбалка. Лет за десять окрепнете, заодно вспомните, как работать в поле.

– На Урал?! Мы погибнем в дороге…

– Ты забыла, как водить караваны, детка? Не трусь, караван будут сопровождать твои старые друзья. Не забыла еще братишек Абашидзе?

– Серго?! Ты врешь, чертов колдун! - Арина уже не сдерживалась, орала во весь голос. - Он сбежал к моему отчиму и наверняка сгинул среди озерников!

– А вот тут промашка вышла! - широко улыбнулся Коваль. - Я отыскал и Серго, и Руслана. Руслану найдется о чем с тобой поговорить в пути. А чтобы у вас не возникло желания повернуть с полдороги назад, я придам ему в помощь сотню-другую булей.

– Они сожрут нас!

– Будете вести себя тихо - не сожрут. Под Новгородом караван встретит один улыбчивый дяденька, кстати, самый настоящий Качальщик, давний знакомый твоего отчима. Совсеми жалобами на собак до конца путешествия будете обращаться к нему…

– Но ты же один, Кузнец! - опомнилась Арина. - Как ты один заставишь нас уехать? У Павла сотни преданных солдат…

– Уже нет, госпожа. Сегодня ночью предатель Карин послал булей в Михайловский замок и Серый дом. У вас больше нет солдат. Разве что пограничные гарнизоны, которые уже завтра присягнут новому губернатору. Но у меня имеется неплохая личная стража. Двадцать штыков под командой Серго Абашидзе.

Арина и трое мужчин выглядели абсолютно раздавленными.

– И когда… Когда ты хочешь нас выселить?

– Сразу после того как распущу Думу. Фургоны уже готовы.

Артур отдал проголодавшейся кошке последний кусок мяса.

– Так вот чего ты добивался, Кузнец! - глотая слезы, злобно прошипела Арина. - Кричал о справедливости, а сам незаконно мечтаешь захватить власть?! Чего тебе не хватает? Ты мог бы всё иметь и так! А теперь берегись. Каждую минуту ты будешь ждать пули в спину…

– Хотел правды, получит закон! - звонко расхохотался Христофор. Юнец обернулся, и Коваль увидел, что глаза его оставались очень грустными. - Сам теперь станешь законом - потеряешь правду…

– Я об этом догадываюсь, дружище… - почесал затылок Артур. - Этим всегда и заканчивается. Но я попытаюсь удержаться, честное слово, попытаюсь…

41.Десять лет спустя

– Ты так и не поймал соборника, папа?

– Нет, сынок. Никто не знает, куда он сбежал.

– А вдруг это он подсылал к тебе убийц в прошлом году?

– Нет, сынок. Это были наши, питерские, соборники. Не бойся, Серго всех переловил.

– Их повесили, папа?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты говорил, что мы никогда не должны врать друг другу, так?

– Да, сынок. В противном случае мы потеряем уважение и дружбу.

– Я слышал, как дядя Христофор говорил с какой-то женщиной. Она сказала, что губернатор Кузнец повесил шестерых невиновных. Что только трое сговаривались отравитьтебя… Это правда, отец?

– Я доверяю Серго. Он спасал меня от трех покушений.

– Ты говорил, что, если человек не хочет врать другу, он должен сказать, что не будет отвечать на вопрос. Ты не хочешь мне ответить, папа?

– Я отвечу тебе. За последние годы погибло много людей, чья вина не заслуживала смерти. Не шестеро, а намного больше.

– Почему всё так? Старшина книжников, когда ведет у нас уроки права, говорит, что в Петербурге правит диктатор. Это плохое слово, да? Он называл тебя плохим словом?

– Ах, Лева! Болтает при детях всякую чушь… Книжник прав, сынок. Но тут ничего не поделаешь. Слово не очень хорошее, но иначе никак. Не получается жить так, чтобы все были довольны. Кто-то страдает. Представь себе, дружище, что соборникам удалось бы отравить и меня, и Серго. Зато те шестеро, которых считают невиновными, остались бы жить. Так тебе больше нравится?

– Мама говорит, нельзя накликать беду! Не говори так… Я бы тогда отомстил за тебя.

– Вот видишь. Ты начал бы войну, и погибли бы сотни. Это тяжелый выбор, сын. Постарайся пока не думать об этом. Скажи лучше: тебе нравится здесь?

– Я соскучился по маме и по деревне.

– Тебе не нравится учиться?

– Нравится… Папа, Христофор сказал, что ты приказал книжникам летом открыть этот… университет. И что он будет не здесь, а в общине. А меня возьмут туда?

– Да, он будет в общине. Ты же знаешь, что Хранители не могут жить в городе. Они согласились учить только там. Но не я буду решать, возьмут ли тебя. Поедут лучшие.

– Но папа, ты же можешь приказать!..

– Ну-ка тихо! Ты что-то сказал?

– Нет… Я случайно. Тебе послышалось.