Чтение 16–й страницы книги ~Ключи от заколдованного замка~

- Степан Александрович, - сказал губернатор, выбрав удобный момент. - Не кажется ли вам достойным, после того как мы уберем Павла, ограничить власть Александра и остальных русских императоров?

- Как это можо сделать? - насторожился Талызин. - Не вижу способа.

- Очень просто. Перед присягой я предъявлю Александру конституционный акт. Он будет напуган событиями и подпишет. Мне кажется, что аглицкий способ правления - самый лучший: там король и парламент.

- Но это революция, а я убежденный монархист и считаю, Петр Алексеевич, что могущество России держится на самодержавной власти... Прошу вас не забывать: я против сумасшедшего тирана, но за монархию. Она священна для меня.

Генерал Талызин разволновался.

- Я хотел знать ваше мнение, Степан Александрович, только и всего, - поспешил успокоить его губернатор.

Однако генерал Талызин его не убедил, а только заставил скрывать свои мысли.

В этот вечер последний раз пили в доме госпожи Жеребцовой за удачу заговора. Разошлись после полуночи.

* * *

Девятого марта в 10 часов 27 минут поутру солнце вступило в знак Овцы и по всему земному шару день стал равен ночи.

Утром 10 марта 1801 года настроение императора омрачилось анонимным письмом. Письмо принес ему граф Кутайсов.

- Откуда письмо? - спросил император, впившись в ровные строчки, написанные разборчивым почерком.

- Нашел у себя в комнате, ваше величество.

- Здесь, в замке?

- Нет. В доме на Набережной.

Письмо было коротким и состояло из списка лиц, участвующих в заговоре на жизнь его императорского величества. Перечислено два десятка знатных персон, играющих немалую роль при дворе и в государстве.

- Граф Пален заговорщик?!

- Так точно, ваше величество, в письме указано.

- Нет, наверное, я сойду с ума. Но что нам делать?

В продолжение всего царствования истории всех царей, низложенных с престола или убитых, неотступно преследовали императора, точно привидения. Страх сбивал его с ума, затемнял рассудок.

- Надо призвать генерала Аракчеева, назначить его военным губернатором Петербурга, выслать графа Палена, - быстро сказал Кутайсов.

Павел внимательно посмотрел на своего любимца.

- А ты... Тебя нет в заговорщиках?

- Ваше величество... - Кутайсов упал на колени и стал слюнявить толстыми губами царские башмаки.

- Верю, верю, ты мне не изменишь... Пошли верного человека к Алексею Андреевичу.

Павел сел за стол, обмакнул перо в чернильницу: "Немедленно явиться. Павел".

- Немедленно, - повторил император. Он вложил записку в конверт, запечатал. - Пусть скачет во весь дух.

Кутайсов мгновенно исчез из кабинета.

Чтобы успокоиться, император стал вышагивать из одного угла комнаты в другой. Тяжелый ковер скрадывал шаги. Знакомая обстановка, где каждая мелочь сделана по его указанию, недавно так радовавшая, сейчас потеряла всю свою привлекательность.

Собственно говоря, эта комната называлась спальней. Но император проводил в ней дневное время. Стены спальни были выложены деревом, окрашенным в белый цвет.

По стенам картины знаменитых художников. За простыми ширмами стояла маленькая походная кровать без занавесок. Над кроватью всегда висели шпага, шарф и трость. Еще выше над ней парил ангел работы Гвидо Рени. На противоположной стене помещалась картина, где цветными красками были изображены все формы обмундирования русской армии.

Бюро, на котором писал Павел Петрович, было тонкой работы. Императрица Мария Федоровна трудилась над ним несколько лет, чтобы искусной резьбой порадовать мужа.

Походив взад-вперед по комнате, император успокоился. Его утешало, что сейчас нарочный скачет к генералу Аракчееву. Он не сомневался, что Алексей Андреевич, получив записку, не задержится ни на минуту. Павел опустился в кресло, откинулся на спинку и, закрыв глаза, долго сидел не шевелясь. Он представил себе высокого молодого человека, удивительно похожего на большую обезьяну в мундире. Аракчеев был худощав, сутуловат, с длинной жилистой шеей, с маленькой головой и толстыми ушами. Да, не красавец был Алексей Андреевич Аракчеев, зато преданный.

В тот же день военный губернатор фон дер Пален узнал о тайном гонце императора. На его столе лежала копия царской записки к Аракчееву. Граф понял: Павел знает о заговоре.

Утром в понедельник 11 марта император проснулся в хорошем настроении. Он решил, что сегодня обязательно получит депешу от генерала Орлова, и стал снова изучать маршрут на Индию.

В семь часов граф Пален вошел в кабинет императора.

- В столице все благополучно, ваше величество...

- Подождите... - Павел с озабоченным видом подошел к двери и запер ее на ключ. Повернулся к графу и долго смотрел на него.

Сердце военного губернатора сжалось.

- Граф Пален, вы были в Петербурге в 1762 году?

- Да, ваше величество. Но что вам угодно сказать?

- Вы участвовали в заговоре, лишившем моего отца престола?

- Ваше величество, я был свидетелем переворота, а не действующим лицом. Я был очень молод и служил в низших офицерских чинах. Я не подозревал, что происходит, ваше величество. Но почему вы задаете мне этот вопрос?

- Почему? Потому, что хотят повторить 1762 год.

- Да, ваше величество, хотят! Я это знаю и участвую в заговоре.

- Что вы говорите? Вы участвуете в заговоре? - Император тяжело уставился на графа. - Смотрите на меня.

- Сущую правду, ваше величество, - не отводя глаз, ответил Пален.

- Меня хотят убить?

- Так точно, ваше величество.

- Знаете?!

- Знаю, ваше величество.

- Но почему... - Император притопнул ногой. Его лицо сделалось пунцовым. - Почему я не от вас узнал о заговоре?!

- Ваше величество, если генерал-губернатор знает о заговоре, вам беспокоиться нечего. Ваша священная особа охраняется денно и нощно. Еще два-три дня, и все нити будут в моих руках. Вот тогда вы узнали бы все... Я осведомлен, что вы, ваше величество, получили анонимное письмо. Но поверьте, заговорщиков в два раза больше.

- Кто? Скажите, кто?

- Ваше величество, еще два дня прошу вашего терпения. Я должен знать наверное... Но измена гнездится и здесь, во дворце, - добавил многозначительно граф Пален.

- Чего хотят заговорщики? Это-то вы мне можете сказать?

- Ограничения самодержавия или отречения от престола, государь.

- А если я не соглашусь?

- Тогда... тогда смерть, ваше величество.

- А мои сыновья: Александр, Константин... Что думают они?

Военный Губернатор потупил взор.

- Отвечайте, - прикрикнул император.

- Они молчат, ваше величество.

Щеки императора дернулись, весь он напрягся, казалось, что он вот-вот бросится на генерал-губернатора.

- Не угодно ли стакан лафиту, ваше величество?

- Что, что вы сказали, граф?

- Скверная привычка предлагать лафит, когда трудно сказать что-нибудь другое... Прошу прощения, ваше величество.

Император долго молчал. Он верил и не верил фон дер Палену. Но мысль, что граф признал себя в числе заговорщиков, успокаивала императора. Но главное, он надеялся на Аракчеева и ждал его с нетерпением. По расчетам Павла он должен был быть во дворце этим вечером. Но сыновья! Неужели они тоже против него?

- Каковы намерения императрицы? Скажите мне правду, граф.

- Каковы бы ни были ее намерения, она не обладает ни умом, ни гениальностью вашей матери. У нее двадцатилетние дети, а в 1762 году вам было семь лет, ваше величество.

Ответ Палена, казалось, был неопределенным, но император понял.

- Я вынужден просить подписи вашего величества под этим документом, - граф Пален вынул из кармана сложенную вчетверо бумагу и развернул ее. - Мне тяжко говорить, но безопасность вашего величества для меня превыше всего.

В руках Палена был указ об аресте членов царской семьи.

Император быстро пробежал глазами по строчкам.

- Наследника - в Шлиссельбург, великого князя Константина - в крепость, ее величество постричь и в Архангельск, - бормотал император. - Великих княжон - по монастырям отдаленнейшим.

- Разумеется, ваше величество, это будет сделано только в случае крайне необходимом. Однако необходимость может возникнуть каждую минуту.

Павел поднял помутневшие голубые глаза на графа Палена.

- Пусть будет так. Меня не жалеют, и я... не пожалею. Призываю в свидетели бога.

Павел посмотрел на образ пресвятой богородицы, у которого светился огонек тяжелой лампады, и, взяв в руку перо, подписал.

- Возьмите, граф Пален. Все говорят, что я сошел с ума. А причем здесь я?

- О заговоре никому ни слова, ваше величество. Иначе мы не излечим болезнь, а загоним ее внутрь. - Пален снова сложил бумагу и спрятал в карман.

Император ослабел от внезапно охватившего его страха. Он стал тяжко дышать, пошатнулся и упал в кресло.

- Что с вами, ваше величество? - Пален бросился к Павлу.

- Меня не пожалели, и я не пожалею, - придя в себя, повторил император. - Благодарю вас, Петр Алексеевич, сердечно благодарю... Но может быть, вы посоветуете мне еще какие-нибудь меры для моей безопасности.

Граф Пален упал на колени и поцеловал руку императора.

- Я принял все меры, ваше величество... Разве только... Если еще удалить вот этих якобинцев, - граф указал на дверь, за которой стоял караул конногвардейского полка... - Да прикажите заколотить дверь в спальню императрицы.

- Благодарю вас, - еще раз сказал император. - Ваши советы непременно исполню.

Выйдя из кабинета, граф Пален опустился в кресло, стоявшее у дверей. Ноги не держали. Несколько минут он сидел, ни о чем не думая, чувствуя в затылке щемящую боль. Пожалуй, он был самый старший из заговорщиков. Недавно ему исполнилось пятьдесят пять лет.

День прошел своим обычным порядком. В одиннадцать, как всегда, начался развод. Однако всех удивило отсутствие великих князей Александра и Константина. Они участия в разводе не принимали. Император был очень гневен, но от обычных наказаний воздержался.

После развода генерал Пален собрал у себя на квартире всех офицеров гвардии. Он вышел к ним с мрачным, расстроенным лицом и сказал:

- Господа, государь приказал вам объявить, что службой вашей он чрезвычайно недоволен, что он ежедневно и на каждом углу примечает ваше нерадение, леность, невнимание к его приказам и вообще небрежение к исполнению вашей должности, так что если и впредь он будет замечать то же, то он приказал вам сказать, что он разошлет вас всех по таким местам, где и костей ваших не сыщут. Извольте ехать по домам и старайтесь вести себя лучше.

Гвардейцы ответили на слова Палена глухим ропотом.

- Пудру, букли долой, надоело! - сказал кто-то громко.

- Долго ли нам терпеть надругательства, ждать, когда отправят в Сибирь? - поддержал другой голос.

Граф Пален внимательно посмотрел на офицеров.

- Кто говорит, тот подлец - с выражением сказал он, помолчав. - Кто делает - молодец.

После развода Павел в сопровождении графа Кутайсова совершал прогулку верхом.

Граф фон дер Пален снова поспешил во дворец, но на этот раз он прошел в комнаты наследника, Александра Павловича.

Его встретил полковник Аргамаков.

- Где наследник?

- Сейчас доложу.

Через несколько минут в переднюю вышел Александр.

- Здравствуйте, Петр Алексеевич. Рад вас видеть.

- Вести нерадостные, ваше высочество.

- Что случилось? - Александр побледнел и схватился за сердце.

- Император знает о заговоре.

Александр молчал, раскрыв в ужасе глаза.

- Извольте прочесть, ваше высочество.

- Что, что прочесть?

- Указ об аресте вашем и всей царской фамилии.

Александр едва разбирал буквы. Под ним подгибались ноги. Чтобы не упасть, он схватился за спинку кресла.

Страшная участь ожидала заговорщиков, если бы Павел остался императором. Сотни людей лишились бы головы или навечно остались в сибирской ссылке.

- Завтра я должен вас арестовать, ваше высочество.

- Все пропало, мы погибли.

- Нет, не все пропало, ваше высочество. Арестовать мне велено завтра. Еще ночь в вашем распоряжении, сегодня мы живые люди, а завтра - мертвецы. От вас, ваше высочество, зависит ваша судьба.

- Но что я могу сделать?

- Согласиться на силу и стать завтра императором.

- Нет, не могу, не могу, не могу! - Наследник закрыл руками лицо и зарыдал.

Граф Пален посмотрел на него с презрением.

- Вспомните ваши слова, ваше высочество. Вы хотели свергнуть безумного самодержца, хотели даровать России гражданскую вольность. Мы поверили вам. А теперь всех ждет плаха. Прощайте, ваше высочество.

Пален повернулся и сделал несколько шагов.

- Сударь, вернитесь.

Граф Пален обернулся.

- Я согласен. Но обещайте мне, граф, что вы не сделаете плохого, клянитесь. - Александр Павлович вытер платком глаза.

- Клянусь, что сделаю все, что в силах человеческих, чтобы этого не было... - Граф Пален бросился к наследнику и упал перед ним на колени. - Ваше величество, отныне вы для меня государь император. Вы спасли Россию, спасли всех нас. Благодарю, благодарю, ваше величество.

Он схватил вялую, холодную руку наследника и стал целовать ее.

"И все-таки я не верю ему, - думал граф Пален, сидя в санях по дороге домой. - Слишком слаб душой наследник. Он может вдруг надумать и покаяться своему батюшке. Спасет себя и погубит всех нас. Надо что-то сделать, чтобы обезопасить заговор с этой стороны. Попрошу графа Уварова не отходить от него до самого конца, - решил военный губернатор и велел повернуть сани обратно, чтобы найти во дворце генерал-адъютанта Уварова. - Федор Петрович не даст великому князю совершить глупость, в этом я уверен".

Великий князь Александр провел весь день отвратительно. "Я посмел поднять руку на своего отца!.. Ужасно... Мне никто не простит такое, - размышлял он, обхватив руками голову. - Но ведь я решился только для блага России, чтобы спасти Россию, - старался он успокоить себя. - Я предоставлю отцу его любимый Михайловский замок. Он будет иметь все, что захочет, все, кроме свободы: театр, церковь, книги. Будет окружен роскошью и не почувствует заточения".

Понемногу Александр Павлович уверил себя, что отец отдохнет от великих дел и ему в замке, под надзором бдительной стражи, будет легче дышать... Но боязнь за свою жизнь так и не покинула наследника.

Генерал-адъютант Уваров весь день не спускал глаз с наследника. Человек небольшого рассудка, он был отличным исполнителем. О нем ходил забавный анекдот, будто он, командир гвардейского конного полка, не умел ездить на коне и всегда держался за ремень, привязанный к передней луке седла. Однако рука у генерала была твердая.

Одиннадцатого марта 1801 года эскадрон, которым командовал полковник Саблуков, должен был выставить караул в Михайловском замке. Конногвардейский полк нес внутренний дворцовый караул, состоявший из двадцати четырех рядовых, трех унтер-офицеров и трубача. Караул был выставлен в комнате перед кабинетом императора, спиною к ведущей от него двери. Караулом командовал корнет Андриевский.

В овальной комнате, примыкавшей к парадной лестнице, стоял другой внутренний караул, от Преображенского полка. Сегодня караул был составлен на одну треть из старых гренадер и на две трети - из солдат Преображенского полка, дурно относящихся к императору.

Главный караул во дворце замка и наружные часовые состояли из роты Семеновского полка и находились под командой капитана из гатчинцев, немца Пайкера.

На разводе адъютант конногвардейского полка Ушаков передал полковнику Саблукову приказание великого князя Константина Павловича быть дежурным по полку. Это было странно. Полковник, эскадрон которого стоит в карауле, обязан осматривать дворцовые посты, и других обязанностей на него не возлагается. Саблуков хотел обжаловать приказ перед великим князем, но его на разводе не оказалось.

После развода полковник Саблуков отвел караул во дворец и, напомнив корнету Андриевскому о его обязанностях, вернулся в казармы и принял дежурство.

Вечером, в половине девятого, во дворец привезли пажей. Пажеский корпус помещался на Миллионной улице, в каком-то невзрачном строении. Первой обязанностью пажей было прислуживать во дворце императорской фамилии и ее гостям.

С столовом зале, украшенном большими картинами, изображавшими батальные сцены, и слабо освещенном канделябрами с восковыми свечами, был накрыт стол. За пять минут до появления императора пажи заняли свои места у стульев впереди придворных лакеев.

Каждый паж держал в руках тяжелую серебряную тарелку, обернутую салфеткой. Мальчики были обряжены во французские кафтаны и в шелковые чулки.

Ровно в девять часов двери внутренних покоев растворились и император в сопровождении императрицы, наследника и прочих лиц царской фамилии с их воспитателями графом Строгановым и графиней Ливен вступил в зал. Он шел впереди всех, под руку с императрицей.

Грозно оглядываясь по сторонам и фыркая, император резким движением снял с рук краги и вместе со шпагой передал в руки дежурному камер-пажу. Он сел за стол первым, по правую его руку села императрица, по левую - великий князь Александр Павлович. Прочие приглашенные заняли приготовленные для них места.

Во время ужина великий князь Александр Павлович был молчалив и задумчив. Император, наоборот, был чрезвычайно весел и разговорчив. Заметив молчание наследника, он спросил:

- Что с вами, сударь, сегодня?

- Государь, я чувствую себя не совсем хорошо.