Чтение 12–й страницы книги ~Бегство от безопасности~

- Значит, мы можем игнорировать Принцип, можем его ненавидеть, бранить, восставать против него, - сказал я, - и даже издеваться над ним. В ответ - ни малейшего признака Грома Небесного. В чем же дело?

Он надолго задумался над этим.

- Почему Принцип проявляет безразличие? - спросил я.

- Потому что он не прислушивается, - сказал он наконец.

- То есть мы можем проклинать его безнаказанно?

- Да, - сказал он.

- Неправильно.

- Почему? Он ведь не слушает!

- Он не слушает, Дикки, - сказал я, - но слушаем мы! Когда мы поворачиваемся к нему спиной, что происходит с нашей арифметикой?

- Ничего не складывается?

- Ничего. Каждый раз ответы получаются разными, бизнес и наука гибнут в путанице. Стоить нам отбросить Принцип, как от этого начинаем страдать мы сами, вовсе не Он.

- Веселенькие дела! * - сказал он.

- Но вернись к Принципу, и в тот же миг все заработает опять. Ему не нужна апология - Он бы ее не услышал, даже если бы мы кричали. Никому не посылается никаких испытаний, нет никакой кары, нет Грома Небесного. Возвращение к Принципу внезапно вносит порядок во все наши подсчеты, ибо даже в играх иллюзорного мира он сохраняет свою реальность.

- Интересно, - сказал он, не столько веря, сколько следя за ходом моей мысли.

- Наконец-то я тебя поймал, Дикки. Теперь давай вместо Принципа Чисел подставим Принцип Жизни.

- Жизнь Есть, - сказал он.

- Чистая жизнь, чистая любовь, знание своей чистой природы. Допустим, что каждый из нас - совершенное и уникальное выражение этого Принципа, что мы существуем вне пространства-времени, что мы бессмертны, вечны, неуничтожимы.

- Допустим. Что дальше?

- Значит, мы вольны делать все, что хотим, исключая две вещи: мы не можем создавать реальность и не можем ее уничтожить.

- А что мы можем делать?

- Чудесное Ничего во всех его драгоценных формах. Когда мы приходим в фирму "Жизнь Напрокат", что мы ожидаем получить? Мы можем перепробовать неограниченное число иллюзорных миров, можем арендовать рождения и смерти, трагедию и радость, мир, катастрофы, насилие, благородство, жестокость, рай, ад, можем взять домой убеждения и насладиться каждой их мучительной невыносимой радостной восхитительной микроскопической деталью. Но до начала времени и после его конца Жизнь Есть и Мы Есть. Единственное, что нас больше всего пугает, как раз и невозможно; мы не можем умереть, нас нельзя уничтожить. Жизнь Есть. Мы Есть.

- Мы Есть, - сказал он равнодушно. - Ну и что?

- Скажи мне сам, Дикки. В чем разница между жертвами обстоятельств, попавшими в жизни, о которых они не просили, и хозяевами выбора, способными изменять жизнь по своему желанию?

- Жертвы беспомощны, - сказал он. - Хозяева - нет.

Я кивнул.

- Вот тебе и "Ну и что?".

* Англ. - Holy cow

Двадцать семь

Он дал мне шанс высказаться, он задумался над этим, и мне пришло в голову, что на некоторое время стоит оставить его одного.

Я посмотрел на пейзаж, стараясь представить, как все это будет выглядеть, когда я вернусь сюда снова.

- До следующего раза, - прошептал я.

- А ты - хозяин? - спросил он.

- Конечно же, да! И я, и ты, и все остальные. Но мы забываем об этом.

- Как они это делают? - спросил он.

- Как кто делает что?

- Как хозяева изменяют свои жизни по желанию?

Этот вопрос заставил меня улыбнуться.

- Инструменты.

- Что?

- Еще одно различие между хозяевами и жертвами состоит в том, что жертвы не умеют пользоваться Инструментами, тогда как хозяева используют их постоянно.

- Электродрели? Бензопилы? - он тонул, явно нуждаясь в помощи.

Хороший учитель оставил бы его искать ответ самостоятельно, но я слишком болтлив, чтобы быть хорошим учителем.

- Нет. Выбор. Волшебный резец, при помощи которого жизнь обретает форму. Но если мы боимся выбрать что-нибудь иное, чем то, что уже имеем, какая от него польза? Можно с таким же успехом оставить его лежать завернутым в коробке, не читая инструкцию.

- Кто боится его применять? - спросил он. - Что в нем такого страшного?

- Он делает нас другими!

- Да ладно...

- Хорошо, откажись от выбора, - сказал я. - Всю жизнь делай только то, что делают другие. Как это будет выглядеть?

- Я иду в школу.

- Да. И?

- Я получаю образование.

- Да. И?

- Я устраиваюсь на работу.

- Да. И?

- Я женюсь.

- Да. И?

- У меня появляются дети.

- Да. И?

- Я помогаю им делать уроки.

- Да. И?

- Я выхожу на пенсию.

- Да. И?

- Я умираю.

- Подумай, какими будут твои последние слова.

Он подумал.

- "Ну и что?"

- Хоть ты и делаешь все, чего от тебя ожидают другие: ведешь себя, как подобает законопослушному гражданину, идеальному мужу и отцу, голосуешь на выборах, принимаешь участие в благотворительности, любишь животных. Ты живешь так, как от тебя требуют, и умираешь с вопросом "Ну и что?".

- Хм.

- Потому в твоей жизни не было выбора, Дикки! Ты никогда не хотел что-либо изменить, никогда не искал то, что на самом деле любил, поэтому никогда этого не имел, ты никогда не бросался очертя голову в мир, который значил для тебя больше всего, никогда не сражался с драконами, боясь, что они тебя съедят, никогда не взбирался по скалам, изо всех сил удерживаясь над тысячефутовой пропастью разрушения, потому что это была твоя жизнь и ты должен был ее сохранить! Выбор, Дикки! Выбери то, что любишь, и преследуй это на максимальной скорости, и я - твое будущее - обещаю, что ты никогда не умрешь со словами "Ну и что?".

Он посмотрел на меня искоса.

- Ты что, пытаешься меня убедить?

- Я пытаюсь, - сказал я, - уберечь тебя от Плавания По Течению. Я в долгу перед тобой.

- Что из этого, если я научусь делать свой выбор, независимо от мнения других, и это приведет мой корабль на рифы. Спасет ли меня твой волшебный меч?

Я вздохнул.

- Дикки, когда это безопасность стала твоим основным стремлением? Бегство от безопасности - вот единственный способ превратить твои последние слова из "Ну и что?" в ДА!

- Старый платан, - сказал он.

- Что-что?

- ...на переднем дворе. Он такой надежный и такой неизменный. Когда я чем-то напуган, я все готов отдать, чтобы стать этим деревом. Когда - нет, то мне кажется, что я никогда бы не вынес такой скучной жизни.

Он до сих пор растет на том же месте, подумал я, только теперь он гораздо больше, чем тот платан, который ты знаешь, - прошло ведь уже полвека, и все это время его корни уходили в землю глубже и глубже.

- Отказ от безопасности не означает саморазрушение, - сказал я. - Никто не садится в боевой самолет, вначале не научившись летать на учебном. Маленькие решения, незначительные приключения до того, как перейти к важным. Но в один прекрасный день ты обнаружишь себя в летящей с диким ревом на огромной скорости машине, земля встает в пятидесяти футах под тобой отвесным зеленым пятном, а на пилонах подвешено шесть ракет, и в тот момент ты вспомнишь: это мой выбор! Я построил эту жизнь! Я хотел ее больше всего на свете, я полз, я шел, я бежал к ней, и вот она здесь!

- Даже не знаю, - сказал он. - А мне придется рисковать жизнью?

- А как же! При каждом выборе ты рискуешь жизнью, в которой ты выбирал, при каждом решении ты с ней расстаешься. Естественно, альтернативный Дикки в альтернативном мире продолжает жить той жизнью, которую ты не выбирал, но это уже его выбор, а не твой. В школе, бизнесе, браке - если тебе небезразлично, какими будут твои последние слова, доверяй только тому, что знаешь сам, и смело иди к своей надежде.

- И если я ошибусь, - сказал он, - то я умру.

- Если ты ищешь безопасности, то ты ошибся ареной. Единственная безопасность - в словах Жизнь Есть, и только это имеет значение. Абсолютное, неизменное, совершенное. Но Безопасность среди Образов? Даже твой платан когда-нибудь обратится в пыль.

Он заскрежетал зубами, на лице - паника морщин.

Меня рассмешил его вид.

- Когда дерево рассыплется, исчезнет только символ, а не его душа. Разрушается только тело, а не тот, кто придал ему форму.

- Может быть, моей душе и нравятся перемены, - сказал он, - но мое тело их ненавидит.

Я вспомнил. Зимнее утро. Под одеялами так тепло и уютно, но вот в шесть тридцать раздается: "БОББИ! ДИККИ! ПОДЪЕМ! СОБИРАЙТЕСЬ В ШКОЛУ!", и я борюсь со сном, поклявшись, что, когда стану взрослым, никогда не буду вылезать из кровати раньше полудня. То же самое и в ВВС: вой сирены, проникающий сквозь мою подушку в два часа ночи, - ХОНГА-ХОНГА-ХОНГА - и я каким-то образом должен проснуться? и лететь? на самолете? в темноте?! Тело: Невозможно! Дух: Выполняй!

- Тело ненавидит перемены, - согласно кивнул я. - Но взгляни на свое тело - день ото дня оно становится немножко выше, немножко другим; Дикки, обреченный на взросление, превращается в Ричарда. Нет более полного разрушения тела, чем это превращение. Капитан. Не остается ни следов, ни гроба, ни даже пепла для оплакивания.

- Помоги мне, - сказал он. - Мне нужны все Инструменты, которые я могу получить.

- Они уже в твоих руках. Что ты можешь сказать любому из Образов?

- Жизнь Есть.

- И?

- И что? - спросил он.

Я подсказал.

- Выбор.

- И я могу менять Образы.

- В конкретных пределах?

- Пределы! - сказал он. - Если я захочу, то перестану дышать! Где же твои пределы?

Я пожал плечами.

- Когда Хозяевам не нравится положение вещей, Ричард, почему они просто не перестают дышать? Когда они сталкиваются с действительно серьезной проблемой, почему бы им просто не покинуть этот мир Образов и не отправиться домой?

- Зачем покидать мир, если можно его изменить? Заяви Жизнь Есть прямо в лицо образам, достань волшебный Выбор и после приличного интервала времени, заполненного твоим трудом, мир изменится.

- Всегда?

- Как правило.

Он выглядел раздосадованным.

- Как правило? Ты даешь мне магическую формулу, и вся твоя гарантия - в том, что как правило, она действует?

- Когда не действует она, есть Принцип Совпадений.

- Принцип совпадений, - повторил он.

- Допустим, ты делаешь некий жизнеутверждающий выбор в этом мире Образов. Ты решаешь, что эти изменения должны произойти.

Он кивнул.

- Ты провозглашаешь Жизнь Есть, зная, что это так, и стараешься изо всех сил изменить то, что задумал.

Он снова кивнул.

- Но ничего не меняется, - сказал я.

- Как раз об этом я и хотел спросить.

- Вот что ты делаешь: ты продолжаешь работать в ожидании некого совпадения. Нужно быть очень внимательным, потому что оно обычно появляется хорошо замаскированным.

Он кивнул.

- И потом ты следуешь за ним!

На лице Дикки ничего не отразилось.

- Хорошо бы какой-нибудь пример, - сказал он.

Пример.

- Мы хотим пройти сквозь эту кирпичную стену, потому что она ограничивает нашу жизнь миром Образов, а мы решили это изменить.

Он кивнул.

- Мы работаем как угорелые, чтобы добиться этих изменений, но наша стена по-прежнему остается кирпичной и становится все крепче и крепче. Мы уже проверили: нет ни потайных дверей, ни лестницы, ни лопаты, чтобы сделать подкоп... только твердый кирпич.

Он согласился.

- Твердый кирпич.

- Тогда нужно остановиться и прислушаться. Не доносится ли приглушенный звук какого-то двигателя позади нас? Не забыл ли оператор заглушить свой бульдозер, уходя на обед, и не включилась ли у того случайно первая скорость? И не ползет ли он по счастливому совпадению как раз в направлении нашей стены?

- Этот принцип когда-нибудь тебе помогал?

- Когда-нибудь? Да все основные события моей жизни так или иначе связаны с ним.

- О... - насмешливо произнес он. - Расскажи хотя бы об одном.

- Помнишь, как ты ездил в аэропорт на велосипеде и, вцепившись в сетку, висел на заборе с табличкой "Посторонним вход воспрещен"?

Он кивнул.

- Тысячу раз.

- И как мечтал о полетах, рисовал самолеты, строил их модели и писал о них в своих сочинениях, говоря себе, что однажды станешь летчиком?

Он широко раскрыл глаза. Старик все помнит.

- Полеты были кирпичной стеной, - сказал я. - Когда я хотел научиться летать, ничего не получалось. Не было ни денег заплатить за летное обучение, ни друзей с самолетами, ни сказочных фей, ни понимания в семье. Отец ненавидел самолеты. Я закончил школу и поступил в колледж. Кроме курсов химии, аналитической геометрии, ихтиологии и литературы, там был еще один курс, изменивший мою жизнь: стрельба из лука.

- Луки и стрелы?

- Каждый должен был посещать хоть один курс по физподгоговке. Стрельба из лука была среди них самым легким. Он кивнул.

- Однажды утром, в понедельник, наша группа из двадцати человек, как обычно, выстроилась в шеренгу перед мишенями. Рядом со мной случайно оказался старшекурсник, получавший уже чуть ли не самый последний зачет. Мы стояли рядом и пускали стрелы в соломенные мишени, когда случайно над нашими головами пролетел легкий самолет в направлении аэропорта Лонг-Бич. Вместо того чтобы выстрелить. Боб Кич опустил лук и смотрел вверх, на этот самолет. Один этот взгляд - и вся моя жизнь изменилась.

- Оттого, что он посмотрел вверх?

- В Лонг-Бич на самолеты не обращают внимания. Они там так же обычны, как ласточки над крышами. Этот парень, который поднял голову, чтобы взглянуть на самолет, должно быть, имел к ним какое-то отношение. Опережая судьбу и здравый смысл, я оговорил с ним: "Боб, могу спорить, что ты - летный инструктор и тебе нужен кто-то, кто будет мыть и полировать твой самолет в обмен на летные уроки".

- Он сказал "Да", - предположил Дикки.

- Нет. Он удивленно посмотрел на меня и сказал: Откуда ты знаешь?

- Да брось, - недоверчиво сказал Дикки. - Как такое могло случиться? Для этого не было причины.

- Причина на самом деле была. Боб Кич только что получил свой временный сертификат летного инструктора, а для того, чтобы получить полноценный, постоянный Сертификат Инструктора, ему нужно было обучить еще пять человек. Вот и причина.

- Но как ты узнал, что ему нужны ученики?

- Интуиция? Надежда? Везение, считал я тогда. За полгода Боб научил меня летать. Я бросил колледж, ушел в Военно-Воздушные Силы, и вся моя последующая жизнь оказалась связанной с небом. Принцип Совпадений устроил мою судьбу, но я догадался о его существовании только двадцать лет спустя.

- Как он действует?