Чтение 3–й страницы книги ~Иллюзии, или приключения вынужденного мессии~

- Это заявить: "я

Ответственен."

Я обнаружил в книге некоторую странность.

- Дон, страницы не пронумерованы.

- Нет, - сказал он, - ее просто нужно открыть, и перед тобой окажется то, что для тебя в данный момент важнее всего.

- Волшебная книга!

- Нет, так можно поступать с любой книгой. Так можно поступать даже со старыми газетами, если только читать достаточно внимательно. Ты не пробовал так делать: когда перед тобой стоит какая-то проблема, взять книгу, первую попавшуюся, и посмотреть, что она тебе скажет?

- Нет.

- Что ж, попробуй как-нибудь.

Я попробовал. Я закрыл глаза и стал думать о том, что со мной может случиться, если я надолго останусь с этим странным человеком. С ним было весело, но я никак не мог отделаться от чувства, что скоро с ним произойдет что-то совсем не смешное, и мне не хотелось бы при этом присутствовать. Думая обо всем этом, я взял книгу, открыл ее наугад и прочитал:

"Вас

Сквозь вашу жизнь ведет

Ваше внутреннее постоянно обучающееся творение,

Игривое духовное сознание,

Ваша истинная суть.

Не пренебрегайте

Возможными будущими,

Пока вы не будете уверены в том, что

Вам нечему в них научиться.

Вы всегда свободны передумать

Или выбрать

Иное будущее, или

Прошлое."

- Выбрать иное прошлое? Буквально или в переносном смысле, что бы это значило? Дон, у меня, кажется, ум за разум заходит. Я не знаю, как я смогу всему этому научиться.

- Практика. Немножко теории и побольше практики, - ответил он, - это займет у тебя недели полторы.

- Недели полторы!

- Поверь в то, что ты знаешь все ответы, и ты будешь знать все ответы. Верь в то, что ты учитель, и ты им станешь.

- Я никогда не говорил, что хочу стать учителем.

- Верно, - сказал он, - не говорил.

Но я оставил книгу у себя, а он ни разу не попросил вернуть ее...

Фермерам среднего запада для процветания нужны хорошие поля. Нам, пилотам-бродяжкам, тоже. Нам нужно быть поближе к потенциальным клиентам; для того требуется поле не дальше, чем в квартале от черты города, нам нужно ровное поле со скошенной травой, поблизости не должно быть коров, поскольку они могут сжевать обшивку самолета, рядом с полем должно пролегать шоссе, в изгороди необходима калитка для прохода на поле, дома вокруг поля нежелательны - их обитатели могут быть потревожены шумом низко летающих самолетов, поле непременно должно быть ровным, чтобы машины не разваливались на кусочки при посадке со скоростью 50 миль в час, поле должно быть достаточно длинным, и, наконец, требуется разрешение от фермера.

Я размышлял обо всем этом субботним утром, пока мы с мессией летел и на север. В тысяче футов под нами проплывали зелено-золотые поля. Трэвел эйр Дональда Шимоды летел справа от меня, отбрасывая во все стороны солнечные зайчики. Красивый самолет, подумал я, но слишком большой для нашей работы. Он берет одновременно двух пассажиров, но он и весит в два раза больше, чем флит, и для взлета и посадки ему нужно гораздо больше места. Когда-то у меня был трэвел эйр, но в конце концов я обменял его на флит, который может садиться на крохотные лужайки, каких обычно много рядом с городами. Я мог работать на флите на 500-футовом поле, в то время как трэвел эйру нужно поле длиной футов в 1000 - 1300. Ты свяжешься с этим парнем, думал я, и ты свяжешь себя ограниченностью его самолета.

И, разумеется, как только я это подумал, я тут же увидел внизу рядом с городом маленький уютный выгон. Это было стандартное 1320-футовое поле, наполовину скошенное. Вторая его половина была отдана городу под бейсбольную площадку.

Зная, что самолет Шимоды не сможет здесь приземлиться, я бросил свою машину через левое крыло, поднял нос, убрал обороты двигателя и стал спокойно снижаться. Мы коснулись земли прямо за забором и остановились примерно посередине поля. Я просто хотел немного попускать пыль в глаза, показать, на что способен флит с хорошим пилотом.

Остановившись, я тотчас же прибавил обороты, намереваясь взлететь опять, но, развернувшись, я увидел заходящий на посадку трэвел эйр. Его хвост был опущен, правое крыло чуть приподнято; он был похож на великолепного грациозного кондора, собирающегося сесть на ветку дерева.

Он летел так низко, так медленно, что у меня волосы встали дыбом. Посадочная скорость трэвел эйр не меньше 60 миль в час, на 50 он просто заваливается в штопор. Я же собственными глазами наблюдал за тем, как белый с золотым биплан вместо того, чтобы упасть, застыл в воздухе. То есть, не то, чтобы совсем повис, он летел, но не быстрее, чем со скоростью 30 миль в час, самолет, заваливающийся в штопор при 50-ти, напомню я вам. Он повис в воздухе и аккуратно приземлился на три точки. Ему потребовалась половина, ну, может быть, три четверти посадочного поля флита.

Я сидел в кабине и смотрел, как он подрулил ко мне и выключил свой мотор. Когда, продолжая тупо смотреть на него, я заглушил свой, он крикнул:

- Ты нашел отличное поле! Достаточно близко к городу, верно?

Появились первые клиенты. Два мальчишки приехали на мотоцикле хонда, чтобы посмотреть, что здесь происходит.

- Что значит близко к городу? - заорал я сквозь шум мотора, еще звеневший в моих ушах.

- В половине квартала.

- Я не об этом! К а к т ы с е л?! Н а т р э в е л э й р! Как ты здесь сел?

Он подмигнул мне:

- Волшебство!

- Нет, Дон, правда... Я же видел, как ты садился!

Он мог видеть, что я потрясен и даже немного испуган.

- Ричард, ты хочешь знать, как гонять по воздуху гаечные ключи, лечить любые болезни, превращать воду в вино, ходить по воде и сажать трэвел эйр на стофутовых полянках? Ты хочешь знать об'яснение всем этим чудесам?

У меня было такое чувство, что он направил на меня лазерный пистолет.

- Я хочу знать, как ты здесь сел...

- Слушай! - перебил он меня. - этот мир? И все в нем? И л л ю з и и, Ричард. Каждая его частица - это и л л ю з и я! Т ы м о ж е ш ь э т о п о н я т ь?

Он не подмигивал, не смеялся; было похоже, что он вдруг рассердился на меня за то, что я не знал этого с самого начала.

- Да, - все, что я смог придумать в ответ. - Роджер и иллюзии.

Ребята уже садились в его самолет, и мне не оставалось ничего другого, как найти владельца поля и попросить его разрешения использовать его выгон в качестве временного аэродрома.

Единственно, как можно описать взлеты и посадки, которые в этот день совершал трэвел эйр, это сказать, что он выглядел как ненастоящий трэвел эйр, как будто на самом деле это был Е-2 каб или вертолет, переодетый в костюм трэвел эйр. Почему-то мне было легче поверить в плавающие по воздуху гаечные ключи, чем спокойно наблюдать, как этот самолет с пассажирами на борту взлетает со скоростью 30 миль в час. Одно дело верить в левитацию, когда сам ее видишь, но окончательно поверить в чудеса - это совсем другое.

Я продолжал размышлять о том, что он так яростно говорил мне. Иллюзии... Когда я был подростком и обучался фокусам, кто-то об этом мне уже говорил... Об этом говорили ф о к у с н и к и! Они терпеливо об'ясняли нам:" смотрите, то, что вы сейчас увидите, вовсе не чудо, это не настоящее волшебство. Это всего лишь эффект, иллюзия волшебства". После этого они вынимали из грецкого ореха люстру и превращали слона в теннисную ракетку.

В приступе проницательности я достал из кармана "руководство" и открыл его. На странице были напечатаны всего два предложения.

"Не существует проблем,

Не содержащих в себе

Дар,

Предназначенный вам".

"Вы ищете проблемы,

Потому что вам нужны

Их дары".

Не знаю почему, но, прочитав это, я успокоился. Я перечитывал эти фразы вновь и вновь, пока не выучил их наизусть.

Городок назывался Троя, и этот выгон обещал быть для нас столь же счастливым, сколь было счастливым поле в Феррисе. Но в Феррисе я чувствовал себя спокойно, здесь же в воздухе витало какое-то напряжение, которое мне совсем не нравилось.

Полеты, которые для наших пассажиров были зачастую настоящими приключениями, для меня были повседневной рутиной, к тому же омраченной этим странным беспокойством. Моим приключением был этот парень, с которым я летал, этот невероятный способ обращения с самолетом и странные об'яснения этому.

Жителей Трои, впрочем, чудеса трэвел эйр изумляли не больше, чем меня удивил бы звон их городского колокола, молчавшего последние шестьдесят лет... И они не знали, что видят перед собою чудо...

- Спасибо за полет, - говорили они. - вы только так и зарабатываете себе на жизнь? И больше нигде не работаете?

Или:

- Почему вы выбрали такой маленький городок, как Троя?

Или:

- Джерри, твоя ферма сверху выглядит не больше обувной коробки!

У нас был тяжелый день. К нам на поле приехало множество людей, и было похоже на то, что у нас был шанс неплохо заработать. И все же внутренний голос говорил мне: прочь, прочь отсюда! Раньше я часто не придавал ему значения и впоследствии всегда жалел об этом.

Около трех пополудни я выключил мотор, дважды с'ездил на автозаправочную станцию и привез четыре пятигаллоновых канистры с бензином. И тут мне пришло в голову, что я ни разу не видел, как Дон заправляет свой трэвел эйр бензином. Последний раз Шимода заливал его в бак определенно еще до Ферриса. А только сегодня он налетал уже часов семь-восемь, не заправляясь ни бензином, ни маслом. И хоть я и знал, что он неплохой человек и не причинит мне зла, мне опять стало страшно. На крейсерской скорости при минимальных оборотах трэвел эйр может продержаться в воздухе часов пять. Но не восемь часов постоянных взлетов и посадок!

Пока я заливал бензин в средний бак и добавлял в мотор масло, он преспокойно продолжал летать, полет за полетом. В поле стояли люди, ожидавшие своей очереди; похоже, он не хотел их задерживать.

Тем не менее я улучил момент, когда он помогал супружеской паре выйти из кабины, и подошел к нему.

- Дон, как у тебя дела с горючим? Бензина не надо? - я стоял у крыла его самолета с пустой пятигаллоновой канистрой в руке.

Он посмотрел мне в глаза и озадаченно нахмурился, как будто я спросил, не нужно ли ему немного воздуха, чтобы подышать.

- Нет, - сказал он, и я почувствовал себя первоклассником-воечником с камчатки. - нет, Ричард, мне не нужно бензина.

Это задело меня. Я кое-что смыслю в авиамоторах и горючем.

- Что ж, - вспыхнул я, - ну, а как насчет урана?

Он расхохотался, и это меня смягчило.

- Нет, спасибо, я уже заправлялся в прошлом году.

В следующую минуту он уже опять сидел в кабине, разворачивая свой самолет для очередного сверх'естественного взлета.

Мне хотелось, чтобы все эти люди поскорее ушли отсюда, чтобы я мог спокойно улететь куда глаза глядят, найти где-нибудь большое пустое поле, сесть, подумать, написать обо всем этом в моем летном журнале и, может быть, сделать кое-какие выводы.

Пока Шимода не приземлился, я отдыхал, стоя рядом с флитом. Наконец он подрулил ко мне, мотор трэвел эйр оглушительно ревел. Я подошел к его кабине.

- Сегодня я налетался, Дон. Я хочу отдохнуть где-нибудь подальше от городов. С тобой было приятно полетать. Когда-нибудь увидимся, о'кэй?

Он и глазом не моргнул.

- Еще один полет, и я составлю тебе компанию, человек давно ждет.

- Ну хорошо.

Человек ждал, сидя в инвалидном кресле. Все его тело было искорежено, как будто вдавлено в кресло гравитацией, но он хотел лететь. Вокруг стояло человек сорок-пятьдесят, а некоторые сидели в машинах, ожидая, как Дон будет сажать его в самолет вместе с креслом.

Он не обратил на них никакого внимания.

- Вы хотите летать?

Человек в кресле улыбнулся вымученной улыбкой и кивнул куда-то в сторону.

- Так давайте летать, вперед! - спокойно сказал Дон, как будто он разговаривал с кем-то, кто уже давно ждал своей очереди опять вступить в игру, сидя на скамейке запасных. Сейчас, по прошествии времени, я вспоминаю, что единственным, показавшимся мне странным, было напряжение, с которым он говорил. Оно было ненавязчивым, но, тем не менее, фраза звучала как приказ встать и идти и во что бы то ни стало сесть в самолет. То, что произошло дальше, было похоже на финал последнего акта спектакля, в котором этот калека только что играл роль инвалида. Это было похоже на заранее отрепетированную сцену. Какая-то сила вытолкнула его из кресла, и он бросился вперед, сам себе удивляясь, и почти побежал к трэвел эйру.

Я стоял совсем близко и хорошо все слышал.

- Что вы сделали? - пробормотал он. - ч т о в ы с о м н о й с д е л а л и?

- Вы собираетась лететь, или вы не собираетесь лететь? - спросил Дон. - плата три доллара. Деньги, пожалуйста, вперед.

- Я лечу, - ответил тот.

Шимода даже не помог ему забраться в кабину, как он обычно помогал другим пассажирам.

Люди, сидевшие до этого в машинах, уже стояли в поле, со всех сторон доносился неясный приглушенный шепот, затем наступила напряженная тишина. Этот человек не мог ходить с тех пор, как он одиннадцать лет назад вместе со своим грузовиком упал с моста.

Как ребенок, надевающий сделанные из простыни крылья, он запрыгнул в кабину и скользнул в кресло, размахивая руками так, будто их ему дали на время поиграть.

Прежде, чем кто-то успел вымолвить слово, Дон прибавил обороты, трэвел эйр поднялся в воздух и стал набирать высоту.

Может ли мгновение быть радостным и в то же время ужасать? Впоследствии таких мгновений было много.

А тогда я был свидетелем чуда, которое можно было назвать только сверх'естественным исцелением человека, который, похоже, заслуживал того, и в то же время я чувствовал, что когда эти двое вернутся, случится что-то нехорошее. Люди стояли напряженной толпой и ждали. Шли минуты, сотни глаз следили за крохотным бипланом, беспечно парящим в небе. В воздухе пахло насилием.

Трэвел эйр сделал несколько крутых восьмерок, узкую спираль, и вот он уже спускался над изгородью, медленно, как тарахтящая летающая тарелка. Если бы он хотя бы чуть-чуть подумал, он бы высадил своего пассажира в дальнем конце поля, побыстрее взлетел бы и был таков. К полю стекались люди. Какая-то женщина почти бегом катила перед собой еще одно инвалидное кресло.

Он подрулил к толпе, развернул самолет и выключил мотор. Люди подбежали к кабине, и мне на секунду показалось, что сейчас они сорвут с фюзеляжа обшивку, чтобы схватить этих двоих.

Было ли это с моей стороны трусостью? Не знаю. Я подошел к своему самолету, включил зажигание и подтолкнул пропеллер, чтобы завести мотор. Затем я сел в кабину, развернул флит против ветра и взлетел. Взглянув вниз, я увидел Дональда Шимоду, сидящего на краю своей кабины, и толпу, окружившую его.

Я повернул на восток, потом на юго-восток и через некоторое время приземлился на огромном поле с деревьями и ручьем. Оно было далеко от городов.

До сегодняшнего дня я не знаю, что на меня нашло. Это было какое-то ощущение обреченности, и оно погнало тогда меня прочь от этого странного загадочного парня, Дональда Шимоды. Если передо мной встанет перспектива побрататься с обреченностью, то даже сам мессия не сможет удержать меня.

В поле я почувствовал спокойствие. Передо мною простирался огромный тихий луг, надо мною сияло безбрежное небо... Единственным доносившимся до меня звуком было журчание ручейка. К одиночеству трудно привыкнуть, но если кто-нибудь нарушит его хотя бы на день, к нему приходится привыкать сначала.

О'кэй, хорошенького понемножку, - сказал я, обращаясь к полю, - все это было очень мило, и, возможно, я еще многому мог бы научиться у этого парня. Но я не переношу толп, даже если они настроены миролюбиво. Если же толпу раздразнить, она или распнет кого-нибудь, или начнет на него молиться. Прошу прощения, но с меня хватит!

Сказав это, я сам поймал себя на слове. Точно то же самое мог сказать и сам Шимода. Почему он остался там? У меня ведь хватило ума убраться подобру-поздорову, а я ведь вовсе не мессия.

Иллюзии. Что он имел в виду? Для меня это было важнее всего того, что он говорил или делал до этого. Когда он произнес эти слова, он был в гневе: "все это иллюзии!" Он сказал это так, как будто своей яростной силой хотел втемяшить эту мысль мне в голову. Для меня это действительно была проблема, но мне был нужен ее дар, но я никак не мог понять, что же это означало.

Спустя некоторое время я развел костер и сварил себе что-то вроде гуляша из остатков соевых бобов, мяса, вермишели и пары сосисок в тесте трехдневной давности, которым кипячение явно не повредило бы. Рядом с мешком для продуктов валялся чехол с инструментами, и, не знаю зачем, я достал разводной ключ, начисто его вытер и стал помешивать им гуляш.

Как я уже сказал, я был совершенно один, меня никто не мог видеть, и ради забавы я попытался погонять его по воздуху так же, как это делал он. Когда я подбрасывал ключ, и он достигал верхней точки, я моргал глазами, и у меня возникало чувство, что на долю секунды он повисал в воздухе. Но вслед за этим ключ опять падал в траву или мне на колени, и весь эффект пропадал, но это был тот самый ключ... Как это у него получалось?

Если это иллюзия, мистер Шимода, то что же тогда реально? И если вся эта жизнь - иллюзия, то зачем мы тогда вообще живем? В конце концов я сдался, подбросил ключ еще пару раз и оставил это бесполезное занятие, а оставив, почувствовал радость, чуть ли даже не счастье от того, что я был там, где я был, что я знал, что знал. Пусть даже моих знаний не хватило бы на то, чтобы об'яснить существование вселенной, или хотя бы на несколько иллюзий.

Когда я совсем один, я иногда пою. "О, мы с тобой, старина флит, - пел я, с любовью похлопывая биплан по крылу (напомню, меня никто не слышал). - мы избороздим все небо... Мы будем танцевать в полях, пока один из нас не сдастся... - музыку и слова я сочинял на ходу. - но я первым не сдамся, старина... Пока ты не сломаешь себе крыло... И тогда я свяжу его п р о в о л о к о й... И мы полетим дальше... М ы п о л е т и м д а л ь ш е..."

Когда я счастлив и у меня есть настроение, конца куплетам нет, поскольку о рифмах я особенно не беспокоюсь. Я перестал думать о трудностях мессии, ведь все равно я уже не мог выяснить, кто он такой и какие у него были намерения. Я перестал даже и пытаться его понять и думаю, что был счастлив именно поэтому.

Около десяти вечера огонь начал угасать, и моя песня тоже.

- Где бы ты ни был, Дональд Шимода, - сказал я, разворачивая под крылом одеяло, - я желаю тебе счастливых полетов и поменьше толп, если ты сам себе этого желаешь. Нет, беру свои слова обратно. Я желаю, дорогой одинокий мессия, найти то, что ты хочешь найти.

Когда я снимал рубашку, из ее кармана выпала его книга. Я прочитал ту страницу, на которой она открылась.

"Узы,

Связывающие тебя с

Твоей истинной семьей

- Это узы не родства,

Но узы радости

И уважения

К жизням друг друга.

Редко члены одной

Семьи

Растут под одной крышей."

Я не понял, какое это отношение имеет ко мне, и решил, что впредь я не должен позволять книге думать за меня. Я залез под одеяло и, не засыпая, долго лежал в тепле, как выключенная лампочка. В небе надо мной сияли тысячи звезд, которые, наверное, были иллюзиями, но, несомненно, красивыми иллюзиями. Когда я опять открыл глаза, уже занималась заря. Розовый свет и золотые тени. Я проснулся не из-за света, а оттого, что нечто мягко коснулось моей головы. Сперва я подумал, что это травинка. Потом я решил, что это жук, но он так сильно ударился о мою руку, что я испугался, что он ее сломает. Это был ключ 9/16, здоровенный кусок металла. Он ткнулся в меня слету, и я моментально проснулся. Проснувшись окончательно, я с изумлением наблюдал, как он плавно опустился на землю, и, наконец, замер. Когда я поднял его, он снова был все тем же разводным ключом 9/16, который я знал и любил, все таким же тяжелым, таким же удобным в работе.

- У, дьявол!

Я никогда не чертыхаюсь - с детства к этому не приучен, но сейчас я был искренне озадачен, и эти слова сами слетели с моего языка. Что случилось с моим ключом? Дональд Шимода был где-то за горизонтом, по крайней мере милях в шестидесяти отсюда. Я поднял эту штуку, повертел ее в руках и осмотрел со всех сторон, чувствуя себя доисторической обезьяной, которая никак не может понять, как это у нее перед глазами крутится колесо. Но как-то это можно же было об'яснить.

В конечном итоге я сдался, положил ключ в чехол с инструментами и развел костер, чтобы испечь оладьи. Спешить было некуда. Если бы я захотел, я смог бы остаться здесь на целый день.

Оладьи с одной стороны уже поджарились, и их пора было переворачивать, когда я услышал в небе какой-то звук.

Этот звук никак не мог быть звуком самолета Шимоды, никто не смог бы отыскать меня на этом поле среди миллионов других полей среднего запада, но я знал, что это летит он. Я принялся насвистывать какой-то мотивчик, поглядывая то на оладьи, то на небо и думая о том, что бы такое поспокойнее ему сказать, когда он приземлится.

Это действительно был трэвел эйр, он пролетел низко над флитом, поднялся в пижонском развороте, скользнул вниз и приземлился на скорости 60 миль в час, как и подобает добропорядочному трэвел эйру. Он подрулил и выключил мотор. Я молчал. Помахал рукой, но не сказал ни слова. Я продолжал посвистывать.

Он вылез из кабины и подошел к костру.

- Привет, Ричард.

- Ты опоздал, - сказал я, - мои оладьи почти сгорели.

- Извини.

Я протянул ему чашку воды из ручья, жестяную миску с половиной оладьев и немного маргарина.

- Чем кончилось все дело? - спросил я.

- Все о'кэй, - ответил он с мгновенной полуулыбкой, - я все-таки спас свою жизнь.

- Я сомневался в том, что у тебя это получится.

Некоторое время он молча ел оладьи.