- У тебя чье седло? - спросил Выдерга. - Ты его еще в учебке получил?
- Конечно. Кто ж мне другое даст. А чье это седло?
- Да-а-а, дела... - протянул Выдерга. - Про Пентюха и думать уж забыли, а
тут вон что... Ты Пентюха-то помнишь? Ну, это когда контузило тебя. Не
помнишь, наверное. Был такой парень странный...
- Отлично я помню Пентюха, - буркнул Хруст. Он забрал у Выдерги записную
книжку, осторожно разлепил мокрые странички и попробовал разобрать, что там
написано.
"...Снова и снова возвращался я к черной, продолговатой, похожей на
лошадиную' голову глыбе и подолгу неподвижно стоял перед ней, словно
загипнотизированный размытыми бликами, пробегающими время от времени по
оплавленной поверхности метеорита", - читал он.
- Ну, что там?
- Странное что-то, - пожал плечами Хруст. - Про метеорит какой-то.
- Такой он и был Пентюх, - сказал Выдерга. - Странный...
Когда полчаса спустя они начали седлать коняков. Хруст выпросил у
запасливого Выдерги чистую тряпицу, завернул в нее записную книжку и
спрятал за пазуху.
- Еще час, и мы в форте, - сказал Выдерга.
- Финишная прямая.
- Что?
Хруст не ответил.
Успев отлично отдохнуть, коняки мощным наметом приближали путников к цели.
Осталась позади иссеченная оврагами равнина и заросли колючих деревьев, а
скоро с вершины холма стали видны стены форта, сложенные из толстых бревен,
и трепещущее полотнище на флагштоке.
Разморенные жарой часовые еще не успели доложить начальнику караула о
приближении всадников, а они уже проскочили по мосту через ров о водой и
спешились на плацу во внутреннем дворе форта. Со всех сторон к ним тут же
подбежали солдаты и окружили плотным кольцом. Посыпались вопросы:
- Где остальные? Почему без трофеев?
- Сколько нетопырей пожгли?
- Ребята! Да они же с ног валятся!
- Плохо дело, - сказал Хруст. - Мы попались. Готовьтесь к бою, сейчас
выступаем.
Он бросил кому-то поводья, протиснулся сквозь толпу и через плац побежал к
штабу.
Он оттолкнул загородившего дорогу дежурного, без стука распахнул дверь и,
тяжело дыша, остановился на пороге. Центурион Охель, рыхлый, с багровым
лицом и вечно красным носом с прожилками, заложив большие пальцы рук за
ремень, расхаживал перед висящей на стене картой. В стороне навытяжку
стояли два сержанта, Кубель и Хрива. Они первыми заметили вошедшего и
удивленно вытаращили глаза.
- По моим сведениям, он должен прибыть к вечерней поверке, - говорил
центурион. - К этому времени все должно быть готово. Пушку выкатить сразу
после ужина, смазку не стирать. Сержант Кубель, все три взрывателя к
снарядам я выдам под вашу полную ответственность.
Позади Хруста в дверь протиснулся дежурный.
- Разрешите доложить! Я его не впускал, он самовольно!
- Ну что, что там еще? - недовольно повернулся центурион. Он рассмотрел
наконец Хруста, переменился в лице и заорал:
- Где, где... что? Почему не в форме! Что с сержантом Жвальнем? Да
докладывай же, черный камень тебе в печенку!
Хруст принялся коротко докладывать о случившемся - и о плане сержанта
Жвальня. Пока он говорил, с центурионом Охелем произошли разительные
перемены: он весь пожух, сморщился и запричитал бабьим голосом:
- Да что же это делается! Как же это?! Подложить мне такую свинью и когда?
Когда с инспекцией прибывает сам майор Трилага! Что я ему скажу? Что во
вверенной мне области нетопыри объявились? Жвалень обещал мне легкую
победу. Прогулку под луной. Туда и обратно. Боевая слава и никаких потерь.
Одна нога здесь, другая там, - он посмотрел на грязные босые ноги Хруста и
взвизгнул:
- Почему без сапог?
- В болоте утопил, - хмуро ответил Хруст.
- Ну вот! Разбазарил казенные сапоги. Нет-нет-нет, ни о каком выступлении,
тем более немедленном, не может быть и речи.
Хруста прорвало, и он тоже заорал, напрочь забыв о субординации:
- Трусы! Там Жвалень, может, из последних сил выбивается, нас ждет. Там,
может, нетопыри со всех сторон наседают, ребята гибнут, а вы тут красоту
наводите, травку красите, пушку выкатили, хоть она давно уж и стрелять не
может. Предатели!
- Молчать! - взвизгнул Охель. - Откуда про пушку знаешь? Молчать! Я тут
столько лет центурионом сижу, и ни разу майор Трилага никакого упущения не
нашел. А про нетопырей никто и не слыхивал, пока этот сумасшедший Жвалень
не свалился на мою голову. Может, там и нет никаких нетопырей, Жвалень сам
все выдумал. Загнал турм в болото, попортил амуницию, а теперь на нетопырей
сваливает. Кто их видел, нетопырей этих?
- Я видел. И Выдерга.
- Молчать! Сапоги казенные утопил, какая тебе вера? Ты такой же
сумасшедший, как твой Жвалень.
Центурион вдруг замолчал, обвел всех просветлевшим взором и радостно сказал
сержантам:
- Он же сумасшедший! Точно, сумасшедший. Припадок у него, нетопыри
мерещатся.
- В послужной карте есть запись, что память ему отшибало, - поддакнул
сержант Кубель. - Я сам читал. Заверено подписью и печатью;
Сержант Хрива согласно кивал головой:
- Форма грязная, субординацию не блюдет. Сумасшедший и есть.
Хруст оторопело их слушал.
- Вот что, - сказал наконец центурион Охель. - На рядового Хруста
накладываю наказание в виде пяти суток ареста за утерю казенных сапог. Но
ввиду его временного помешательства приказываю надеть на него смирительную
рубашку и дать снотворного. А сержант Жвалень... Если он смог день
продержаться, то еще день-другой продержится. Инспекция уедет, там видно
будет. Ну, а если турм уже погиб... Сержант Кубель, записать в штабном
журнале, что турм Жвальня отправлен в район Дырявых Холмов на пять дней для
проведения дренажных работ.
- Да вы что... - угрожающим шепотом начал Хруст, но центурион Охель прервал
его:
- Дежурный! Этого арестовать и с глаз долой, пока не уедет инспекция!
- Ну, это мы еще посмотрим, - раздался от двери голос Выдерги. С обнаженным
клинком в одной руке и штыком в другой, широко расставив ноги, он
загораживал проход. Позади него толпились возбужденные солдаты. Все были
вооружены.
Афанасьев Роман
Лукин Евгений
Володихин Дмитрий
Суворов Виктор
Ларссон Стиг
Акунин Борис