Чтение 20–й страницы книги ~Тайна Урулгана~

Молчат гробницы, мумии и кости, --

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы на мировом погосте

Звучат лишь Письмена.

Сколько раз, удрученный загадочной немотой выкопанных из
земли находок, твердил я эти стихи Бунина! Но что делать, такова
уж наша участь археологов -- обычно иметь дело с безмолвными
памятниками и стараться заставить говорить самые незначительные
на первый взгляд предметы: обломок глиняного горшка, случайно
оброненную тысячи лет назад стеклянную бусинку, спекшийся от жары
комочек шлака из древней гончарной печи.

Помахав сфинксам рукой, я отправился на междугородную
станцию, чтобы немедленно позвонить в Свердловск, в тамошний
адресный стол. Походка моя с каждым шагом становилась все
увереннее и бодрее; но, когда я оглянулся, сворачивая с
набережной в переулок, мне показалось, будто сфинксы смотрели мне
вслед с явной насмешкой.

Мне повезло: к вечеру я выяснил, что Сергей Сергеевич
Земцов, муж покойной дочери Красовского, жив, все еще проживает в
Свердловске и даже имеет домашний телефон; номер его мне тоже
сообщили в адресном столе. И вот, заказав срочный разговор, я
сижу у себя в номере гостиницы и жду телефонного звонка.

Чтобы скоротать томительное ожидание, я, как обычно делал
все эти дни, начал опять рассматривать -- в какой уже раз! --
захваченные с собой в Ленинград книги и фотокопии надписей. Было
это уже похоже не на продуманное исследование, а скорее на
упрямое рассматривание тех картинокзагадок, какие порой печатают
в журналах в тщетной надежде: а вдруг удастся, наконец, заметить,
где же прячется собачка охотника?

Конечно, захватил я с собой и оба варианта "Горестного
речения" -- лейденское и дрезденское. И опять перечитывал
злополучные строки. В них, словно нашкодившего щенка, ткнул меня
носом старик Савельев и безжалостно разрушил так красиво
построенную гипотезу.

"Сын мой, мститель мой, я взываю к тебе! Смотри: племена
пустыни всюду превращаются в египтян. Нубийцы становятся опытными
в ремесленных производствах Дельты..."

Долгожданный звонок заставил меня подскочить. Я схватил
трубку.

-- Ленинград? Не бросайте трубочку, Свердловск на проводе...

-- Слушаю! Слушаю!

После длинной паузы, наполненной шорохом и отзвуками чьих-то
перекликающихся голосов, старческий сиповатый басок неуверенно
произнес:

-- Алло! Земцов у телефона...

-- Сергей Сергеевич, это вы?

-- Да, я слушаю. Кто говорит?

-- Вас беспокоит археолог Зубарев.

-- Какой археолог? Я не разобрал вашей фамилии.

-- Зубарев. Но это не так важно. Скажите, Сергей Сергеевич,
вы были женаты на Таисии Васильевне Красовской?

Недоуменная пауза, потом:

-- Да. А что такое? Почему это вас интересует?

-- Мы разыскиваем архив отца вашей покойной жены, археолога
Красовского. Это очень важно для науки. Скажите, когда вы
вернулись из Франции, не привозила ли с собой Таисия Васильевна
какихнибудь документов из архива своего отца? Может быть, они
теперь у вас?

-- Нет, у меня ничего нет. Ничего не осталось. -- Голос у
него задрожал, стал каким-то прерывистым... -- Да и, по-моему, у
Таси не было ничего. Так, какие-то семейные фотографии. А бумаг,
по-моему, не было...

Я обескураженно молчал так долго, что Земцов обеспокоенно
окликнул меня:

-- Алло! Вы слушаете? Алло!

-- Да, я слышу, Сергей Сергеевич. Очень жаль, что вы ничем
не можете нам помочь.

-- Ничем, голубчик, ничем.

-- Ну, будьте здоровы и извините за беспокойство. До
свидания.

-- Прощайте, -- ответил он издалека.

Я уже клал трубку, как вдруг она заклокотала, забурчала о
чем-то. Я снова поспешно поднес ее к уху.

-- Алло, вы слышите? -- кричал Земцов.

-- Да, да!

-- А вы не спрашивали у брата Таси, может, у него
сохранились какие-нибудь бумаги? Ведь он все время оставался в
России, никуда не уезжал.

-- У какого брата?

-- У Тасиного брата, сына профессора Красовского.

-- Разве у него был еще сын?

-- Был. Он к нам заходил перед войной, правда редко. Мы
называли его Антоном, хотя отец, кажется, как и Таисии, дал ему
какое-то древнее имя.

-- Атон? -- догадался я.

-- Вот именно. Значит, вы его знаете? А мы звали его
Антоном, по-русски.

-- Не видел я его и даже не подозревал, что у Красовского
есть сын! -- закричал я в трубку. -- А где он живет, тоже в
Ленинграде?

-- Вот этого я не знаю, голубчик. До войны жил, а с тех пор
много воды утекло.

-- А вы не ошибаетесь, Сергей Сергеевич? -- спросил я,
отчетливо помня, что, по дошедшим до нас сведениям, никакого сына
у Красовского вроде не было.

Но трубка уже ответила мне певучим женским голоском:

"Ваше время истекло. Разъединяю..."

Откуда мог взяться этот загадочный сын?

Едва дождавшись утра, снова мчусь в адресный стол. Если сын
Красовского действительно существует на свете, найти его будет не
так уж трудно. Во-первых, в отличие от сестры он не менял
фамилии. Во-вторых, в паспорте у него, наверное, всетаки записано
"Атон", а вряд ли много найдется других Красовских с таким
экзотическим именем.

И снова все рушится за какие-нибудь полтора часа! Ни Атон,
ни Антон Красовский в Ленинграде не проживает. Больше того, как
установили сотрудники адресного стола, которых я заразил горячкой
поисков, и не жил никогда.

Видно, Земцов ошибся, ему изменила память. А никого из
археологов, знавших покойного Красовского лично, как снова
подтвердили мне в Эрмитаже, не осталось в живых: блокада скосила
в первую очередь стариков. Ниточка обрывается окончательно.

Покидая Эрмитаж, я не удержался и спустился в египетский
зал. Статуэтка-ушебти улыбнулась мне из витрины той же
насмешливо-загадочной улыбкой, что и нашедшему ее когда-то в
пирамиде Красовскому.

ГЛАВА Х. НОЧНОЕ ОЗАРЕНИЕ

Где-то именно в этот момент своих тщетных поисков я вдруг
поймал себя на мысли, что уж очень они напоминают те истории, о
каких рассказывает в книгах и выступая по радио Ираклий
Андроников. Признаться, раньше я считал, будто он нарочно
немножко сгущает неудачи и неожиданности, чтобы сделать рассказ
об архивных поисках более занимательным. Но вот теперь у меня все
получалось прямо-таки по его рассказам.

И тогда я решил поступить так, как поступал в подобных
случаях Андроников. Отправился на студию телевидения и попросил,
чтобы мне дали возможность рассказать всему городу о тщетных
поисках личного архива Красовского: вдруг ктонибудь что-нибудь
слышал о нем?

Жмурясь в ярком свете прожекторов и рассказывая о
"таинственной загадке пирамиды Хирена, стоящей в пустынном и
диком месте на далеких нильских берегах", я чувствовал себя
каким-то аферистом, вроде Лесли Вудстока. Уж очень это выглядело
несолидно для ученого...

А сразу после передачи я помчался в гостиницу, что-бы сидеть
у телефона и ждать, не откликнется ли кто на мой призыв.

Ждать совсем не пришлось. Еще открывая дверь номера, я
услышал, как неистово трещит телефон. Распахнув дверь, я
подскочил к нему, схватил трубку и услышал звенящий от нетерпения
мальчишеский голосок:

-- Скажите, дядя, у вас записывают в экспедицию искать диких
фараонов?..

И началось!.. Телефон трезвонил не переставая, я едва
успевал хвататься за трубку. Звонили дети, старики, студенты.
Никто из них не знал о Красовском или его сыне Атоне, но все