Чтение 44–й страницы книги ~Великий Сатанг~

И в первую очередь я приказал изменить символику.

Одинокий волк был эмблемой Организации; Наставник гордился им, не
соображая по скудоумию, что волков стреляют без предупреждения, тем паче
если они одиноки.

На бланках Хозяйства - лошадь. Понурая, усталая коняга, готовая хоть
сейчас в хомут.

И это, на мой взгляд, верно.

...Никогда не забуду тот день, когда я изложил свою концепцию дорогим
коллегам. Они еще не поняли тогда, что наступили новые времена, и были,
по-моему, не слишком довольны... Еще бы! Стол заседаний был столом, а не
скопищем пойла с закусоном, а я встретил гостей сидя, без похлопывания
по плечу и поцелуев, чем никогда не пренебрег бы Наставник Пак.

- Вопросы? - осведомился я, завершив короткий доклад.

Вопросы, естественно, были.

Как насчет бугров? - от Рыжего Руффо, несостоявшегося
кронпринца, приемного сына Наставника (памятник: вздыбленный лев на
нефритовом пьедестале, южный сектор, по аллее налево).

- Как насчет бобров? - от Кацуери, лейтенанта "торпед", тоже очень
недовольного кадровыми перестановками (памятник: гранитная плита с
иероглифами, юго-восточный сектор, сразу около синтоистской часовенки).

- Как быть с лохами? - это интересовало всех.

- Отвечаю! - строго сказал я, побренчав колокольчиком. - Все
просто...

Действительно, мои идеи были доступны даже для их мозгов; это уже
позже я смог позволить себе обзавестись интеллектуалами.

С буграми, сказал я тогда, проще всего. Всенародно избранный пахан не
простит покушения на свою власть, но никогда не поскупится оплатить
услугу. К примеру: Конфедерация в претензии к Единому Союзу за дикие
цены на обогащенный боэций. Это раз. Прямые поставки с Дархая в обход
Союза исключены. Это два. Есть, конечно, свободные зоны, где за кума
известный вам, господа, генерал Татао, но... вы же понимаете, идти на
прямой контакт с ним - это же явный скандал. Ни один "грузовик"
конфедератов даже близко не подойдет к орбите Дархая. И это три. Так что
разве власти ДКГ не пойдут нам с вами навстречу в какой-либо малости,
если транспорты Хозяйства нет-нет да и заглянут на огонек к нашему другу
Тану?..

- Вопросы? - терпеливо повторил я.

На сей раз вопросов не последовало. В тишине отчетливо слышен был
натужный шорох извилин. Дорогие коллеги мыслили.

- С бобрами будем разбираться индивидуально, в рабочем порядке, -
сообщил я. - А вот слово "лох", господа, убедительно прошу забыть. Лохов
нет. Есть порядочные, работящие люди. Такие же, между прочим, как мы с
вами...

И эта простая посылка была краеугольным камнем моих задумок. Главная
задача Хозяйства, указал я, - развлечения. Жизнь человека коротка, и
прожить ее он должен весело, чтобы не было мучительно стыдно умирать и
было что вспомнить потом. Ограничивать потребителя в удовольствиях -
жестоко и недемократично. Если, конечно, у него есть деньги. Да, мы
специализируемся на запретных плодах, но мы же никому их не навязываем -
к нам идут сами. Да что там идут! Бегут со всех ног! Если мне взбредет в
голову завтра закрыть питомники розовых сотюшек на Париэке или, скажем,
клубы сийсийного массажа на Фрэзе, - тамошние власти будут мне в ноги
кланяться, но миллионы простых граждан восплачут. А это плохо, когда
страдают живые люди. В нашей работе главное, чтобы люди были довольны!

Впрочем, об эстетах мы тоже заботимся. Большинство постановок
великого, на мой взгляд, Топтунова финансировано мною, и мы с Аркадием
Гершевичем любим порой посидеть за ломберным столиком, обмениваясь
своими стариковскими новостями...

...Спустя год Хозяйство прочно стояло на ногах. Да что там прочно! В
структуру попросились коллеги из Союза, и по сей день моим первым вице
является приятнейший господин Копченый Вахтанг Янисович. Пусть
формально, но ему принадлежит даже право вето. А в том, что он все
больше дремлет, даже на коллегиях, мирно попахивая фирменной наливкой
Бибигуль, так в этом нет моей вины; таковы уж они, наши коллеги с той
стороны, и с этим приходится мириться...

Сбоев не было. Они появились позже. Совсем недавно.

Лет пять назад пошла полоса случайностей, странных, необъяснимых.
Кто-то явно начал ставить нам палки в колеса. Загорались склады,
исчезали караваны, ни с того ни с сего умирали опытные сотрудники. Я
понял: у нас появился серьезный конкурент. Навел справки. Тщетно. Мои
личные друзья из высоких кабинетов недоуменно пожимали плечами, и в
искренности их не приходилось сомневаться - от понижения прибылей они
теряли не меньше, чем я. Если не больше. Провел ревизию Хозяйства. Зря.
Ряды были сплочены, как никогда, оппозиции - ни в намеке.

Зато, как и следовало ожидать, начался отток клиентуры. Впервые за
годы существования Хозяйство слегка недовыполнило план. Понизился
процент посещаемости, да и прочие показатели оставляли желать лучшего.
Это припахивало возможным кризисом, но главное - укусы учащались...

Я не стал созывать коллегию. Дело было слишком важным.
Посоветовавшись с Бибигуль, я позволил протечь информации о месте
расположения крупной фабрики галлюцина. Как мы с женой и ожидали, на
фабрику состоялся налет, но на сей раз налетчики попались. С ними
поговорили обстоятельно и без церемоний, но - как ни странно! - сломался
только один, остальные подыхали, бормоча что-то невнятное. Да и
заговоривший особой связностью речи не отличался. Из груды бессвязицы
определенную ценность представляло только упоминание о Клубе
Гимнастов-Антикваров.

Эксперты тщательно изучили всю информацию об этих ненормальных,
проанализировали их брошюрки. Полистал кое-что и я. Бред этот, говоря
откровенно, напоминал мне последние выступления Наставника. Правда, в
последние дни жизни у того бывали и здравые мысли. К примеру: "Попытка
не пытка, правда, капореджиме эль-Шарафи?"

И я распорядился попытаться.

Мои парни взяли один из мелких клубов, кажется, в Катманду. И не
нашли там ничего противозаконного: спортинвентарь, подсвечники,
аляповатые портреты и груды совершенно несолидного металлолома. Кроме
того, руководитель группы доставил мне увесистый гроссбух со списками.
На обложке был вытиснен плод ла, а зашифрованные имена группировались по
сферам деятельности - против некоторых стояли птички, черточки,
значочки. Когда же отдел дешифровки передал мне результат, я обомлел:
почти две страницы занимал список сотрудников катмандинского отделения
Хозяйства.

Вот тогда-то я впервые и почувствовал, что у меня действительно есть
сердце...

Я кинулся к друзьям. Они по-прежнему ничего не знали, даже те, кому
это положено по службе. И сверхтщательная работа над списками тоже
окончилась ничем. Никто из зарегистрированных никогда не был ни
гимнастом, ни антикваром и даже не слыхивал о таких клубах. Обычные
врачи, инженеры, гуманитарии. Много журналистов, космолетчиков и
полицейских. Очень много пенсионеров-астрофизиков.

Мы снова оказались в тупике.

Я обратился к Мадонне с убедительной просьбой помочь.

И она не отказала. На связь вышел стин Холмс, прося о встрече, причем
по интересующему меня поводу. Я послал ему билет на футбол. Матч был
закрытый, звезды играли персонально для меня, и никто не мог помешать
беседе.

Он спрашивал. Я отвечал. Это заняло четверть часа, не больше.
Скрывать что-либо не было смысла: даже если идет какая-то игра
политиков, "Мегаполу" это дело до фени. Тамошние ребята отвечают за
покой Галактики. Они не скованы местечковыми интригами, и Хозяйство,
умиротворенно подумалось мне, может, пожалуй, уже не беспокоиться о
приличном захоронении конкурента.

Холмс слушал внимательно, изредка переспрашивал. И, извинившись,
ушел, не досидев до конца первого тайма...

Мог ли я думать, что вижу его - живого - в последний раз?..

...Я так и не сходил на его могилу - запретили врачи.

И посему на третий день после похорон мы с Хайдар-Али и Джульеттой
отправились кормить лебедей в Национальный парк. Я стараюсь не позволять
им привыкать к отцу: Джанкарло, увы, ничему хорошему детей не научит.
Нет уж, мы с Бибигуль сами способны воспитать внучат. Лишь тогда можно
быть уверенными, что малыши вырастут достойными, порядочными людьми...

У пруда мы постояли все вместе. Потом детвора с няней отправились к
аттракционам, а я присел на свою любимую скамейку, первую у входа. На
душе было тревожно. Никак не оставляло ощущение, что я впервые за много
лет оказался не больше чем пешкой в чьей-то длинной, хитро задуманной
комбинации. Досадное происшествие с Холмсом лишило все происходящее хоть
какого-то смысла: поднять руку на стина "Мегапола" - значит перейти все
границы не только допустимого, но и мыслимого. Во имя чего?!

Никак не оставляло воспоминание о гроссбухе с плодом ла на обложке.
Как там насчет меня? Нет, не зря, вовсе не зря я вчера отправил людей
пощупать одесский Клуб Гимнастов-Антикваров. Слоник и Кот справятся, они
выполняли и более сложные задания...

У выхода из парка нас ждал сюрприз. Двое совершенно неприметных
граждан позволяли себе то, что не принято среди порядочных людей: пасли
меня, лишь для приличия прикрыв носы газетами. Ох-ти... Законопослушному
налогоплательщику, которого четверть века вели (а не выпасали, как
последнюю шестерку!) виртуозы "Мегапола", невыносимо режет глаз топорная
работа дилетантов.

Я сделал им ручкой, усадил детей, и мы уехали.

А у ворот резиденции лежал мешок, небольшой и чудовищно грязный, и я