свадьба. Столы стояли на центральной площади поселка, и весь
поселок пел и плясал, и эти удивительные простодушные танцы
захватили меня, я тоже пустился в пляс с моей сестренкой Са-
биной на плече, а потом я пробовал петь, и Олив тихо смея-
лась и затыкала уши. Один из местных поэтов читал под гитару
стихи, и, слушая его, я смотрел на Олив, на светло-карие ее
глаза, полные жизни, самой что ни на есть простой и прекрас-
ной.
вряд ли ему будет интересно.
во, произнесенное Всеволодом, разом выхватило меня из глуби-
ны раздумий.
непонятным молчанием Сапиены, о незаконченных мемуарах Деда,
о Робине, горько плакавшем на похоронах... Я слушал вполуха.
Перед мысленным взглядом был Дед - сухонький, ироничный, в
черной академической шапочке. Дед, сидящий в кресле перед
экраном космической связи и потрясение смотрящий, как бегут
импульсы сапиенской передачи, обогнавшие время.
потерянный. - Да, чуть не забыл! - Он вытащил из кармана пи-
лотского комбинезона изящную книжечку в черном переплете. -
Это Леон просил тебе передать. Его новая книга.
володу. Он шел быстро. Дойдя до поворота, оглянулся, неуве-
ренным жестом поднял руку.
знаешь, я почему-то испугалась. Решила, что он прилетел за
тобой... чтобы увезти туда.
ной даме". Что за странное название? Классная дама... Ах да,
был у нас какой-то разговор... Я полистал книжку и отложил.
Все это было теперь безмерно далеко...
возиться с малышом - крепким, ясноглазым, похожим на Олив. Я
учил его плавать и обращаться с рацией и скафандром. В шесть
лет (или четыре по земному счету) он уже бегло читал.
торой, однако, примешивалась тревога, наблюдал, как Олив,
тщательно отрегулировав давление в скафандре, на одну-две
минуты снимала с Роберта гермошлем. Конечно, малыш не созна-
вал значительности этих минут, но вид у него тем не менее
был торжественный. Он старательно дышал, выпучив глаза и
выпрямившись, как натянутая струна. "Я могу еще!" - кричал
он, когда Олив надевала на его русую голову шлем.
Венерополисе консерваторию - она прекрасно играла на лиго,
местной разновидности аккордеона. Сабина жила у нас, в Вене-
рополисе, и в мое и Олив отсутствие она присматривала за ма-
лышом.
никновение в Страну Радости - так мы назвали мрачную, избо-
рожденную глубокими карстовыми трещинами равнину, лежавшую к
юго-востоку от гряды Вулканических гор. Мы считали ее перс-
пективной: здесь была область стабильно пониженного атмос-
ферного давления, и я верил, что она оправдает в будущем
свое название. Мы увлеченно исследовали эту страну, вечно
затянутую белесым паром, рвущимся из разломов грунта, стра-
ну, Б которой вечно грохотали электрические тайфуны. Мы бра-
ли с бою каждый квадратный метр. Устанавливали радиомаяки и
мачты грозоотводов, перекидывали мосты через трещины. Много
раз, когда налетали черные теплоны, нам приходилось бросать
все и бежать к самолетам. Наши новые машины не боялись теп-
лона, они научились выходить из него. И мы возвращались сно-
ва и снова.
десятков самолетов. Я шел на головной машине, держа курс по
радиомаяку и поглядывая на просветы в клубящемся над равни-
ной паре. Флотилия приземлилась в заданном районе. Спустив
из люков транспортеры, мы выгрузили землеройные и мостовые
автоматы, сеялки, аппараты связи и службы погоды, энергатор-
ную установку - словом, технику проникновения.
ки, где прошлый раз был высажен веноль - новая мутация вене-
рианского кустарника, необычайно устойчивая, с мощной корне-
вой системой и крупной лопатообразной листвой. Этот веноль
был, можно сказать, делом жизни отца.
ла. Но корни уцелели, они уже кое-где выбросили новые побеги
- начинался слант. Мы разметили площадку, простиравшуюся до
огромной трещины. Затем пошли землеройки, оставляя за собой
глубокие борозды и вывороченный грунт. Следом двинулись се-
ялки, выбрасывая в борозды саженцы веноля.
не беспрерывно, а толчками, более или менее равномерными.
Наружные стереофонические микрофоны, вделанные в шлем, доно-
сили до моего слуха глухое клокотание. Хотел бы я знать, что
за адская фабрика работает в многокилометровой глубине этих
разломов...
ралась в головном самолете. Это была многоместная машина с
салоном и шлюзкамерой, где можно было, сняв скафандры, по-
есть и отдохнуть в подвесных койках. У нас на Венере было
уже три флотилии - каждая во главе с такой вот машиной-флаг-
маном.
"Гренады" - ему она очень нравилась, да и не только ему, и я
постоянно носил ее с собой.
боях..." Странно было слышать песню Великой революции здесь,
на Венере, в сумрачной Стране Радости, на фоне непрерывных
грозовых разрядов...
шо понимал их, я жил их жизнью - простой и необыкновенной,-
и теперь мне казалось странным, что так много лет, так много
долгих лет я искал что-то другое.
менто отца:
всегда была под рукой".
"Хорошо, возьми", - ответил я тоже ментосигналом.
наружу.
краю, в клубах пара, я пытался представить себе, что же про-
исходит там, в глубине.
будь из наших летчиков улетел в разведку, а может, прилетел
самолет из Венерополиса, и снова погрузился в свои мысли.
ся из разломов Страны Радости, и теперь мне пришло в голо-
ву... Никто не знал, как зарождаются черные теплоны. Сущест-
вовали разные гипотезы, и все они, в общем, сводились к то-
му, что завариваются теплоны в чудовищном котле недоступной
для человека экваториальной области. Может, так оно и было.
Но какие есть основания считать, что процессы на экваторе
обособлены и не имеют причинно-следственной связи с физи-
ко-химическими процессами в других областях планеты, хотя бы
вот и в этой области, Стране Радости? Масштаб, вероятно,
иной, но, в сущности... Надо бы найти способ заглянуть на
дно разломов... разработать технику... Использовать энергию
локальных теплонов...
обернувшись, я увидел перед собой Леона Травинского - если
только не обознался. Откуда бы ему взяться здесь, в дальних
ундрелах? Но это был несомненно Леон. Губы его шевелились за
пластиком шлема, и я услышал его напряженный голос:
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Андреев Николай
Афанасьев Роман