Чтение 52–й страницы книги ~Ур, сын Шама~

- Депонируйте. - Директриса поднялась, провела рукой по влажному лбу.
- Депонируйте, денонсируйте... дезинтегрируйте... только оставьте меня в
покое. С утра до ночи! С утра до ночи нет покоя! Дыхнуть некогда! А я,
между прочим, женщина, я в парикмахерскую второй месяц мечтаю попасть...

Давно ли уэллсовская Анна-Вероника в знак протеста против неравенства
женщин разбила медной кочергой собственность его величества короля Георга
- стекло почтового отделения? Давно ли появились первые телефонистки,
акушерки и кассирши? Давно ли воспитанные люди говорили о великой Мари
Кюри: "приятное исключение"?

И вот - по крайней мере в нашей стране - утвердилось полное и прочное
равенство женщин. Женщины наравне с мужчинами ткут, учат, лечат,
штукатурят, копают, делают хирургические операции и земляные формы для
литья. Эмансипация, за которую так долго боролись лучшие умы человечества,
восторжествовала.

Знаете что? Давайте произведем мысленный эксперимент по перемещению
во времени.

Итак, представьте себе мужчину средних лет, полного сил инженера
путей сообщения, облаченного в вицмундир со знаками, свидетельствующими о
достижении чина статского советника. У него ухоженная бородка и толстые
"путейские" усы. Теперь перенесем его ровно на сто лет вперед - из 1872
года в 1972-й. Вот он приехал поутру в свой департамент, не подозревая о
подвохе. А в здании департамента теперь располагается некий проектный
институт. По неизменившемуся коридору со старинным паркетом наш путеец
прошествовал к знакомой двери, плавно открыл ее и...

Силы небесные, куда он попал?! Где дубовые столы с основательными
чертежными досками из мягкой липы? Где неторопливые коллеги-инженеры в
таких же, как у него, вицмундирах?

Стоят по углам тонконогие столики, готовые развалиться под тяжестью
толстых справочников. Тут и там - странные металлические сооружения с
шарнирами, в которые заключены грубые еловые доски. Единственный знакомый
предмет - огромный, переживший столетие, чудовищной прочности стол для
пантографирования. И вокруг этого стола над чертежом сгрудилось - о боже!
- несколько девиц... Что они здесь делают? И почему так странно одеты?
Может, здесь костюмированный бал?..

Вокруг стола - несколько пар женских ног, закованных в высокие
разноцветные сапоги. Только одна пара - в брюках, но и она принадлежит
девице... И что за странные на них фуфайки крупной и грубой вязки, какие
носят грузчики, а с шей свисают на цепях медные бляхи диаметром с
блюдце... А волосы! Вот этой даме, судя по лицу и фигуре, никак не больше
двадцати семи, а она совершенно седая!

Да, костюмированный бал. И где?! В самом присутствии!

В стороне сидела за столом жгучая брюнетка. Одной рукой она быстро
писала карандашом необычного вида, а в другой держала ломоть хлеба,
выложенный дисками колбасы. Она откусывала и жевала, не переставая писать.
Путеец осторожно заглянул ей через плечо и прочел: "Во избежание
динамических перегрузок фундамента решено применить поглощающую
балластировку. Значение принятых коэффициентов..."

Он отшатнулся. Ведь это очень серьезный вопрос, не женского ума дело.
И как можно брать такие высокие значения коэффициентов?..

Тут в комнату вошла еще одна дама - полная блондинка с яркими
карминными губами, в золотых сапогах. За ней шел мужчина солидной
внешности, и, хотя он был не в мундире, не даже в сюртуке, а в кургузом
каком-то костюмчике, наш путеец обрадовался: вот мужчина, который наведет
здесь порядок и прогонит этих вертихвосток...

Женщины вокруг стола посторонились, давая блондинке место.

- Долго вы еще будете чикаться? - произнесла она, щурясь на чертеж. -
Что, не найдешь места для силового кабеля, Татьяна? Отойди от трубы на
четыре метра и клади. Ясно? Беги.

Одной парой ног у стола стало меньше.

- А как с канавой? - спросила седая молодица.

- К чертовой бабушке лишние земляные работы, - произнесла блондинка,
вызвав у нашего путейца желание сотворить крестное знамение. -
Перебирайся, матушка, на эту сторону, тут тебе пониже будет.

- А-а... Да, так лучше, пожалуй...

- Ну, то-то. Пойди пересчитай уклоны - и с богом. Эльвира, -
обратилась она к брюнетке с бутербродом, - ты объемы на сметы не передала?
Лапочка, нас же живьем сожрут, объект премиальный. Чтоб сегодня же, ясно?

Блондинка уселась за свой стол и закурила длинную сигарету. Вошедший
с нею мужчина присел на кончик стула напротив.

- Вот что, друг мой, - сказала блондинка, - вы за подрядчиками
приглядывайте, а не то я вам такой скандал закачу - век будете помнить.

- А что такое? - забеспокоился мужчина. - Хорошо работают, Анна
Александровна. По вашим чертежам...

- В проект заложено послойное трамбование кулачковыми катками. Через
каждые двадцать сантиметров. А ваши подрядчики валят насыпь кучей. Это,
по-вашему, хорошая работа?

- У них катка нет, Анна Александровна. Они "МАЗами" проезжают,
получается трамбовка...

- "МАЗами" они укатывают! "МАЗ" дает удельное давление, как кошачья
лапка. К чертовой бабушке такую работу! Пусть достают каток где хотят -
украдут, родят, все равно. Понятно? Они вас обманывают, а вы им "форму
два" подписываете. Вам бы только поскорее рапортовать о победно-досрочном
окончании. Говорю вам как главный инженер проекта: или вы заставите их
переделать, или я напускаю на вас Госстрой, министерство, народный
контроль, вашу парторганизацию. Вы меня поняли?

Наш путеец из всех кар, которыми грозила мужчине властная блондинка,
понял только "министерство". Но было ясно, что где-то делают слабую насыпь
и что эта дама, по виду созданная для салонной беседы и улыбок на балу у
губернатора, не позволяет делать насыпь без настоящей трамбовки.

- Я приму меры, Анна Александровна, - сказал мужчина покорно. -
Теперь - имею просьбу к вам. Строители просят, и я...

- Не выйдет, Аскольд Степанович, не просите.

- Но я же еще...

- И так ясно. Вас уговорили пасть мне в ноги, чтобы я написала на
чертеже - дескать, я такая дура, что разрешаю бетон марки триста заменить
на сто.

- Точно.

- Что - точно? Что я такая дура? Как бы не так! Вам, Аскольд
Степанович, шкуру надо со строителей снять, а вы им только потакаете.
Послал господь заказчика - всю жизнь мечтала!

После ухода незадачливого заказчика Анна Александровна развернула
толстый сверток калек и, насвистывая, начала их просматривать. Некоторое
время в комнате было сравнительно тихо. Только в углу красивая, скудно
одетая девушка вполголоса говорила в телефонную трубку:

- Мамочка, ты ему свари манную кашку, а потом дай слабый-слабый чай,
только не горячий. Пеленки переменила? Что? Ой, как я рада!

Путеец обалдело смотрел на нее. Да что тут происходит? И что за
телефонный аппарат - почему не висит на стене, не заключен в ящик из
полированного дуба, почему нет сбоку ручки индуктора? Как странно: все эти
необычного вида женщины - инженеры! Невозможно поверить: не солидные
статские советники, а женщины, легкомысленно одетые, разговаривающие как
бы на грубоватом жаргоне, имеющие детей, - женщины решают серьезную
строительную задачу. И, похоже, толково решают...

Блондинка, перелистывая таблицы, негромко запела:

Я слухам нелепым не верю,

Мужчины теперь, говорят,

В присутствии сильных немеют

В присутствии женщин сидят...

И тут включились остальные сотрудницы, негромко, но ладно:

И сердце щемит без причины,

И сила ушла из плеча,

Мужчины, мужчины, мужчины,

Вы помните тяжесть меча?

Дверь вдруг распахнулась с таким стуком, что путеец вздрогнул. В
комнату ворвалась хрупкая женщина с шалыми глазами, в брюках и длинном
кафтанчике из лакированной кожи.

- Эй, девки! - крикнула она. - В угловом детские колготки дают, с
начесом, чешские! Я отпросилась, очередь у меня - давайте быстро, кому,
какие, сколько!..

С минуту в комнате творилось нечто напомнившее нашему статскому
советнику "Вальпургиеву ночь" в хорошей постановке. Ему даже показалось,
что в комнате запахло серой.

- Четыре пары! - выделился из нестройного хора властный голос
блондинки. - А то внук у меня голодранцем ходит...

Костя Федотов любил красиво швартоваться. На среднем ходу - вместо
малого - "Севрюга" подошла к причалу, звякнул машинный телеграф, моторист
Ткачук проворно отработал назад, забурлила вода у винтов, и судно, будто
конь, схваченный под уздцы, остановилось у стенки причала. Радист Арташес,
по совместительству исполнявший обязанности палубного матроса, прыгнул на
причал, набросил петли швартовых концов на причальные тумбы.

- Капитан! - завопил он, пренебрегая приличиями. - Пароход привязан!

Усмехаясь, сошли на причал научные сотрудники. Оба были загорелые,