Чтение 19–й страницы книги ~Сирены Титана~

Сэло попытался запечатлеть в своих вечных, как алмаз, статуях некоторые состояния души тех землян, которые разыгрывали наиболее интересные представления для воображаемого небесного глаза.

Титанические маргаритки, во множестве растущие у Моря Уинстона, пожалуй, поражали воображение не меньше, чем статуи. Когда Сэло в 203.117 году до Рождества Христова прибыл на Титан, маргаритки на Титане цвели крохотными, похожими на звездочки желтыми цветочками не больше четверти дюйма в диаметре.

Сэло занялся селекцией маргариток.

Когда на Титан прибыли Малаки Констант, Беатриса и их сын Хроно, у типичных титанических маргариток на стеблях диаметром в четыре фута росли цветочки бледно-лилового цвета с розовым отливом, весившие больше тонны.

Заметив прйближение космического корабля, на котором летели Малаки Констант, Беатриса и их сын Хроно, Сэло надул свои ступни до размеров мяча для немецкой лапты. Он вступил на изумрудную, кристально чистую воду Моря Уинстона и двинулся к Тадж-Махалу Уинстона Найлса Румфорда.

Войдя во двор, окруженный стеной, он выпустил воздух из своих ног. Воздух выходил со свистом. Свист отдавался эхом, отражаясь от стен.

Бледно-лиловое кресло-шезлонг Уинстона Найлса Румфорда стояло возле бассейна.

- Скип!- окликнул Сэло. Он называл Румфорда этим самым интимным и ласковым именем, детским прозвищем, хотя Румфорду это явно было не по душе. Но Сэло вовсе не хотел дразнить Румфорда. Он произносил это имя, чтобы утвердить свою дружбу с Румфордом - чтобы испытать хоть немножко прочность этой дружбы и убедиться, что она с честью выдержала испытание.

У Сэло были свои причины подвергать дружбу таким наивным испытаниям. До того, как он попал в Солнечную систему, он никогда в жизни не слыхал про дружбу, понятия о ней не имел. Для него это было нечто новое, увлекательное. Ему хотелось наиграться в дружбу.

- Скип?- снова позвал Сэло.

В воздухе стоял какой-то странный запах. Сэло определил, что это запах озона. Но он не мог понять, откуда тут мог взяться озон.

В пепельнице рядом с креслом Румфорда все еще дымилась сигарета, так что Румфорд, как видно, только что встал и вышел.

- Скип! Казак! - позвал Сэло. Странно - ведь Румфорд всегда дремал в своем кресле, а Казак всегда дремал рядом. Человек и пес по большей части сидели здесь, возле бассейна, получая сигналы от всех своих двойников, разбросанных в пространстве и времени. Румфорд обычно сидел в кресле не двигаясь, опустив усталую, вялую руку, зарывшись пальцами в густую шерсть Казака. А Казак обычно повизгивал и дергал лапами во сне.

Сэло взглянул на дно прямоугольного бассейна. Сквозь восьмифутовыи слой воды он увидел на дне трех сирен Титана - трех прекрасных женщин, которыми так давно соблазняли похотливого Малаки Константа.

Их сделал Сэло из титанического торфа. Только они из всех миллионов статуй, созданных Сэло, были раскрашены. Их пришлось раскрасить, чтобы они не затерялись среди восточной роскоши, царившей во дворце Румфорда.

- Скип?- снова окликнул Сэло.

На зов откликнулся Казак, космический пес. Казак вышел из дворца, купол и минареты которого отражались в бассейне. Казак вышел из кружевной тени восьмиугольного зала на негнущихся лапах.

Можно было подумать, что Казака отравили.

Казак весь трясся, уставившись в одну точку, сбоку от Сэло. Там никого не было.

Казак остановился - казалось, он ждет ужасной боли, которую навлечет на него следующий шаг.

Как вдруг Казак весь занялся сверкающим, потрескивающим огнем святого Эльма.

Огонь святого Эльма - это электрические разряды, и когда он охватывает живое существо, оно страдает не больше, чем от щекотанья перышком. Но все же кажется, что животное горит ярким пламенем, и вполне простительно, если оно перепугается.

На огненные языки, струившиеся из шерсти Казака, было страшно смотреть. В воздухе снова резко запахло озоном.

Казак застыл, не двигаясь. У него уже давно не стало сил удивляться этому поразительному фейерверку или пугаться его. Он переносил треск и сверканье с печальным безразличием.

Сверкающий огонь погас.

В пролете арки появился Румфорд. Он тоже выглядел каким-то потрепанным, издерганным. От макушки до пят по всему телу Румфорда проходила полоса дематериализации в фут шириной - полоса пустоты. А по бокам от нее на расстоянии дюйма шли еще две узкие полоски.

Руки Румфорда были высоко подняты, а пальцы раздвинуты. С кончиков пальцев струились языки розового, фиолетового, бледно- зеленого огня святого Эльма. Золотые искры, шипя, плясали у него в волосах, словно пытаясь создать вокруг его головы мишурный ореол.

- Мир,- сказал Румфорд слабым голосом.

Огонь святого Эльма вокруг Румфорда погас.

Сэло был потрясен.

- Скип...- сказал он.- Что - что с тобой, Скип?

- Солнечные пятна,- сказал Румфорд. Он, шаркая ногами, протащился к своему креслу, сел, откинулся назад, прикрыл глаза рукой, вялой и бледной, как мокрый платок.

Казак лег у его ног. Казак все еще дрожал.

- Я - я никогда не видел тебя таким,- сказал Сэло.

- На Солнце еще никогда не было такой магнитной бури,- сказал Румфорд.

Сэло не удивилсй, узнав, что солнечные пятна действуют на его друзей, попавших в хроно-синкластический инфундибулум. Он и раньше много раз видел, как нехорошо Румфорду и Казаку от этих солнечных пятен, но тогда их просто тошнило, и больше ничего. Языки пламени и полосы дематериализации он наблюдал впервые.

Глядя на Румфорда и Казака, Сэло увидел, как они мгновенно стали плоскими, потеряли третье измерение, словно нарисованные на колышущихся полотнищах флагов.

Затем они перестали колыхаться, снова обрели трехмерность.

- Могу ли я чем-нибудь помочь, Скип?- сказал Сэло.

Румфорд заскрипел зубами.

- Когда люди перестанут задавать этот ужасный вопрос?- простонал он.

- Прости,- сказал Сэло. Он выпустил весь воздух из ступней, и они стали вогнутыми, как присоски. Его ноги издавали сосущее чмоканье на отполированных камнях.

- Ты не можешь прекратить этот шум?- неприязненно сказал Румфорд.

Старому Сэло захотелось умереть. Его друг, Уинстон Найлс Румфорд. впервые разговаривал с ним так резко. Сэло просто не мог этого вынести.

Старый Сэло зажмурил два глаза из трех. Третий глаз глядел в небо. Он увидел две нечеткие синие точки. То парили в вышине две синие птицы Титана.

Эта пара нашла восходящий ток воздуха.

Ни одна из громадных птиц ни разу не взмахнула крылом.

Ни одного негармоничного движения - ни одно маховое перо не шелохнется. Жизнь казалась парящим сном.

- Грау,- дружелюбно сказала одна титаническая птица.

- Грау,- согласилась другая.

Птицы одновременно сложили крылья, стали камнем падать с высоты.

Казалось их ждет неминуемая смерть за стенами дворца Румфорда. Но они снова раскинули крылья, снова начали легкий, парящий полет.

На этот раз они парили в небе, прочерченном полоской белого пара,- это был след космического корабля, несущего на борту Малаки Константа, Беатрису Румфорд и их сына Хроно. Корабль шел на посадку.

- Скип?- сказал Сэло.

- Ты не можешь звать меня по-другому?- сказал Румфорд.

- Могу,- сказал Сэло.

- Тогда и зови,- сказал Румфорд.- Я это прозвище не люблю,- так меня может звать только тот, с кем я вместе вырос.

- Я думал - что раз я твой друг...- сказал Сэло.- Может быть, мне позволительно...

- А не пора ли нам бросить эту игру в дружбу?- резко оборвал его Румфорд.

Сэло закрыл и третий глаз. Вся кожа на его теле съежилась.

- Игру?- повторил он.

- Опять ты чавкаешь ногами!- крикнул Румфорд.

- Скип!- крикнул Сэло. Он тут же спохватился - какая непростительная фамильярность!- Уинстон - ты так со мной говоришь - я словно в страшном сне... Мне казалось, что мы - друзья...

- Лучше скажем, что мы друг другу в чем-то пригодились, и нечего об этом вспоминать,- сказал Румфорд.

Голова Сэло слабо закачалась в кардановом подвесе.

- А я думал, нас связывает нечто большее,- выговорил он наконец.

- Давай скажем,- зло перебил Румфорд,- что мы просто нашли возможность использовать друг друга для личных целей,- сказал Румфорд.

- Я-то - я был счастлив, что могу тебе помочь,- я думаю, что и вправду помог тебе,- сказал Сэло. Он открыл глаза. Ему было необходимо увидеть лицо Румфорда. Теперь-то Румфорд снова посмотрит на него, как друг, ведь Сэло помогал ему, и помогал бескорыстно.

- Разве я не оттдал тебе половину своего ВСОС?- сказал Сэло.- Не позволил тебе скопировать мой корабль для Марсианского космического флота? Разве я лично не посылал первые корабли с вербовщиками? Разве я не помог тебе разработать метод управления марсианами, чтобы они никогда не своевольничали? Разве я день за днем не помогал тебе создавать новую религию?

- Ну да,- сказал Румфорд.- А после этого что ты для меня сделал?

- Что?- спросил Сэло.

- Да нет, ничего,- отрывисто сказал Румфорд.- Это из одного нашего земного анекдота, но в теперешних обстоятельствах смеяться нечему.

- А,- сказал Сэло. Он знал множество земных анекдотов, а этого не знал.

- Следи за своими ногами!- крикнул Румфорд.

- Прости!- крикнул Сэло.- Если бы я мог плакать, как землянин, я бы заплакал!- Он был не в силах совладать со своими всхлипывающими ногами. Они сами собой издавали звук, который Румфорд внезапно так возненавидел.- Прости за все! Я знаю только одно - я изо всех сил старался быть твоим верным другом и я никогда _ничего_ не просил у тебя.

- А тебе и не приходилось ни о чем просить! - сказал Румфорд.- Ни о чем! Ты только и знал, что сидеть и ждать, пока она с неба не свалится.

- А что я ждал?- потрясенный, спросил Сэло.

- Запасную часть для твоего космического корабля,- сказал Румфорд.- Она уже почти здесь. Она вот-вот прибудет, сир. Она у мальчишки Константа - он ее зовет своим талисманом - можно подумать, что ты про все это даже не знал!

Румфорд выпрямился в кресле, позеленел, знаком попросил Сэло молчать.

- Прошу прощения,- сказал он.- Мне опять нехорошо.

Уинстону Найлсу Румфорду и его псу Казаку было _очень_ нехорошо - им было много хуже, чем в прошлый раз. Бедный старый Сэло в ужасе ждал, что их испепелит без остатка или разнесет на клочки взрывом.

Воющий Казак был окружен сферой из огня святого Эльма.

Румфорд стоял совершенно прямо, с выпученными глазами - ослепительный огненный столп.

Этот приступ кончился, как и первый.

- Прошу прощения,- сказал Румфорд с уничтожающей любезностью,- ты что-то говорил?

- Что?- еле слышно сказал Сэло.

- Ты что-то говорил - или собирался сказать,- ответил Румфорд. Только капли пота на висках напоминали о том, что он пережил настоящую пытку. Он вставил сигарету в длинный костяной мундштук, закурил, выдвинул вперед нижнюю челюсть, так что мундштук вместе с сигаретой встал торчком.

- Нас не прервут еще три минуты,- сказал он.- Так ты говорил?

Сэло пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить, о чем они говорили. А стоило ему вспомнить, как его охватило отчаяние. Случилось самое страшное. Очевидно, Румфорд не только узнал всю правду о влиянии Тральфамадора на события на Земле - этого было более чем достаточно, чтобы рассердить его,- но Румфорд, очевидно, считал, что и сам он - одна из главных жертв этого влияния.

У Сэло время от времени мелькало тревожное подозрение, что Румфорд находится под влиянием Тральфамадора, но он спешил выбросить эту мысль из головы - все равно он был бессилен что-либо изменить. Он даже и говорить об этом не решался - любой разговор об этом с Румфордом навеки погубил бы их прекрасную дружбу. Сэло попытался выяснить, хотя и очень неловко, знает ли Румфорд всю правду или только притворяется.

- Скип...- начал он.

- Я же просил!- сказал Румфорд.

- Мистер Румфорд,- сказал Сэло.- Вы считаете, что я злоупотребил вашим доверием?

- Не ты,- сказал Румфорд.- А твои собратья-машины на твоем драгоценном Тральфамадоре.

- М-мм...- сказал Сэло.- Ты - ты полагаешь - что тобой воспользовались, Скип?

- Тральфамадор,- с горечью сказал Румфорд,- протянул лапу в Солнечную систему, выхватил меня и употребил, как дешевый ножичек для чистки картофеля.

- Ты же мог видеть будущее,- ответил Сэло, чувствуя себя совершенно несчастным.- Почему ты ни разу об этом не сказал?

- Мало кому приятно сознавать, что его кто-то использует,- сказал Румфорд.- Человек старается, пока возможно, не признаваться в этом даже себе самому.- Он криво усмехнулся.- Может быть, тебя удивит, что я горжусь - может быть, глупо и напрасно,- но все же я горжусь тем, что могу принимать решения самостоятельно, действовать по собственному усмотрению.

- Меня это не удивляет,- сказал Сэло.

- Вот как?- с издевкой сказал Румфорд.- Я склонялся к мнению, что эта тонкость недоступна пониманию _машины_.

Все кончено - хуже этого их отношения уже стать не могут. Ведь Сэло действительно _машина_, потому что его спроектировали и собрали, как машину. Он этого и не скрывал. Но Румфорд никогда не пользовался этим словом в обидном для Сэло смысле. А сейчас он явно хотел его оскорбить. Под тонким покровом светской любезности в словах Румфорда можно было прочесть, что машина - это нечто бесчувственное, нечто лишенное воображения, нечто вульгарное, нечто запрограммированное для достижения цели и лишенное малейшего проблеска совести.

Это было самое больное, самое уязвимое место, здесь Сэло был совершенно беззащитен. И Румфорд благодаря их былой духовной близости отлично знал, как причинить ему боль.

Сэло снова закрыл два глаза из трех, снова стал следить за парящими в вышине титаническими птицами. Они были величиной с земного орла.

Сэло захотелось стать синей птицей Титана.

Космический корабль, на котором летели Малаки Констант, Беатриса Румфорд и их сын Хроно, проплыл над куполом дворца и мягко приземлился на берегу Моря Уинстона.

- Даю тебе слово чести,- сказал Сэло,- я не знал, что тебя используют, я и понятия не имел, что ты...

- Машина,- ядовито сказал Румфорд.

- Ты мне только скажи, как тебя использовали,- прошу тебя!- сказал Сэло.- Честное слово - я даже не представлял...

- Машина!- сказал Румфорд.

- Если ты так плохо обо мне думаешь. Скип - Уинстон - мистер Румфорд,- сказал Сэло,- после всего, что я сделал и старался сделать _только_ ради нашей дружбы,- я понимаю, что не могу ничего сделать или сказать, чтобы переубедить тебя.

- Других слов и не дождешься - от машины,- сказал Румфорд.

- И машина их сказала,- смиренно ответил Сэло. Он надул свои ступни до размера мяча для немецкой лапты, готовясь уйти из дворца Румфорда и перейти воды Моря Уинстона - чтобы никогда не возвращаться. Но когда его ноги были в полной готовности, он вдруг понял, что в словах Румфорда таился какой-то намек.

Румфорд явно намекал на то, что старый Сэло еще может все исправить, если захочет.

Конечно, Сэло Был машиной, но все же он был достаточно чувствителен и прекрасно понимал: расспрашивать, что нужно сделать, было крайне унизительно. Но он собрал все свое мужество. Ради дружбы он пойдет на любое унижение.

- Скип,- сказал он.- Скажи, что я должен сделать. Я готов на все - на все, что угодно.

- Очень скоро,- сказал Румфорд,- кончик моей спирали вышибет взрывом из Солнца и из Солнечной Системы тоже.

- Нет!- завопил Сэло.- Скип! Скип!

- Только не надо меня жалеть - _пожалуйста_,- сказал Румфорд и отступил на шаг, опасаясь, что до него могут дотронуться.-Это не так уж плохо, если подумать. Мне предстоит увидеть много нового, встретить новые существа.- Он попытался улыбнуться.- Довольно утомительно, знаешь ли, без конца крутиться и крутиться по Солнечной системе.- Он невесело рассмеялся.- В конце концов,- сказал он,- я же не умираю, ничего со мной не сделается. Все, что было, будет всегда, а все, что будет, всегда существовало.

Он резко мотнул головой, и слеза, которой он не замечал, слетела с его ресниц.

-Хотя эта мысль, достойная хроно-синкластического инфундибулума, отчасти меня и утешает,- сказал он,- я же непрочь узнать, в чем смысл эпизода, разыгравшегося в Солнечной системе.

- Но ты - ты лучше, чем кто бы то ни было, объяснил это в своей "Карманной истории Марса",- сказал Сэло.

- В "Карманной истории Марса",- сказал Румфорд,- не упомянуто о том, что я находился под непреодолимым влиянием сил, исходящих от планеты Тральфамадор.- Он скрипнул зубами.

- Прежде чем я и мой пес умчимся в бесконечность, щелкая, как хлысты в руках у сумасшедшего,- сказал Румфорд,- мне бы очень хотелось узнать, что написано в послании, которое ты несешь.

- Я-я не знаю,- сказал Сэло.- Оно запечатано. И мне строго запрещено...

- Вопреки всем тральфамадорским запретам,- сказал Уинстон Найлс Румфорд,- в нарушение всех заложенных в тебя, как в машину, программ,- во имя нашей дружбы, Сэло, я прошу тебя вскрыть послание и прочесть его мне - сейчас же.

Малаки Констант, Беатриса Румфорд и их угрюмый сын, Хроно, устроили невеселый пикник на свежем воздухе, в тени гигантской маргаритки, на берегу Моря Уинстона. Каждый из них опирался спиной о свою отдельную статую.

Заросший бородой Малаки Констант - первый повеса в Солнечной системе - все еще был в своем ярко-желтом комбинезоне с оранжевыми вопросительными знаками. Больше ему нечего было надеть.

Констант прислонился к статуе святого Франциска Ассизского. Св. Франциск пытался приручить пару свирепых и устрашающе громадных птиц, похожих на белоголовых орланов*. Констант не мог узнать в них местных синих птиц, потому что ни разу не видел синих птиц Титана. Он прилетел на Титан всего час назад.

/* Белоголовый орлан - птица, изображенная на гербе США./

Беатриса, похожая на королеву-цыганку, застыла у подножия статуи, изображавшей молодого студента-физика. На первый взгляд казалось, что этот облаченный в белый лабораторный халат ученый служит верой и правдой только истине, и только ей одной. С первого взгляда каждый верил, что он добивается только правды и радуется только ей, восхищенно вглядываясь в пробирку, которую держит в руках. На первый взгляд можно было поверить, что он выше низменных, животных страстей рода человеческого, как и гармониумы в пещерах Меркурия. Перед зрителем, на первый взгляд, стоял юноша, свободный от тщеславия, от алчности,- и зритель принимал всерьез надпись, которую Сэло вырезал на пьедестале: "_Открытие_мощи_атома_".

Как вдруг зритель замечал, что молодой человек находится в состоянии крайнего полового возбуждения.

Беатриса этого пока еще не заметила.

Юный Хроно, темнокожий и таящий угрозу, под стать своей матери, уже приступил к первому акту вандализма - по крайней мере, он пытался совершить надругательство над искусством. Хроно норовил нацарапать грязное земное ругательство на пьедестале статуи, к которой он прислонился. Он старался нацарапать его острым уголком своего талисмана.

Но затвердевший титанический торф не только не поддался, а сам сточил острый уголок стальной полоски.

Хроно трудился у пьедестала скульптурной группы, изображавшей семью - неандертальского человека, его подругу и их младенца. Группа была необыкновенно трогательная. Нескладные, взлохмаченные, многообещающие существа были настолько уродливы, что казались прекрасными.

Впечатление значительности и всеобъемлющая символика этой группы нисколько не пострадали от того. что Сэло снабдил ее сатирической подписью. Он вообще давал своим скульптурам ужасные названия, словно изо всех сил старался показать, что сам себя вовсе не считает художником, творцом. Название, которое он дал группе, изображающей неандертальцев, было подсказано, очевидно, тем, что ребенок тянулся к человеческой ступне, которая жарилась на грубом вертеле. Скульптура называлась "Ай да поросенок!".

- Что бы ни случилось - самое прекрасное или самое печальное, или самое радостное, или самое ужасное,- говорил Малаки Констант своему семейству, прибыв на Титан,- будь я проклят, если я хоть бровью поведу. В ту самую секунду, когда мне покажется, что кто- нибудь или что-нибудь хочет заставить меня совершить определенное действие, я застыну.

Он взглянул наверх, на кольца Сатурна, скривил губы.

- Красота-то какая!- слов нет,- и он сплюнул.

- Если еще кто-нибудь захочет использовать меня в своих грандиозных замыслах,- сказал Констант,- его ждет большое разочарование. Ему будет легче довести до белого каления одну из этих вот статуй.

И он снова сплюнул.

- Если вы меня спросите,- сказал Констант,- то вся Вселенная - просто свалка старья, за которое норовят содрать втридорога. Хватит с меня - больше не собираюсь рыться на свалках, скупать старье по дешевке. Каждая мало-мальски пригодная вещь,- сказал Констант,- подсоединена тонкими проволочками к связке динамитных шашек.

Он сплюнул еще раз.

- Я отказываюсь,- сказал Констант.

- Я увольняюсь,- сказал Констант.

- Я ухожу,- сказал Констант.

Маленькая семья Константа равнодушно согласилась. Этот короткий спич успел им порядком надоесть. Констант произносил его много раз за те семнадцать месяцев, пока они летели к Титану. И вообще это была привычная, стандартная философия марсианских ветеранов.

Собственно говоря, Констант и не обращался к своему семейству. Он говорил во весь голос, чтобы было слышно как можно дальше - и в густой чаще статуй, и за Морем Уинстона. Это было политическое кредо, которое он высказывал во всеуслышание,- пусть слышит Румфорд или еще кто, кому вздумалось подкрасться поближе.

- Мы в последний раз дали себя впутать,- заявил Констант во весь голос,- в эксперименты, и в сражения, и в празднества, которые нам противны и непонятны!

- _Понятны_,- откликнулось эхо, отраженное от стен дворца, стоявшего в двух сотнях ярдов от берега. Дворец, разумеется,- это "Конец Скитаниям", румфордовский Тадж-Махал. Констант нисколько не удивился, увидев вдалеке этот дворец. Он заметил его, высадившись из космического корабля, видел, как он сверкает, словно Град Господень, о котором писал святой Августин.