разборка библиотеки. Давно началась - многие годы назад эти два голоса
зафиксировал наш институтский работяга модуль РМ. Странно было, что сейчас
вживе слышу тех, кого он записывал с высоты.
искусства, для сложных человеческих отношений, в частности для возвышенной
сублимированной любви, для игривости и приключений..." Еще читать или
нет?.. "...новый установленный порядок, наоборот, требует от подчиненного
большинства, от участников производственного процесса на всех его стадиях
внутренней нивелировки, отказа от собственного Я. Личность теперь
обусловлена задачами группы, касты, клана, торжествуют всеобщая похожесть
и догматизм. Жизнь начинают рассматривать в качестве предопределенной
сверху, считают, что в ней ничего не зависит от индивидуальных усилий..."
По-моему, ты не слушаешь. Или читать дальше? "Человек со всех сторон
окружен всевозможными запретами и ограничениями. Гаснут любознательность,
активность. Наука, искусство, общественная деятельность превращаются в
пустые ритуалы. Чувства лишены непосредственности при том, что любовь как
раз снижена до уровня одного только сексуального удовлетворения, лишена
какого-либо духовного начала..." Дальше читать?
первой библиотеке он. Или там внизу... Чего ты расселся. Вставай!
Глгл и староста прошли совсем рядом - конечно, эти двое даже с закрытыми
глазами могут тут ходить.
забивают.
на окраине были пусты, но при этом ночью казались мне живыми, - не людьми,
а старыми стенами, которые продолжали держать, может быть, как-то
обсуждать и осмысливать тех, кто когда-то рождался в них, проживал жизнь.
Какую?
заперто. Поднявшись на цыпочки, тихонько толкнул раму окна.
сквозным металлическим ступеням спускался в темноте. Стал на пол. Тусклый
умирающий огонек зажигалки высветил прислоненные одна к другой картины.
третьего. Попечитель и попечитель.
несколько холстов лежат свернутыми. Развернул один, увидел знакомый
портрет, уже хотел бросить, но задержался. Мастерская работа. В позе
натужность, какой она, вероятно, и была, когда стал перед художником. Лоб
почти до уродливости выпуклый, подбородок острее, еще длиннее, чем на
других портретах. Глаза горят, в них надменность, в них обида на то, что
недостаточно ценят, не все в нем понимают. Скорее всего - нельстивое,
прижизненное изображение человека, тяжко страдающего и комплексом
неполноценности, и манией величия.
не здесь то, что ищу, значит, нигде.
держась за перила лестницы.
пыли. Она сцепилась, слиплась, легла на все мягким мохнатым ковром.
Поднятый моим вторжением ветерок пробудил ее. От пола, от составленных
рядами подрамников отделились легкие серые пышные ленты, заколебались,
словно водоросли в тихой воде. Шагнул раз, два... Ленты отрывались, плыли.
холста. Опять погрел трубочку.
Зеленая накидка, красная юбка густых ярких тонов, как на старинных
итальянских полотнах. Синее небо. Растения - невысокие тонкие деревца -
окаймляли девушку. Непринужденно она положила руку на ветку. Будто только
секунду назад. На заднем плане за высоким горизонтом строения узорчатого
контура.
усмешкой-улыбкой. Подрумяненное солнцем лицо, чуть приоткрытая белая
грудь, слегка выставленное в разрезе юбки колено... Царица! Чего?.. Всего.
Великие проблемы жизни склонялись у ее ног, как перед мерой сущего.
во тьму прошлого. Явилась, чтоб усмехнуться над моими заблуждениями,
сказать все главное о своей родине и исчезнуть.
подниматься. Стукнулся обо что-то головой - непонятно было, откуда это
"что-то" взялось.
дело и не в цивилизации. Глупо, что я все время о ней думал. Основные ее
составляющие - способы получения энергии, производства продукта, его
распределения и потребления - еще ничего не говорят о жизни духа. Даже
вознесшимся к небу огромным корпусам мегаполиса и полетам в космос могут
сопутствовать доминирующие в обществе озверение и отчаяние. Культура - вот
что на самом-то деле я имел в виду. И если могла быть такая девушка с ее
лицом и повадкой - пусть не быть, но хотя бы мыслиться художником - ясно,
что у Иакаты прошлое, которым она может гордиться.
широким кругом все быстрее, быстрее. А рядом девушка с картины... нет,
Вьюра. Мы убегаем, мчимся верхом по степи, догоняем отходящий со станции
поезд. Успели. Все дальше от опасности. Вот уже заснеженные еловые леса
Уральских гор. И все начинается сначала. Бешеный галоп коней, длинный
состав вдали, прокричал гудок отхода... Понимаю, что бред, пытаюсь
прекратить. Но стучат колеса вагона.
темноте узнают.
свирепствовал. По стенам книжные полки, между ними ниши - наверное,
когда-то стояли статуи, а сейчас пусто. На полу навалом книги. Сообразил,
что нахожусь в главном здании, музея. Видимо, когда в темноте поднимался
из подвала, занесло на другую лестницу. Староста с Глглом услышали шаги,
подстерегли, стукнули по голове.
возможно, ту, о которой старик маляр...
кладется - отдельные мягкие шлепки.
нижнюю часть ниши кирпичом. Три ряда стенки выложено на растворе. Стало
понятно - засунут меня туда связанного, стенку заровняют, как будто ничего
и не было.
на меня настроен. Вот если б вы меня туда доставили, мою ладонь прижали...
старостой оба уставились на дверь.
свяжут? Не сумел. Проиграл. Развяжите меня.
Шидловский Дмитрий
Березин Федор
Суворов Виктор
Афанасьев Роман
Шилова Юлия