Чтение 27–й страницы книги ~Инстинкт~

на ленте. Впереди затянутое молочным туманом пространство. Чувствую,
куда-то меня сейчас сбросит. Мимо проплывает узенький коридорчик. Прянул
туда. Головой в твердый пол. Вскочил, упал, отключился.

...Лежу. Рядом гудит лента. Поднялся, побрел в конец коридорчика. Дверь
без ручки. Уперся - все равно что в пирамиду - видимо, с той стороны
открывается. Железо почему-то мокрое.

Пошел в другой конец, к ленте. Быстро катит и справа метрах в тридцати
обрывается прямо в воздух. Если бежать по ней, повернувшись спиной к ходу,
можно подобраться ближе к концу, увидеть, на миг оглянувшись, что там
внизу. Но опасный эксперимент. Зазеваешься, сбросит в бункер, либо в
какой-нибудь чан. А влево по ленте нож, как гильотина. Для резки анлаха.

Сел. Посидел.

Выходит, у Вьюры все было обманом. Что не видит острова, притворялась -
там, в ущелье, как раз ее место отдыха. Сама из "видящих". Даже ростом
больше походит на тех, кто в усадьбе, чем на горожан. Лгала мне, когда
ужасалась тому, что ем сырой жуг с дерева, когда спрашивала о разнице
между инстинктом и разумом. Ложью было все то, что я принимал за чистую
монету.

Даже интересно стало - единственный я такой лопух во всей Вселенной иди
где-то в глухих ее уголках могут быть мне подобные?.. Но, с другой
стороны, ведь она детей спасла. Необъяснимо.

Что же касается моего теперешнего положения, выхода нет из западни, в
которую себя загнал.

Подумал, что если бы сейчас вместе с железным коридорчиком стал бы
проваливаться в бездну или какая-нибудь другая катастрофа, огромное
испытал бы облегчение от того, что все кончается. Даже счастлив был бы -
думать уже не надо, стараться понять, что-то делать.

Увы, это прекрасная, но только мечта! Катастрофы нет, а самому прыгнуть
сейчас на ленту-конвейер - предательство.

Еще посидел. Отчаяние надо уметь преодолевать. Еще в юности заметил,
что слишком эмоционален, взялся себя контролировать. Когда серьезная
неудача, надо со всей силой ее пережить. Уйти вглубь, представить себе все
возможные последствия и ужаснуться. Один раз так, другой, третий... От
этого повторения она перестанет так уж волновать. Да, умру здесь в крайнем
случае. Ну и что? Бессмертных нет. Однако ведь свершилось нечто на Иакате.
Вымирали горожане целых полтора столетия, и если б не произошло здесь
что-то экстраординарное, так и исчезли бы лет через сто. Но произошло,
пробудились. Что бы там дальше ни было, однако хоть в усадьбе, но
останется об этом память. Кого-то когда-то зацепит... От этой мысли
тропиночка пролегла к Бдхву. Раз уж выпустил меня, может быть, он что-то
сделает. Кроме того, ребята на Лепестке. Когда решил высадиться, послал
сообщение. Дойдет дней через сорок пять... То есть почему "дойдет". Вот
как раз сейчас дошло, читают. Будут ждать следующего. Не дождутся, станут
связываться и опять связываться с кораблем, с "Аварийцем". Одним словом,
месяцев через пять на Иакату прилетят. Вопрос в том, чтобы продержаться
без пищи полторы сотни дней. Но ведь и больше люди голодали. По двести
пятьдесят - была бы настоящая цель.

Вдруг тревога пронзила. Вскочил, побежал, ведя рукой по стенке
коридора. Мокрая. Воздух здесь влажный, в нем тонны и тонны воды. К
позднему утру туман конденсируется каплями. Если одной рукой сгребать в
другую, стакана два-три буду получать. Ура!

Теперь насчет цели. Не имею права умирать, потому что с этим островом
вовлек горожан в кризис. Пока неизвестно, благодетелен он или нет. Если
город останется жить - первое.

Конечно, оно не так-то просто - полгода не есть. Тем более что третья
голодовка за сравнительно короткое время. Главное - тут в коридоре делать
совершенно нечего. Но раз нельзя работать телу, остается сознание. Надо с
утра придумывать, о чем весь день думать, и строго выполнять задуманное.
Если пущу мысли вразброд, конец мне.

Лег, положил руки за голову. Задача - не сойти с ума. Начнем.
Попытаемся, например, составить нравственную историю Иакаты...

Хотя нет! Сначала два постулата. Во-первых, считаю, что город не
погибнет - не решатся видящие прибегнуть к крайней мере, ведь кто-то уже
наказан. Во-вторых, не думаю о Вьюре.

...На первый взгляд нравственная история - нелепость. Говоря о прошлом,
всегда имеет в виду череду событий, обусловленных экономикой, классовой
борьбой. Однако, если мера всех вещей - человек, то, скажем, положение,
когда его слово стоит копейку, и в обществе ни на кого нельзя ни в чем
положиться, точнее характеризует эпоху, чем зримые успехи в области
технологии или объявленные - в сфере культуры. Потому что в конечном счете
человек живет другим. Сердцем и головой, чувствами и понятиями.
Существенно при этом, что он (как, вероятно, все живое в природе) более
приспособлен для наслаждения, чем для страдания. В отношении семь к
одному! Ставшая крылатой мысль Чехова "создан для счастья"
экспериментально доказывается устройством мозга. Шестьдесят процентов его
массы заняты физиологией, так сказать "техническим обслуживанием"
организма. Но из оставшихся сорока процентов на раздражение электрическим
током тридцать пять реагируют чувствами удовольствия, подъема и только
пять - тоской, болью, тревогой, страхом. Как правило, жизнь делят на
общественную и личную - при этом последняя понимается как отношения полов
и быт. На самом же деле общественное и личное интегрированы, входят одно в
другое. Не только дома, но и на работе человеку может быть хорошо или
плохо; там и здесь он испытывает либо вдохновение, либо тоскливую скуку.
Чувствует. Эти чувства неподконтрольны никому, ничему, и от них именно
зависит его поведение хоть на заводе, в институте, на поле, хоть дома.
Забвение власть имущими указанного обстоятельства приводит к неминуемому
провалу их собственных планов, так как ход истории в данной стране (на
данной планете) определяется как раз уровнем народной нравственности или
безнравственности. Конечно, сама она зависит от многих факторов
социально-экономического толка, но взятых обязательно в их конкретном
жизненном проявлении, не в абстрактно-лозунговом плане. Назвать-то можно
все как угодно, а важна только фактическая ситуация...

Однако, может быть, Вьюра...

Сбился, затем опять подхватил ускользающую мысль.

...В этой зависимости всего происходящего в мире от индивидуальных
чувств и понятий есть что-то принципиально утешительное. Самое важное
везде зависит от нравственности, а она является прерогативой каждого
сознающего себя личностью...

С этими соображениями заснул и проспал больше суток.

Казалось бы, в моем положении неожиданности исключены. Но они были.
Проснулся. Неторопливо - энергию надо беречь - подошел к шуршащей ленте и
как раз застал феномен. Справа на моих глазах молочный туман прорезался
солнечным лучом. Получалось, в центре машинного зала тоже наверху труба, а
солнце в зените как раз проходит над ней.

Вообще же дни потекли одинаковые. Приучился спать по восемнадцать часов
подряд - только с боку на бок переворачиваешься. Прогулка взад-вперед по
коридорчику, легкая гимнастика, размышления, сон.

Додумал про иакатское общество, взялся за машину. До каких пределов
можно вообще развивать технологию? У нас на Земле, две тысячи шестой год,
наиболее изощренные и быстродействующие компьютеры могут быть
сконструированы лишь самими компьютерами с незначительной только помощью
человека. Завтра уже вовсе без помощи. Но в результате уже начинает
ускользать возможность приведения к человеческому смыслу научных и
технологических истин. Их можно доказывать уже только математически. Новые
мыслящие машины создаются и действуют, однако их устройство и функции не
соответствуют нашему жизненному опыту, не выражаются словом. Этим мы как
бы выпускаем вожжи из рук, отдаемся на милость технологии, будучи не в
состоянии понять того, что в состоянии сделать. Наша сила обгоняет нашу
мудрость. Вот создали здесь на Иакате кормящую машину, получилась унылая
серая жизнь. А если бы такую придумали, что как раз предполагала бы
неимоверные усилия для добычи пищи из нее? Какие поколения выросли бы -
толпы гениев!..

Вообще дисциплина ума много сложнее дисциплины тела и поведения. Трудно
удерживать мысль постоянно в должном направлении. Но старался.
Распределил. С утра первая порция размышлений: социология, философия. Это
легко проходило, потому что впереди главный в сутках момент - пью воду.
Второй этап самый длинный. Перечитывание на память стихов, драм. В эти
часы тоже была приманка - гимнастику сделаю. И на третье, "на сладкое",
воспоминания. Удивляло даже, сколько можно извлечь из памяти, если
сосредоточиться. А на самом заднем плане сознания все равно Вьюра. "И
жалею, и зову, и плачу".

За месяц один раз слышал донесшийся откуда-то стон металла, с ним дрожь
прошла по коридору.

Заметно похудел, начал ощущать приступы слабости. Но знал, что пройдут.
Не испугался.

Однажды в полдень подошел к ленте, чтобы взглянуть на солнечный луч. Он
появился, но не исчез, как ему полагалось, только потускнел.

Что это? Солнце, что ли, остановилось, Иаката перестала вращаться?

Всмотрелся. Длинная палка висит. Шест... Нет, не шест, а веревка,
спущенная сверху из трубы. Ее конец - свободно в воздухе. Метрах в десяти
от обрывающейся ленты конвейера.

Кто?.. Парень с ножом, Бдхва?

Сначала смотрел, будто меня не касается. Потом заколотилось сердце.
Вызов! Не в смысле, что меня оттуда зовут (хотя и это тоже). Прежде всего
вызов моей решимости. Прыгну или нет?

А если не прыгать, то тихая смерть на металлическом полу. Я же напрасно
себя утешаю насчет прилета с Лепестка. Ребята появятся, несомненно. Но как
искать в машине, которая размером в целый город? Которая, возможно, и не
пустит внутрь?

Итак, должен быть прыжок туда, в центр зала. Когда?.. Прежде всего