Чтение 4–й страницы книги ~Правила игры без правил~

- Хорошо, свободен. Позови директора.

Пришел директор, Селин остался стоять в дверях.

- С Гузиком я закончил.

- Ага. Ну, иди, Селин. Впрочем... - Он посмотрел на меня.

- Напоследок, скажем... - Я как бы наугад провел по списку. - Вот этот.
Пит Джеджер.

- Позови Пита, - сказал директор как ни в чем не бывало.

Селин кивнул и вышел. Лифт слабо загудел. Директор между тем сел в
кресло напротив и отодвинул бумаги Седина.

- Один из самых трудных подростков. Полнейшая невосприимчивость к
требованиям подчинения закону и в большой степени недальновидный гедонизм.
Мы возились с ним два года, теперь его не узнать.

- Чем же вы его обломали, пулеметом?

Директор слабо махнул рукой.

- Пулемет - это пустяки, это уже потом, чтобы снять остаточную
агрессивность, ну и чтобы не было свободного времени. Не вдалбливать же им
с утра до вечера биографии отцов-основателей? Мы прививаем...

Директор не успел договорить, что именно они прививают, как в дверь
вошел охранник, высокий, похожий на Селина, повзрослевшего лет на
двадцать, с густой шевелюрой и низким лбом.

- Вы за Джеджером посылали, - спросил он, подобострастно глядя на меня,
- так он в изоляторе, не может, извините, прийти.

- Что он натворил? - полюбопытствовал я.

- Почему же - натворил! Он болен. Температура...

- Слушайте, Пупер, - вдруг рявкнул директор, - вы не включили
кондиционер!

Они начали громко выяснять, почему не включен кондиционер, кто спит во
время дежурства, куда исчезают протирочные концы, а я, не торопясь, извлек
дело Джеджера и небрежно пролистал его. К шумной перебранке я не
прислушивался, это все дешевый театр, я знал, что вызов Пита кончится
чем-то в этом роде.

- Вот что, - сказал я, когда они замолчали, - не мешает осмотреть и
изолятор. Он у вас где, на втором?

Я был уверен, что директор сейчас лихорадочно придумывает, как не
допустить меня к изолятору или отвлечь внимание от Джеджера. Если он
объявит Пита остроинфекционным больным, тогда он последний дурак. И
вообще, что бы он ни сказал, все не в его пользу. Послать-то он за ним
послал!

Пупер вежливо улыбнулся и вышел. Я встал. Директор глянул на часы и со
словами "В изолятор так в изолятор" пропустил меня в коридор.

Миновав холл второго этажа, мы пошли широким коридором. На стенах
висели приличные репродукции чего-то классического: люди, кони, батальные
сцены... Четыре большие двустворчатые двери. Сквозь матовые стекла
доносился смех, кто-то декламировал стихи пронзительным голосом. Мы
свернули в узкий переход и вышли у спортзала. Оттуда шел металлический
лязг, перемежаемый глухими ударами.

- Опять на палках сублимируют?

- Нет, - улыбнулся директор, - они работают на снарядах.

Я приоткрыл дверь. В центре зала стояли два сооружения, младшие братья
той штуки, что мокла на спортплощадке. Из двух групп по пять человек
одновременно выбегали два подростка, бежали наперегонки и, подпрыгнув на
трамплине, врезались с разгона прямо в эти... снаряды. Сооружения
угрожающе содрогались, доски качались во все стороны, автомобильные
покрышки раскачивались бредовыми маятниками, тросы скрипели и хлопали по
доскам.

Невысокий парень ужом проскользнул между досок, оттолкнулся от одной
покрышки, нырнул под вторую, повис на секунду на тросе и, соскочив с
противоположной стороны, побежал обратно под одобрительные крики своей
команды. Второй бежал назад чуть прихрамывая.

- Забавные у вас снаряды!

- О! Если бы вы приехали летом! К сожалению, зал небольшой, масса
инвентаря лежит на складе. Ребят оторвать невозможно... Вы читали статью
Коэна о содержании делинквентной культуры?

Я ограничился невнятным движением головы.

- Мы подавляем беспричинную враждебность ко взрослым или просто "не
своим" исключительной целенаправленностью их деятельности. Не говорим:
делай то, не делай этого и ты будешь преуспевать. Они видят сами: если
сегодня выточат ствол, то через неделю смогут пострелять, если выучат урок
по химии, то смогут завтра заняться пиротехникой. Это не просто "стимул -
реакция" и не явное поощрение, просто они знают, что, пропустив ступень,
не смогут сделать следующего шага. Причем с каждым мы работаем
индивидуально.

Я слушал его невнимательно. Пока мы шли по коридору, он жаловался на
мизерность дотаций, а я все пытался связать увиденное и услышанное с тем,
что ни один из выпускников школы к родителям не вернулся и нигде не
зарегистрирован. Ни на бирже, ни в полиции. И еще я гадал, кого мне
предъявят вместо Джеджера.

Мы остановились у стеклянной перегородки с большим красным крестом на
белом круге. Стекло толстое, с синеватым отливом. Как на патрульных
машинах, пулей не пробьешь. Интересно!

А сейчас - особое внимание! Если не будет прямой опасности, то
расследование я проведу сам, мне и лавры, а если... тогда стоит сорвать с
зажигалки верхний колпачок и нажать на кнопку, как из Долины поднимется
двадцатиместный "сикорский" с полным боекомплектом.

На той стороне показалась фигура в белом халате, стекло ушло в стену.

- Это наш доктор, - представил директор.

- Приятно, - буркнул доктор и протянул мне руку.

Доктор мне не понравился. Небритый брюнет с колючим взглядом. Левую
руку я не вынимал из кармана, поглаживая колпачок зажигалки. "Еще вкатит
какую-нибудь гадость!" - опасливо подумал я.

Пит на допросах нес бессмыслицу, но одно слово он часто повторял. Это
слово - изолятор. Может, они здесь ребят пичкают химией?

Доктор провел нас к белой двери, рядом стоял здоровенный санитар.
Прислонившись к стене, он задумчиво почесывал нос, игнорируя наше
появление.

- Предупреждаю, - сказал доктор, неприязненно косясь на меня, - мальчик
приходит в себя после нервного срыва, лучше с ним не разговаривать.

- Что вы, доктор! - ответил я. - Это чистая формальность.

Он постучал в дверь и вошел. Мы с директором последовали за ним. На
кровати лежал парень, при нашем появлении он сел. Я, не глядя на него,
осмотрел помещение.

- Все в порядке, - сказал я, - вопросов нет, спасибо, доктор, - и
словно невзначай глянул на пациента.

В следующую секунду я только героическим усилием воли сдержался от
черной ругани. Его можно было назвать двойником Джеджера, если бы не
свежий шрам на носу, заработанный им четыре дня назад в нашей конторе. Это
был Пит Джеджер в натуре, а не какая-нибудь дешевая подделка, как сказал
бы Шеф.

Мне показалось, что он меня не узнал. Но я напрасно обольщался. Пит
вскочил, вытянулся во весь свой дурацкий рост и радостно завопил:

- Привет, капитан! И вы здесь?

Доктор равнодушно смотрел в окно, а директор со слабым удивлением на
лице повернулся ко мне. В какой-то миг мне померещилось облегчение в
выражении его глаз, но мне уже было на все плевать.

Я медленно полез в карман, вынул из потайного клапана служебную
карточку и с непонятным самому себе злорадством сунул ее директору под
самый нос.

Ползунок ночной лампы я довел до конца, волосок едва тлел. Повернувшись
с боку на бок, а затем приподняв и опустив ноги, я аккуратно запаковался в
одеяло. В комнате было прохладно, кондиционер так и не включили.
Завертываться в одеяло меня научил Гервег, в армии. С моим гуманитарным
образованием шансов устроиться на работу не было, и я завербовался на три
года. Во время заварухи в дюнах, когда взбунтовалась стартовая команда
берегового комплекса, я заработал две дырки и повредил ногу. Гервег
выволок меня на себе под огнем ошалевшего от наркотиков персонала базы.
Компенсацию я быстро проел, а в Бункере вежливо объяснили, что работой они
не обеспечивают, и выслуга лет аннулирована за недоблестное поведение -
потерю оружия. Снова меня выручил Гервег, его дядя оказался шишкой в
полиции, я плюнул на все и оттрубил два года в школе для переподготовки.
Там меня заметил Шеф, выделил, два удачных дела - и я попал в штат.

Я почти согрелся, но никак не мог заснуть. Теперь здесь знают, кто я,
безопасность, следовательно, возросла. После принятия Закона о Возмездии
убийства и подозрительные несчастные случаи с сотрудниками федеральных
органов сошли практически на нет. Пока я здесь, мне ничего не грозит, да и
на обратном пути тоже. Если над ними зависнет бронированный двухвинтовик и
даст ракетный залп, то вряд ли понадобятся оружейные мастерские и
спортзал. Разумеется, все это при условии, что они не в номерном квадрате.
Но кто меня пустит в квадрат?!

Плохо, что они спокойно приняли мою засветку. Директор слегка удивился,
а персоналу, кажется, на все плевать. Я объяснил директору, что мой визит
связан с побегом Пита, но пусть это его не волнует, дело формальное, а
инспектором я назвался, чтобы не будоражить воспитателей и подопечных.

Директор и не думал волноваться! Будь он трижды артист - игру я бы
заметил, но он действительно был спокоен. Ему все равно, кто я и зачем, а
это могло означать одно - за ним стоит реальная сила. Либо армия, либо
курия. Не исключено, что и то, и другое.

Перебирание бумаг, опрос воспитателей и охранников ни к чему не
привели. На мои расспросы, каким образом и почему удрал Пит, воспитатели