- Конан мудр. Во имя Тебы - сколько тебе лет, Конан?
Киммериец улыбнулся.
- Достаточно много, чтобы давать советы, которые, возможно, у меня не
хватило бы благоразумия принять.
Хаджимен, стоя к нему спиной, фыркнул.
- И что Конан хочет, чтобы мы делали? Вели себя так, словно вообще
ничего не случилось? Этот человек принял мою сестру в дар от нашего отца и
убил ее, словно она была воровкой или иоггиткой!
Хаджимен сплюнул, продолжая демонстрировать Конану свою широкую спину в
желтой рубашке.
- Нет. Послушай теперь меня. Самое величайшее, что человек может
сделать, это хранить все про себя, чтобы помешать своему отцу в ослеплении
честью и гордостью совершить глупость, - зная все это время,
что месть невозможна, но может стать возможной в один прекрасный день.
Я знаю, что ни Хаджимен, ни Конан не настолько велики! Нет, Хаджимен, сын
Ахимена, я обращаюсь к тебе прямо. Слушай меня внимательно. Даже солдаты
Замбулы не поддерживают Актер-хана. Мне бы очень хотелось, чтобы ты увидел
смерть своей сестры отмщенной, Хаджимен! В то же самое время, шанки могут
героически помочь замбулийцам избавиться от того недостойного существа,
которое живет в их дворце. Хаджимен! Послушай! Я бы хотел, чтобы ты... я
хотел бы попросить тебя, чтобы ты как можно быстрее поскакал к отцу и
вернулся с отрядом воинов. Пусть они будут снаряжены для битвы, пусть под
ними будут самые быстрые ваши верблюды. Они должны будут остановиться на
большом расстоянии от городских стен и посылать стрелы в стены, а не поверх
них в Замбулу. И все это время выкрикивать обвинения и вызов Актер-хану!
Хаджимен резко повернулся, чтобы взглянуть в лицо рослому человеку с
голубыми глазами.
- А! - на лице воина пустыни отразились возбуждение и надежда однако в
его глазах под племенным знаком свирепого и вдвойне гордого шанки таился
вопрос. - Но... такой человек не выйдет нам навстречу!
- Нет, не выйдет. Он будет сидеть у себя во дворце, зная, что его
солдаты вскоре отобьют эту смехотвор... эту глупую атаку. Против вас
выступят солдаты из гарнизона они будут радоваться возможности действовать
и жаждать крови. И тогда шанки должны сделать нечто отважное и
благородное... и трудное. Вы должны будете обратиться в бегство.
- Бегство! - Хаджимен с ужасом выплюнул это слово, чуждое его природе.
- Да, Хаджимен! - Конан позволил своему голосу возбужденно повыситься
ему необходимо было завербовать шанки для осуществления этого плана. - Да!
Пусть они выйдут из-за стен и атакуют вас. Сражайтесь с ними, убегая. Бегите
все дальше и дальше.
Когда они наконец перестанут вас преследовать, а это должно случиться,
остановитесь, перестройтесь и наблюдайте за ними, пока они не отойдут от вас
на значительное расстояние, возвращаясь в город. Тогда бросайтесь за ними в
погоню!
А! И потом мы настигнем этих шакалов, и навалимся на них сзади, и
перережем их на скаку! Так мы сможем изменить соотношение сил в нашу пользу.
Конан тяжело вздохнул, позаботившись о том, чтобы Хаджимен это заметил.
- Они не шакалы, Хаджимен, друг мой. Это молодые люди и юноши, как мы,
отважные и служащие плохому хану. Нет, они повернутся и перестроятся, чтобы
встретить вашу атаку. Тогда вы должны будете развернуться и снова, не
замедляя бега, ускакать прочь, так, чтобы они последовали за вами. Если это
будет возможно, небольшой отряд шанки должен будет подъехать к городским
воротам. Это несколько нагонит страху на тех, кто будет наблюдать за вами со
стен. Может быть, они вызовут подкрепление - из дворца.
- Во всем этом я не вижу чести, и шанки так не поступают, Конан. Какова
цена этих безобидных скачек по равнине за пределами этих стен?
- А! Хаджимен, ты действительно великий человек! Ты спрашиваешь, вместо
того, чтобы впадать в неистовство, - это верная примета! Ты действительно
станешь преемником Ахимена, Хаджимен, и у шанки будет хороший вождь!
Подумай. Шанки могут вооружить и посадить в седло... сколько? Возможно, три
сотни человек, если мы включим сюда мальчиков, только что вышедших из
детского возраста, и тех, для кого расцвет жизни уже далеко позади?
- И сотню женщин и девушек! Наши женщины - это не слабенькие игрушки,
как те, которых я видел в этом лагере, окруженном стенами!
- ...в то время, как здесь расквартировано более двух тысяч солдат.
Такая армия перебьет вас всех, включая девушек и женщин, а Актер в это время
будет сидеть в безопасности в своем дворце, а позже прикажет уничтожить
шанки всех, до единого. Таким образом, я показываю тебе. что ты должен
объединиться с теми, кто одолеет Актера. Они смогут сделать это только с
помощью шанки, Хаджимен!
Хаджимен, сын хана, задумчиво посмотрел на него.
- Конан и Балад.
- Да, и другие, - энергично кивая, ответил Конан. - Я могу пробраться
во дворец. Я проберусь туда. Балад может пойти в наступление, и победить, и
свергнуть Актер-хана... если ханские воины будут заняты погоней за
призраками в пустыне.
- Призраки? Шанки!
- Да! - вскричал Конан он видел и слышал возбуждение Хаджимена и начал
говорить быстрее и громче, чтобы подстегнуть это возбуждение. - И тогда
Балад отзовет войска и откроет им, что шанки - союзники.. и твой народ будет
пользоваться любовью в Замбуле и будет союзником ее нового правителя.
- Ха! Замбулийская конница гоняется за шанкийскими призраками, пока
наши друзья Конан и Балад занимают дворец! Балад завоевывает корону, и
замбулийцы получают нового, лучшего правителя, - а Конан и Хаджимен
добиваются мести, справедливости!
Ухмылка Конана была не из тех, что делали его лицо красивым.
- Да, воин.
Хаджимен подошел к нему и внезапно застыл в неподвижности с каменным
лицом.
- А Актер-хан, если он останется в живых, должен быть выдан шанки для
наказания!
Конан знал, что не может давать подобного обещания, и знал также, что
может попасть в беду. Он нашел слова, чтобы высказать это:
- Хаджимен! Тебе следовало бы прямо сейчас скакать к шатрам твоего
племени! А вместо этого... разве шанки выдали бы Актер-хана для наказания
замбулийцам, если бы он совершил против тех преступление, неважно, насколько
тяжкое? Подумай! Актер-хан совершил больше преступлений против своего
народа, чем против твоего. Замбулийцы должны покарать его. Он принадлежит
им, он один из них. У меня нет никаких сомнений в том, что он будет
казнен... если останется в живых после нашей атаки. И, конечно же, союзники
Балад-хана будут присутствовать при том, как Актер умрет!
После долгого молчания Хаджимен кивнул.
- Тебе не обязательно было говорить все это. Ты мог просто сказать "да"
и попытаться убедить меня позже.
- Это так. Я что, должен лгать моему другу, сыну моего друга?
Не прошло и часа, а Хаджимен и его отряд уже выезжали из Замбулы.
Вместе с ними, переряженный в шанки, отправился Джелаль - человек Балада.
Его собственная одежда была в одном из тюков на его вьючной лошади, а
шанкийская каффия скрывала лицо, которое кто-нибудь из охраны ворот мог
распознать. Через несколько дней, когда шанкийские передовые отряды окажутся
меньше чем в дне пути от Замбулы, Джелаль должен будет вернуться - на лошади
и в своей собственной одежде - чтобы доложить Баладу. Таким образом
отвлекающий маневр из пустыни будет скоординирован с настоящей атакой
изнутри стен Замбулы.
После отъезда Джелаля и шанки Конан провел большую часть дня, совещаясь
с Баладом и с его товарищами-заговорщиками. Это было не очень-то по душе
киммерийцу, который страдал недостатком терпения, свойственным как юности,
так и варвару, и предпочитал поменьше заговоров и более прямой подход,
выражающийся в решительных действиях. В данном же случае Хаджимен, упрямо
настаивающий на том, чтобы проявить глупое благородство, заставил Конана
выступить в новой для того роли более вдумчивого и умеющего убеждать
человека. Тому, кто в один прекрасный день будет возглавлять группы, потом
отряды, потом армии, а потом - целые народы, не было еще и восемнадцати, и
он учился - и взрослел.
Часть его дерзкого плана так же мало пришлась по душе Баладу, который,
вместе с другими, указал киммерийцу на то, что его желание - решение, но они
сказали "желание", - пробраться во дворец, там освободить Испарану и
атаковать изнутри было глупым упрямством.
Тот, кто подавал мудрые советы настойчивому Хаджимену и сумел
переубедить его, продолжал стоять на своем и не поддавался никаким
убеждениям.
Так несколько ночей спустя один опытный вор, в последнее время живший в
Шадизаре, и Аренджуне, и Киммерии, перелез через две стены и пробрался во
дворец Актер-хана. Менее чем через два часа он был пленником того, кто стал
реальным правителем Замбулы: мага Зафры.
19. "УБЕЙ ЕГО!"
Он помнил пытки. Он помнил их смутно, как в тумане, словно его
дурманили или околдовали.
Он помнил настойчивое прикосновение острия меча к своей спине - в
центре, над копчиком. Он помнил, как его заставили втиснуться между двумя
вбитыми в пол столбами, отстоящими друг от друга менее чем на два фута.
Острие меча продолжало касаться его спины, пока второй человек привязывал
его ноги - щиколотку и бедро - к столбам, каждый из которых был толщиной с
его икру. Острие меча прикасалось к его спине постоянным напоминанием, и он
не шевелился, пока ему связывали запястья впереди. Кожаные ремни были
завязаны множеством узлов. Нажатие в точку на его спине усилилось, заставляя
его продвинуться вперед. С привязанными ногами он не мог никуда идти, он мог
только сгибаться в поясе. Острие меча вызвало к жизни струйку теплой крови.
Он почувствовал ее. Он перегнулся в поясе, наклоняясь вперед. Его связанные
запястья были пропущены меж ду его расставленными, привязанными к столбам
Сапковский Анджей
Акунин Борис
Куликов Роман
Муркок Майкл
Шилова Юлия
Орлов Алекс