центральный блок по собственной инициативе... Если внутри корабля будет
обнаружен хоть один автомат, способный к самостоятельным, отличным от
программы действиям, мне придется отключить их все. Все сразу. Даже
решениям Центавра нельзя будет безоговорочно доверять. Придется кое-что
вспомнить и кое-что научиться делать руками... И все равно мы сразу же
станем беспомощны..."
Рент устало сел в кресло. Вяло набрал код на обслуживающем автомате. Из
щели появился поднос с дымящимся ужином. Есть не хотелось. Почти насильно
он заставил себя проглотить несколько кусков.
Интересно, как это будет выглядеть, если на корабле придется выключить все
автоматические системы? Обслуживающего персонала здесь нет, а камбуз шестью
палубами ниже. Хорош он будет, если сам побежит за этим подносом...
Автоматика сопровождает каждый их шаг. Без нее не взлететь, не справиться с
этой махиной мертвого металла, в которую сразу же превратится корабль,
лишенный своих механических слуг.
- Если бы мне пришлось иметь дело с сильным противником, я бы выбрал самое
уязвимое, самое слабое его место. Такое, где одним ударом можно лишить его
основного превосходства - техники. Тогда, похоже, мы имеем дело с коварным
и умным врагом. Именно с врагом... А к такой встрече мы не готовы даже
психологически. Все встречи в космосе, все поиски родственного разума, все
эти комиссии по контактам питались одной и той же иллюзией - чужой разум
непременно должен быть дружественен к нам. Но, собственно, почему? Лонг не
хочет верить в чужой разум... Ему нужны факты, естественные факты,
укладывающиеся в готовую научную схему... Биосфера, например, постепенное
развитие жизни от простого к сложному и только потом разум... Ничего этого
нет на планете. Лишь мертвый камень... Но роботы здесь перестают выполнять
заложенные в них программы, становятся чем-то неизвестным, может быть, даже
враждебным нам, и разве это не факт? Разве нужны еще какие-то
доказательства? Конечно, они есть, эти факты, просто мы пока их не знаем...
Должно быть что-то или кто-то, кто влияет на системы наших автоматов.
Можно, наверное, установить, каким образом возможно такое влияние...
Когда-нибудь мы это установим, но ведь это не самое главное. Совсем не это.
Важно другое. Мы столкнулись здесь с необычным явлением, с чем-то таким, с
чем человечество никогда еще не имело дела. С волей чужого разума... И,
может быть, поле песка, где бесследно исчезла наша самая мощная машина, -
это всего лишь зона... Запретная зона, куда человеку не разрешено
вторгаться... - рассуждал он вслух.
Вспыхнул экран фона, и вплотную с креслом в воздухе повисло взволнованное
лицо Лонга. Рент услышал тяжелое дыхание совершенно растерявшегося
человека.
- Мы установили это, Рент. Мы узнали, куда девался танк.
Рент весь напрягся, словно приготовился к прыжку.
- Снизу, из-под стометрового слоя песка, на него был направлен мощный
ультразвуковой луч. Он превратил машину в вибратор, и она почти мгновенно
погрузилась в песок. Погрузилась до самого дна к источнику ультразвуковых
колебаний...
Пройдя сквозь метровые броневые плиты текстонита, ультразвуковые колебания
внутри машины смещались в звуковой диапазон. Глебу казалось, что машина
превратилась в огромный разноголосый орган. Она пела, визжала, рыдала.
Боковые переборки рычали на низких басовых нотах. Внутри чехлов генераторов
что-то бренчало и лязгало. От звуковой какофонии в голове Глеба все
смешалось. Исчезло ощущение верха и низа. Ему казалось, что банда
взбесившихся обезьян колотит по машине десятками острых звенящих предметов.
И вдруг словно гигантская рука приподняла машину. Что-то лязгнуло в
последний раз отчетливо и звонко, словно камень ударил в нижние броневые
плиты. Потом все стихло. Тишина была слишком контрастна, в ушах у Глеба еще
бушевал вихрь разноголосых и уже не существующих звуков. Наверное, в
какой-то момент он полностью потерял контроль над своим сознанием, потому
что вдруг ощутил себя лежащим на полу моторного отсека. Он хорошо помнил,
что до этого стоял, вцепившись в дверцы шкафчика, из которого успел достать
и надеть скафандр. И вот теперь неподвижно лежал на полу. Тишина стояла
ватная, беззвучная, совершенно мертвая. Такой не бывает даже в рубке
корабля, разве что в открытом космосе...
Генераторы молчали, и это означало, что никакого защитного поля снаружи
нет, и раз так, раз он до сих пор жив, значит, энтропийное поле либо не
проникает в зону, где находится машина, либо почему-то исчезло вовсе. В
любом случае ему надо выйти наружу, чтобы перестать наконец играть роль
запаянной в консервную банку беспомощной сардины. Скафандр защитит его от
любых излучений, снабдит кислородом, в нем не страшен и открытый космос.
Только против энтропийного поля он бессилен, но от него не спасет и
танковая броня. А раз так, надо выходить.
Люк поддался легко, словно хотел вознаградить его за те усилия, когда он
лежал под машиной и боролся за каждую лишнюю секунду. Едва крышка
вывалилась наружу, как в образовавшееся отверстие хлынул свет. Странный
рассеянный свет, непохожий на естественное освещение поверхности планеты.
* * *
Корабельный совет собрался через два часа после того, как научный отдел
установил причину исчезновения танка. В центральной кают-компании было
слишком просторно и оттого неуютно. Помещение, рассчитанное на всю команду,
казалось чрезмерно большим. Люди чувствовали себя потерянно и чересчур
официально среди рядов пустых кресел. Но, может быть, координатор
рассчитывал именно на это? В конце концов, не каждый день приходится
собирать чрезвычайный совет. На нем присутствовали руководители отделов и
основных служб контроля. Не было лишь главного кибернетика. Координатор
недовольно покосился на часы.
- Давайте начинать. Кирилин подойдет позже. Нам надо рассмотреть
один-единственный вопрос. - Координатор кивнул Крамскому.
Начальник геофизической лаборатории встал и развернул на магнитной доске
большую цветную схему. Чертеж напоминал глубокую тарелку, в центре которой
лежала половинка яблока.
- Так это будет выглядеть, если мы удалим песок, - обернувшись на схему,
коротко бросил координатор.
- Позвольте, а что там, собственно, такое? - Вопрос принадлежал начальнику
метеослужбы. Очевидно, он единственный не был в курсе событий. Собравшиеся,
все как один, повернулись к нему. - Да нет, я не о том... Я понимаю, что
это чертеж купола, за которым исчез наш танк, но что он собой представляет?
Это что - искусственное сооружение или ядро какого-то естественного
образования?
Словно не слыша вопроса, координатор продолжил:
- Данные сняты с помощью ультразвукового эхолота и тектонического каротажа.
Диаметр купола два километра, глубина залегания около двухсот метров в
ближайшей к поверхности точке. Скальные породы лишают нас возможности
высветить его нижнюю часть. Но и того, что есть, вполне достаточно.
Математически правильные купола не растут под землей сами по себе. Его
кто-то построил, и теперь почти не остается сомнений в том, что энтропийное
поле - результат деятельности неизвестных нам механизмов, заключенных
внутри купола.
- Я бы не спешил с категорическими выводами, - поморщился Лонг.
- Мы здесь собрались не для научных дискуссий. Нам нужна рабочая гипотеза,
наиболее близкая к истине, и только. Будем считать, что это искусственное
сооружение, снабженное механизмами достаточно высокого класса.
- Но для чего могло понадобиться подобное сооружение на пустынной
необитаемой планете, лишенной даже атмосферы?! Кому и для чего?! -
взорвался Лонг.
- Этого я не знаю, - сказал координатор. - И сейчас меня интересует совсем
другое. У нас пропала машина. На ней находился член экипажа. Мне бы
хотелось ее вернуть. Давайте обсудим, какими средствами мы для этого
располагаем.
- Что значит "вернуть"? Поясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду под словом
"вернуть"? - возмущенно спросил Лонг. На этот раз он встал с места и стоял
теперь напротив стола координатора.
- Только то, что сказал.
- По меньшей мере это означает конфликт с непредсказуемыми последствиями.
Ну, допустим, мы найдем способ добраться до этого купола, хотя я и не
Посняков Андрей
Маркелов Олег
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Влодавец Леонид
Мурич Виктор