Чтение 38–й страницы книги ~В зените~

тускнело. И вот проглянуло черное небо. И звезды. Просторный космос. И в
наушниках раздались, прорывая щелканье помех, позывные базы зафонового
перемещения.

Жалко было покинутых огнеупорцев... и некогда жалеть. Я срочно включился в
космические заботы: позывные, пеленг, моя орбита, орбита базы, траектория,
сближение, торможение...

И вот, сняв пропотевший скафандр, я сижу в ванне. Вода горячая, вода
холодная на выбор, душ водяной, душ смолистый, душ ионизирующий, душ сухой.
Сходит пот, грязь и усталость, напряжение всех этих дней. В буфете цветные
кнопки автоматической кухни, стерильная белизна, аппетитные запахи. Жую
сочный бифштекс, перебираю воспоминания и сам себе не верю.

Полно, существует ли это пекло с изнывающими от голода грешниками, важными
господами, кнутами, плахами? И я сам был там два часа назад? Не верится!

Но против буфета круглое окно в космос. И там висит - не сходя с места,
вижу - мрачный шар цвета запекшейся крови. Значит, не сон. А справа от меня
цветные двери кабин с надписью: "Межзвездная ретрансляция". Туда я войду
сейчас, наберу заветные цифры... и окажусь в высококультурном будущем.
Сейчас окажусь, только кофе допью.

Как будто пяти минут не прошло. Сидят мои профессора за той же кафедрой.
Лирик чай пьет, позванивая ложечкой, Техник курит и морщится, поглядывая на
потолок. На лице у него написано: "Мученик я. Знаю, что студент будет нести
ахинею, но слушать обязан".

- Докладывайте, - говорит Граве.

Начинаю со всеми подробностями. Рассказываю, как вышел из межзвездной
кабины, увидел круг цвета запекшейся крови...

Граве прерывает меня:

- Детали не требуются. Мы следили за вашими действиями.

Следили? Так я и поверил, что все эти дни они смотрели на экран. Впрочем,
не мое дело поправлять экзаменаторов.

- Сформулируйте ваши выводы четко, - требует Техник.

- Девиз астродипломата: пойми, помоги... потом проси, - выпаливаю я. - Что
я понял, во-первых? Планету 2249 населяют сапиенсы с достаточно развитым
мозгом. Они способны мыслить даже отвлеченно: о природе вещества, о
происхождении мира. Правда, мыслят у них единицы. Подавляющее большинство
порабощено, голодает, с трудом поддерживает свою жизнь, умственные силы
рабов направлены только на самосохранение и пропитание. Они не имеют
возможности, даже не склонны думать о ненужном.

Как я им помог? Показал, что пищу можно добывать повсеместно, облегчил
труд, освободил время для размышлений и саморазвития. Думаю, что через
несколько поколений наши космонавты найдут в Огнеупории зрелую цивилизацию,
с которой возможно будет вести переговоры. Ждать долго не потребуется,
поскольку темп жизни там в пятнадцать раз выше вашего.

Но пока вести переговоры не имело смысла. Современные огнеупорцы не мыслят
в масштабе планеты, вообще не знают, что живут в космосе. Все выходящее за
рамки обыденности они приписывают сверхъестественным существам. Либо они
примут вас за богов и подчинятся, подавленные страхом, либо примут за
лжебогов и попытаются побить камнями. Дайте им время для саморазвития.

- Это ваш окончательный вывод? - спрашивает Техник.

- Да, окончательный.

- Ну что ж, - говорит Техник. - Возможно, вы правы, а может, и не правы.
Наука ничего не принимает на веру. Отправляйтесь туда еще раз, убедитесь,
что ваш вывод правилен, и вступайте в переговоры. Пожалуйста, в ту же
зеленую кабину.

- Сейчас отправляться? - Я недоумеваю.

- Если вы очень устали, можно отложить на завтра, - вступает Граве. - Но у
нас не принято прерывать экзамен. Вы же сами не хотели поблажек.

- Я сказал, что надо пропустить несколько поколений. Это примерно десять
лет ваших.

- Мы поняли. Идите.

Они поняли, но я не понимаю чего-то. Впрочем, на экзаменах не спорят. Лучше
промолчать, чем обнаружить свое невежество. Возможно; они умеют как-то
складывать время гармошкой. Если так принято, значит, принято. Не без
удивления чувствую, что сил у меня достаточно. Усталость сняли, что ли?
Как? Когда? Ладно, потом разузнаю.

- Есть идти, - говорю по-военному и вхожу в зеленую дверь.

Все повторяется: ввинчивание, вывинчивание, изумление, буфет слева, окно в
космос справа, в окне темный круг, заслоняющий звездный бисер. Опять
снижаюсь, вижу, как начинают шевелиться языки неяркого пламени, извиваются,
мечутся... Я ныряю в костер, кручусь в огненном смерче, и вот она,
Огнеупория.

Страна изменилась - это заметно еще до приземления. Она была
красновато-шоколадной, стала пятнистой - вся усеяна светлыми крапинками. Я
понял: моя наука не прошла даром. Огнеупорцы продавили кору в тысяче мест,
повсюду понаделали искусственных лавовых озер, именно так, как я
рекомендовал.

Когда они успели? Этого я не понимал. Мой рейд на кафедру и обратно занял
часов пять-шесть. Судя же по количеству пятен, в Огнеупории поработало
несколько поколений. Очевидно, я основательно ошибся в оценке темпа их
жизни.

Спускаюсь к одному из озер. Вижу черный ободок - посевы на берегу,
освещенном лавой. За ними в тылу бугорки. Удлиненные, обтекаемые, словно
капли, стекающие по стеклу, все выстроены рядами, круглым лбом к
господствующему ветру. Держу курс на ближайшие. Вот уже видны светлые точки
и прыгающая козявка - кнэ, запряженный в повозку. Торможу. Толчок. Стоп!
Стою на твердом грунте. Светлые пятна несутся ко мне. Скорее гипномаску: "Я
глыба, ноздреватая, освещенная слева, темно-зеленая в тени, сухая, горячая
на ощупь, припорошенная пыль".

Две огнеупорийки с разбегу чуть не налетают на меня. Это девушки, невесты
на выданье, судя по обилию украшений, клетчатых и полосатых. Поспешно
включаю киберперевод:

- Ты видела, что-то упало с неба?

- А вдруг это лфэ. Лучше убежим!

- Алат всесильный, огради нас от яростных лфэ!

- А мой совсем не боится лфэ. Он уже убил двоих,

- Молодец, если это правда. Но парни ужасные хвастуны.

- Мой никогда не хвастает. Он особенный, совсем непохож на других. Вчера он
сказал мне, что...

Опять повторяется та же история; летел за тридевять световых лет, пропустил
несколько поколений, слышу все те же девичьи пересуды: он сказал - я
ответила. А впрочем, чему удивляться? Пока в Огнеупории будут любить, до
той поры невесты не прекратят рассуждать о суженом. Любовь извечна. Труд
зато извечно изменчив. Для охоты палка, копье, лук, ружье. Орудия мелькают,
словно кадры в кино. Мотыга, плуг, трактор. Все это требует ума, выдумки,
мастерства. Мне надо послушать, о чем говорят работники, добытчики, тогда я
узнаю уровень перемен.

Я присмотрелся, как одеваются прохожие, заказал гипномаске модный покрой и
расцветку и направил стопы в самый большой дом поселка - с виду очень
похожий на тот Дом Хмеля, где я пировал в прошлое посещение.

Но это не был Дом хмельной лавы. Никаких столов, никаких угощений.
Тумбообразные стулья стояли внутри полукруглыми рядами, а заполнявшие их
огнеупорцы внимательно слушали оратора, стоявшего на пьедестале. И был этот
оратор как две капли воды похож на Жреца, того, что называл меня
лжепророком. Конечно, это был не он, а какой-нибудь отдаленный его потомок