тут лишения, какие опасности?
закрылся плотной пеленой тумана.
станции Грибов.
представился своему завтрашнему пассажиру?
строго и настойчиво.
вдвоем с Ковалевым, так как вертолет поднимал только одного пассажира.
Виктор волновался, спрашивал, не надо ли взять с собой аварийный запас
пищи, сигнальные ракеты, палатку на всякий случай, а Ковалев хладнокровно
уславливался насчет обеда. "Мы будем без пятнадцати три. Ждите нас", -
сказал он, как будто отправлялся не на вулкан, а в гости или в кино. Да и
то сказать, ведь он летел к кратеру уже восемнадцатый раз.
Повсюду - на север и на юг - тянулись хребты, вздыбленная, измятая,
расколотая земля, молодые вулканы с дымком, древние - с озерами в
кратерах, с вершинами, сорванными взрывом, изъеденными талой водой. А над
всем возвышался ровный, чуть закругленный конус Горелой сопки. Возле
самого кратера плавал легкий дымок, а ниже, зацепившись за скалы, висели
плотные облака. Ветер сдул снега с крутых склонов, смел их в размытые
водой ущелья, и весь конус украсился белыми жилками. Между ними вились
красновато-лиловые подтеки застывшей лавы.
на опушке подвижную черточку - собачью упряжку - и мысленно представил
себе, как он прокладывал бы путь с холма на холм через эту чащу, как
карабкался бы на этот склон, переставляя лыжи елочкой, а через этот
каменный обвал перебирался бы с лыжами на плечах. Вертолет избавил его от
долгого пути.
вулкана лежал ледник. Запорошенный вулканическим пеплом лед казался
грязным, и только в трещинах он сиял зеленым или голубым цветом
удивительной чистоты. Ледники перемежались бугристыми полосами лавы и
осыпями хрупких обломков. Затем пошло фирновое поле. Не долетая двух
километров до вершины, пилот посадил вертолет на плотный снег.
кислородные приборы, дальше пойдем пешком.
набиты ватой. Но он хотел тренировать себя и от прибора отказался.
падают внезапно, а мне неохота тащить вас.
глубоко дышали в такт: вдох - выдох, вдох - выдох. На их пути не было
отвесных стен и крутых скал, только пологий склон, усыпанный плотным
снегом. От беспрерывного подъема уставали колени и сердце, но стоило
остановиться на минуту, чистый горный воздух развеивал усталость.
едкий запах, окислов серы. Вскоре пошел снег. Пришлось двигаться в
какой-то каше из мокрого снега, теплого пара и сернистого газа. Никак не
удавалось перевести дыхание; каждый метр доставался с величайшим трудом.
Но вот подъем кончился. Ковалев и Виктор стояли на краю кратера.
глубиной - до двадцати. В середине темнели жерла. Время от времени из них
вырывались клубы пара, пепла и фонтаны камней. На фоне скал горячие камни
казались красноватыми, а в синем небе - черными. От беспрерывных взрывов
дрожала гора.
образовали нечто вроде лестницы. Летчик попробовал верхние глыбы ногой и
махнул Виктору.
границ допустимого риска.
Виктору казалось, что податливая почва не выдержит его тяжести, вот-вот он
утонет в пепле с головой. Но летчик шел вперед, разгребая теплую пыль
меховыми унтами, и Виктор следовал за ним. Он предпочел бы умереть, только
бы не показать себя трусом.
Отсюда хорошо были видны отвесные скалы, уходящие в глубину. Из
таинственного сумрака вырывались темно-красные камни. Жерло грохотало, как
поезд на мосту.
входа в недра вулкана. Виктору захотелось сказать: "Уйдем скорее, я уже
насмотрелся", но он подавил страх и заставил себя двинуться вперед.
смерть рядом ходит.
сорвалась каменная лавина. Целый сноп вишнево-красных камней вырвался из
жерла. Летчик и Виктор кинулись бежать. Им показалось, что кратер
проваливается. Рыхлый пепел подавался под ногами, люди падали,
барахтались... Рядом и впереди шлепались еще не остывшие камни.
пределами кратера, оглянулся. Жерло дымило, как фабричная труба, пар
заволакивал кратер, круглая чаша постепенно превращалась в озеро,
заполненное туманом.
озабоченно:
жалеешь. Я на фронте видел таких. Приходит в часть - подавай ему
смертельный риск. "Хочу, чтоб в меня стреляли, где здесь пули?" Ну, и
гибнет без пользы. А солдат должен жизнью дорожить, от пуль беречься,
чтобы больше врагов уничтожить. Смелым надо быть во-время...
признанный храбрец, назвал его "парнем не из робких". Значит, есть
надежда, что он будет образцовым геологом.
особенности после разговора с Еленой, он рисовал себе будущую жизнь
суровой, полной лишений... Поездка на Камчатку представлялась ему
незаурядным предприятием. Он снисходительно смотрел на товарищей, чьи пути
кончались на Урале или в Восточной Сибири.
к утру, Виктор оказался в хорошем бревенчатом доме; он спал на мягком
тюфяке, с простынями, ел три раза в день за столом, накрытым скатертью,
после рабочего дня мог отдохнуть за шахматами.
передачи для Дальнего Востока или нескончаемые рассказы Петра Ивановича о
геологических экспедициях в Якутии и на Кавказе, о снежных лавинах в
Карпатах, пурге на Таймыре, землетрясении в Ашхабаде, об охоте на тигров в
болотистой дельте Аму-Дарьи и на китов в Беринговом море. Тася слушала эти
рассказы восторженно, Виктор - с интересом, а Ковалев - с недоверчивой
улыбкой. Видимо, ему казалось странным, что Петр Иванович, этот
медлительный человек, любитель поспать и покушать, мог переживать такие
приключения.
постоянно угрюм и раскрывает рот только для того, чтобы сказать
кому-нибудь неприятность? Потом Виктор узнал, что летчик сердит не на
людей, а на свою судьбу. Ковалеву было уже под сорок - для авиатора
критический возраст. В прошлом испытатель и истребитель, он сбил на войне
двадцать шесть вражеских самолетов, сам трижды выбрасывался из горящих
машин, был контужен, сломал ногу. А сейчас его летная жизнь подходила к
концу, и с каждым годом ему все труднее было проходить через медицинскую
комиссию. Ковалев нарочно забрался в глушь, где был на целый год избавлен
от выслушивания и выстукивания. Старые раны, обиды на медиков, борьба с
надвигающейся отставкой ожесточили его. Он стал резок, язвителен, часто
задевал людей, даже безобидного Спицына...
он, прерывая рассказ.
старик.
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Мичурин Артем
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий