Чтение 16–й страницы книги ~Меч демона~

заклинание на том же странном языке. Пламя четырех свечей, казалось,
сделалось длиннее. Четверо живых подсвечников не шевелились. Если они и
мигали, Тоби этого не замечал. Она насыпала по щепотке порошка ему на
плечи, на сердце, на лоб, на спорран. Сходив еще раз к столу, Вальда
опустилась рядом с ним на колени, нисколько не боясь испачкать дорогое
платье о каменный пол. Она поставила маленькую золотую чашу ему на грудь,
как на стол, и он понял, что подготовительная часть завершена. Как можно
так замерзнуть и все же так при этом потеть? Зло пришло в глен. Ужасные
вещи совершатся.
Колдунья не забыла и кинжал. Гарда была из серебра, искусно украшенного
темно-красными каменьями. Головка целиком состояла из потрясающего желтого
драгоценного камня размером с фалангу его большого пальца. Она подняла
руки, держа кинжал за гарду, острием вниз. Урони она его сейчас - и кинжал
пронзит ему сердце. Губы ее шевелились, но на этот раз она не издала ни
звука. Должно быть, она обращалась к самому оружию или предлагала его
кому-то, незримо парившему под потолком. Камень на рукояти сиял, отражая
пламя свечей. Тоби оставалось только беспомощно слушать собственное
дыхание и биение своего сердца.
Он заметил... нет, в это невозможно поверить... Да нет, от этого никуда
не деться: в темнице становилось все светлее! Теперь стали видны уже и
каменные своды, и часть вырубленных в скале стен. Пламя свечей сделалось
почти невидимым, да и камень больше не сверкал - он сам стал источником
нового света, сияя теперь уже изнутри. От всего, что Тоби видел до сих
пор, можно было бы цинично отмахнуться, как от шарлатанства, но только не
от этого зловещего сияния. Это было сверхъестественно. Это было настоящее
волшебство. Вскоре камень сиял уже так ярко, что стало больно глазам. Все
подземелье осветилось до самых дальних уголков.
Колдунья завершила свое беззвучное заклинание и склонилась над ним.
Тоби застыл в ожидании новых ужасов. Он увидел в ее глазах безумное
исступление казалось, она больше не замечала его. Он был только деталью
обстановки, алтарем для ее черного искусства. Она высвободила из платья
левую грудь. Крепко держа ее одной рукой, она резанула по ней кинжалом -
легко, как бы невзначай. Она не выказала ни малейших признаков боли нет,
она смотрела на струившуюся в золотую чашу кровь с радостной, почти
детской улыбкой.
Даже сквозь металл он ощущал тепло крови. Он вздрогнул и зажмурился.
Сердце его стучало громко-громко. Ему показалось, что он вот-вот лишится
чувств. Не может же он слышать только свое сердце! Где-то далеко забил
барабан.
Что это - часть ее колдовства или надежда на спасение? Может, лэрд
понял, что за гостья оскверняет его дом? Или это его дряхлый стюард,
который весь вечер был таким подавленным? "Дум... Дум..." Кто-то бьет в
барабан. Может, он поднимает стражу, чтобы та изгнала зло из Локи-Касла?
Тоби почувствовал, как чашу снимают с его груди, и быстро открыл глаза.
Леди Вальда уже закрыла грудь, но по ткани расползлось темное пятно -
значит, рана все еще кровоточит. Одной рукой она держала чашу, а другой
делала над ней какие-то пассы, при этом что-то беззвучно бормоча. Затем
она положила кинжал ему на живот, словно на ближайшую полку. Тоби старался
не шевелиться.
Барабанный бой приблизился, но доносился он не с лестницы. Похоже, он
звучал у него в голове, только этот барабанщик принадлежал к другому миру.
Пот ручьями стекал по лбу и ребрам.
- Ага! - Колдунья посмотрела на него, и в ее глазах вспыхнул безумный
огонь, а алые губы растянулись в улыбке. - Ты тоже чувствуешь это?
Она окунула два пальца в кровь и начертала на его груди знак. Кровь
была холодной, как лед. Еще раз окунула, еще знак... Прикусив кончик
языка, она старательно рисовала на его теле какой-то тайный символ и,
казалось, ничего не замечала. Ледяной холод обжигал кожу. Кинжал светился
ровным желтым светом, но он не чувствовал его жара, только холод от знака.
Рисунок расползался по телу - она прошлась пальцем вокруг его сосков, по
ребрам, наверх - до ключиц, вниз - почти до пупка.
"Дум... Дум..." Грохот барабана наполнил подземелье, и теперь он
понимал, что это стук его собственного сердца, стук, усиленный до безумия.
Может, так звучит смерть? Но зачем так громко? И почему так медленно?
"Дум... Дум... Дум..." Прекрати! Остановись!
- Вот! - торжествующе вскричала колдунья, хотя теперь сквозь грохот он
слышал ее с трудом. Она отставила чашу в сторону. - Слышишь меня, любовь
моя? Почти уже все!
Она схватила окровавленной рукой кинжал. Возможно, она говорила и
что-то еще Тоби слышал только неестественно громкий грохот своего сердца.
Он попробовал пошевелиться - мускулы отказывались повиноваться. Вообще
ничего не произошло. Он мог только смотреть, как шевелятся ее губы, и
следить, как она опускает кинжал. А она опустила острие на знак, который
уже начертила у него на коже, и добавила новую линию, надрезав кажу так,
что его кровь смешалась с ее. Он не почувствовал боли. Нет... он увидел,
как глаза ее вдруг испуганно расширились. Она подняла кинжал, словно
готовясь ударить.
"Вперед!"
На каменном полу лежал закованный в цепи юноша - рослый и крепкий, и
все же только юноша с широко раскрытыми от страха глазами и ртом. Он лежал
с обнаженной грудью, исчерченной непристойными демоническими знаками,
которые мерцали живым адским огнем. Рядом с ним на коленях стояла женщина
в богатом платье, стискивая в руках кинжал, сиявший зловещим внутренним
светом. Вокруг часовыми застыли четыре фигуры. Человеческими у них были
только руки, державшие свечи, да глаза. Под капюшонами же клубилась
чернота.
Юноша дернул плечами, и его руки освободились только несколько звеньев
ржавой цепи свисали с кандалов на запястьях. Даже для его роста кисти рук
казались большими - руки человека, с детства доившего коров. Тяжелый кулак
отшвырнул женщину в сторону, словно отмахнулся от надоедливого насекомого.
Она растянулась на полу кинжал отлетел куда-то к стене, и желтый огонь
погас.
Барабан все грохотал в подполье не осталось других звуков, кроме этого
неумолимого стука. "Дум... Дум... Дум..."
Юноша протянул руку и схватился за железный ошейник. Одна из тварей в
балахонах уронила свечу и бросилась к кинжалу. С развевающимися словно
крылья полами балахона она перемахнула через всю темницу и приземлилась на
колени рядом с юношей - любой человек остался бы после такого приземления
калекой. Она подняла кинжал, целясь ему в сердце.
Юноша разорвал ошейник. Его рука двигалась невероятно быстро. Она
схватила черную тварь за запястье и рванула вперед. Существо в балахоне
рухнуло, кинжал звякнул об пол. Одна рука перехватила тварь за бороду,
вторая сомкнулась у нее на плече... И... и голова под капюшоном как-то
странно запрокинулась. Клубившаяся под балахоном чернота съежилась и
растаяла. Руки отшвырнули обмякшую оболочку, словно рваную подушку.
Свет в помещении погас окончательно - трое других существ побросали
свои свечи и устремились к лестнице. Воцарилась кромешная темнота, и тем
не менее юноша каким-то образом мог видеть. В темноте светился каждый
камень, и сырость на скальной стене поблескивала то ли лунным светом, то
ли лиловым отсветом застывшей молнии.
Юноша сел и потянулся к правой лодыжке. Пальцы сомкнулись на металле,
мышцы напряглись, хрустнули суставы. Металлическое кольцо с лязгом
разомкнулось. Руки переместились на левую лодыжку. Это были все те же руки
- руки Тоби Стрейнджерсона, но сила в них была чья-то чужая, превышающая
силу смертного человека.
Барабан все продолжал свой неумолимый бой. Юноша уже вскочил и
устремился в погоню черная фигура как раз исчезала на лестнице. Он поймал
ее за конец балахона, дернул назад, поднял, взмахнул ею в воздухе,
размозжил ей голову о стену, бросил на пол и перешагнул через нее,
продолжая погоню. Он взлетел по лестнице, повинуясь все тому же
несмолкающему ритму: "Дум... Дум..."
Последняя из двух спасшихся тварей захлопнула за собой решетку. Лязг
должен был бы разбудить весь замок, но Тоби слышал только барабанный бой.
А за решеткой, спеша к выходу, метались черные балахоны.
Юноша взялся за прутья - толстые железные прутья сразу не поддались, он
напряг мускулы, и сталь заскрежетала. Решетка изогнулась и с грохотом
обрушилась на пол, усыпав его каменными осколками. Существа в балахонах
исчезли, оставив дверь открытой. Проходя мимо зеркала, юноша задержался и
посмотрел на свое отражение - здоровый, кудрявый, обнаженный по пояс, с
ржавыми петлями на запястьях. На шее и на лодыжках кровоточили царапины.
Колдовской знак на груди погас и затерялся в кровавых потеках. На юном
лице застыла идиотская блаженная улыбка - улыбка человека, которому не о
чем беспокоиться и ничего не грозит.
Из зеркала на него глянул перепуганный Тоби Стрейнджерсон.
Юноша ударил кулаком в кулак, и зеркало разлетелось мелкими осколками.
Он бросился дальше и выбежал из двери. Двор замка тоже освещался все тем
же странным лиловым отсветом. Две фигуры в черном отчаянно пытались
открыть боковую дверь, но юноша, как бы не замечая их, направился прямиком
на конюшню. Всем лошадям и пони полагалось бы биться в стойлах, но нет,
ничего подобного, они спокойно дремали, не обращая внимания ни на
призрачный свет, ни на оглушительный грохот барабана. Юноша снял с крюка
уздечку и двинулся по проходу к любимому скакуну лэрда, белому жеребцу по
кличке Сокол.
Тоби Стрейнджерсон совершенно не умел управляться с лошадьми. Несколько
раз ему доводилось кататься на пони, и он видел, как занимаются верховой
ездой стрелки, но этим его опыт и ограничивался. Жеребец дернул головой и
выпучил глаза, но стих от одного лишь прикосновения к шее. Он безропотно
позволил взнуздать себя, вывести из денника, а потом и из конюшни. Барабан
все не смолкал. В мире не осталось других звуков: "Дум... Дум..."
Ворота замка были распахнуты настежь. Где-то на стене мелькнула