Чтение 3–й страницы книги ~Психолавка~

или заведение ростовщика. Что до меня, то я даже как-то написал большую
статью о таких лавках для "Ригодона". Главный лозунг владельцев подобных
заведений таков: "Если предмет неодушевленный и проходит в дверь, то в дело
его пустить, безусловно, можно!" А внутреннее убранство таких лавчонок можно
охарактеризовать одним-единственным словом: бардак. Там выставлено и можно
купить или обменять все - от старинного перегонного куба до цитры. Но такой
лавки, как эта "Черная дыра", этот приют психостарьевщиков, я не видел
никогда в жизни!

За обтянутой льняным полотном панелью мне открылась некая бездонная
черная пропасть, полная самых разнообразных материальных предметов и
сверкающих облаков чего-то такого, что очень напоминало новогоднюю мишуру
или конфетти. Причем это были не вульгарные кусочки разноцветной бумаги, а
вполне материальные части того, что здесь некогда было выменяно или продано.

Например, частички живых душ, обладавшие собственной энергией и
старавшиеся сделать себя доступными и нашему восприятию, которое, к
сожалению, осуществлялось нашими довольно примитивными органами чувств -
зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием, кинетикой... Этот
существующий как бы вне Времени и Пространства обмен либидо представлял
собой калейдоскоп человеческих эмоций - презрения и страстного желания,
неудовольствия и глубокого удовлетворения.

Преобладали, правда, сексуальные образы: пенис, вагина, ягодицы, груди -
большие, маленькие, остренькие, округлые, - а также великое множество
эрогенных зон. Мелькали варианты самых различных половых актов: гетеро,
гомо, ското, нимфо, сатиро; всевозможные эротические позы, отражавшие
желание, страсть, сладострастие, любовь и просто удовольствие.

Определенный набор образов был связан с Красотой и Силой - мускулистые
торсы, статные фигуры, дивная спортивная форма тел, грация движений,
прекрасная здоровая кожа, густые волосы, красивые глаза и губы, загар... - а
также с Властью - над мужчинами, над женщинами, над ходом событий, над самим
собой... Особое место занимали Успех - в любви, в жизни, в карьере, на
отдыхе - и Блеск: интеллектуальный, политический, артистический,
общественный. А также такие вещи, как Общественный Статус, Общенародная
Известность, Популярность, Постоянство Принципов и т.д.

И все это кружилось в хаосе самых разнообразных страхов, зацикленностей,
ненавистей, верований, суеверий, последних соломинок, маний, а также -
фрагментов немыслимо далекого Будущего и подернутого туманной дымкой
Прошлого, которые для меня, впрочем, не имели ни малейшего значения. И всю
эту мешанину я видел, ощущал, пробовал на вкус... Меня буквально изрешетило
этой шрапнелью - осколками от столкновения устремлений Человека с реальной
действительностью. Я был ошарашен, сбит с ног...

- Феерическое зрелище, не правда ли? - донесся до меня голос Адама.

Я с трудом различал его в этом невероятном круговороте странных предметов
и образов - да и то исключительно благодаря ярко-рыжей шевелюре, которая как
бы светилась. Слов у меня не нашлось; я лишь восхищенно крякнул в ответ.

- С вами все в порядке. Альф?

Я по-прежнему не отвечал. Не мог. Что-то там, внизу, в глубине, привлекло
вдруг мое внимание, и я непроизвольно двинулся в этом направлении.

- Это совсем не то реальное пространство, которое известно вам, - заметил
Адам. - Здесь мы окружены несколькими слоями разных хитрых штучек,
призванных нас защищать. Но несмотря на это, вас все равно влечет в сторону
сингулярности. Если зайдете слишком далеко, это может стать опасным. А если
зайти за определенную черту, возврата не будет.

- Угу, - буркнул я, продолжая идти вперед.

- Вы все еще достаточно далеко от роковой черты, - заметил Адам, - иначе
я непременно остановил бы вас. На самом деле вы только приближаетесь к
"раздевающему" полю, с помощью которого я удаляю у клиентов все те таланты
или черты, от которых они хотят избавиться. А "одевающее" поле значительно
левее - я все старался устроить согласно законам симметрии. То есть всегда
что-нибудь одно: либо выгоду получаю я, либо кто-то другой. Теперь нам,
пожалуй, следует сместиться чуточку влево, чтобы спокойно пройти между
полями. Не волнуйтесь и следуйте освещенным отметинам, оставленным когтями.
Послушайте, неужели вам хочется, чтобы вас совершенно равнодушно раздели до
нитки? Пусть даже это сделает просто некое поле?

Я, точно ничего не слыша, пер вперед.

- Воздействие поля тем сильнее, чем глубже вы заходите, - продолжал
увещевать меня Адам. - По правде сказать, я и сам не особенно ясно
представляю себе, что там, за этой роковой чертой...

Я резко остановился. Прямо-таки застыл как вкопанный. И шумно сглотнул.

Они действительно висели там. Мое подсознание подсказывало мне это
задолго

До того, как я к ним приблизился. Человеческие тела, подвешенные на
мясницких крюках, покачивались передо мной, поворачивались, точно под
воздействием слабого ветерка, безвольные и безжизненные... Всего их было
семь.

- Кто это? - хрипло прокаркал я. - Кто они такие?

- Эти семеро продали все, что имели, - пояснил Мазер.

- Но как это случилось? Почему?

- В каждом отдельном случае по-разному, но всегда каждый старался
прихватить для себя что-то дополнительно, стоило только мне отвернуться. А
потом он попадал в "раздевающее" поле - вы же видели, как это легко сделать!
- и оно снимало с него все, что он добавил к своей личности с тех пор, как
появился на свет. То, что вы видите, всего лишь жалкие остатки людей;
впрочем, они дышат - хотя и очень медленно, - и сердца у них тоже бьются,
только едва слышно. Благодаря временным особенностям этого поля жизнь в них
еще теплится. Но, как говорил Шелли, "больше не осталось ничего".

- Когда же это случилось?

- Первый из них, Ларе, жил очень давно, когда здесь еще всем заправляли
этруски. Марк появился на несколько веков позже. Эрик был германским
наемником. Затем там есть один вандал и один гот, а еще - нормандский
крестоносец из тринадцатого века. А последний, Пьетро, из шестнадцатого
века. Уверял, что он художник.

- А почему все они так вели себя, как по-вашему?

Он пожал плечами:

- Возможно, просто из любопытства. Любопытство я понять могу. Но более
вероятно, они хотели получить больше, чем, по их мнению, могли себе
позволить, и рассчитывали, что все же сумеют ободрать меня как липку. Ну
что, вы по-прежнему хотите заполучить память получше?

Ближайшее ко мне тело покачивалось и чуть вращалось в такт дыханию
веявшего здесь волшебного ветерка, постепенно поворачиваясь ко мне в
профиль...

И тут я пронзительно вскрикнул. Повернулся. Побежал...

- Альф, в чем дело?

Его рука легла мне на плечо, надежно удерживая меня в безопасном коридоре
между полями. Тот его вопрос так и звенел у меня в голове. Но я уже стирал
из памяти... страх перед возможными последствиями такого шага.

- Да что с вами такое?

- Это тело... меня ошеломило. Оно было так... словно... Я просто не знаю!

- Ага! В первый раз здесь всегда нелегко. Ничего, вы привыкнете.

- Не уверен. Пожалуй, я чересчур, черт меня побери, впечатлителен.

- Впечатлительность - та цена, которую и должен платить настоящий
художник.

- А это действительно черная дыра?

- О, еще бы! Вы же прямо в ней оказались, как только порог переступили!

Просто прихожая и гостиная убраны соответственно, чтобы не смущать
посетителей. Но это самая что ни на есть настоящая черная дыра, уверяю вас!

- Да уж, дыра так дыра! Хотя, по-моему, она больше похожа на адские
врата.

Свет чуть мигнул - это открылась и закрылась входная дверь. До нас
донесся голос Глории:

- Дамми, у нас посетитель!

- Но это же великолепно, дорогая нянюшка! Альф сможет понаблюдать нас в
действии. Откуда клиент? Из каких времен?

- Студент колледжа, из США. Начало девятнадцатого века.

- А в чем его проблема?

- Что-то насчет астмы.

- Я, конечно, не доктор медицины, но посмотрим все же, что можно
сделать...

Клиента, разумеется, уже усадили, но, как только мы вошли в приемную, он
из вежливости встал - худющий студентик лет двадцати, темноволосый, бледный,
большеголовый, с глазами типичного меланхолика, одетый по американской
послевоенной моде 30-х годов прошлого века.

- Здравствуйте, сэр! Как поживаете? - ласково осведомился у него Мазер. -
Чрезвычайно мило с вашей стороны было ПОЖЕЛАТЬ посетить нас! Кстати, мы
здесь все друг друга по именам называем. Знакомьтесь: это Няня, моя
ассистентка, а это Альф, мой помощник. Самого меня зовут Адам. А вас?

- В колледже все называли меня Старичок, - сказал юноша. Говор у него был
необычный и довольно приятный: явного южанина, но с легким английским
акцентом.

- Вы хотели бы у нас что-нибудь купить или заложить?

- Я хотел бы обменять свои астматические хрипы на что-нибудь более
терпимое.

- Ах, так у вас хрипы? А почему они, собственно, для вас так уж
нестерпимы. Старичок? Слишком громкие? Слишком затяжные? Или болезненные?
Что именно вас волнует?

- Они разговаривают со мной, причем на языке, которого я понять не в
состоянии! Глаза Адама расширились.

- Ах так? Это что-то новенькое... И вы уверены, что это действительно
язык?

- Не уверен. Но они звучат как слова, сложенные в предложения.

- Чрезвычайно интересно, Старичок! Позвольте-ка, я послушаю... - И не