Чтение 36–й страницы книги ~Клодиус Бомбарнак~

маршрута, испортить кругосветное путешествие! Какой щелчок по германскому
самолюбию!

Величественный Фарускиар, мой герой - не могу назвать его иначе -
выказывает чудеса храбрости. Расстреляв весь револьверный заряд, он
действует кинжалом, как человек, не раз глядевший в лицо смерти и
нисколько ее не боящийся.

С обеих сторон есть раненые, а быть может, и убитые. Несколько
пассажиров неподвижно лежат на пути. Живы ли они? У меня слегка задето
пулей плечо, но я не обращаю внимания на эту пустую царапину. Преподобный
Натаниэль Морз, несмотря на свой духовный сан, сражается как настоящий
воин и, судя по тому, как он обращается с оружием, можно заключить, что в
этом деле он не новичок.

У господина Катерна прострелена шляпа, не забудьте, та самая
широкополая серая шляпа сельского новобрачного, которую он извлек из
своего актерского гардероба, и это дает ему повод разразиться виртуозной
матросской бранью; вслед за тем тщательно прицелившись, он убивает наповал
бандита, осмелившегося продырявить его головной убор.

Вот уже десять минут, как продолжается битва. С обеих сторон
увеличивается число выбывших из строя, а исход боя все еще сомнителен.
Фарускиар, Гангир и монголы, теснимые разбойниками, отступают к
драгоценному вагону, от которого не отходят китайские солдаты. Двое или
трое из них уже смертельно ранены, и сам офицер только что убит пулей в
голову. И тут мой герой делает все, что только может сделать самое
беззаветное мужество для защиты сокровищ Сына Неба.

Продолжительность битвы очень меня тревожит. Она, конечно, не
прекратится до тех пор, пока атаман шайки, высокий чернобородый человек,
не перестанет бросать своих молодцов на штурм поезда. До сих пор пули
щадят его и, несмотря на все наши усилия, он медленно, но верно
продвигается вперед. Неужели мы вынуждены будем укрыться в вагонах, как за
стенами крепости, и отстреливаться оттуда до той минуты, пока не падет
последний из нас? А это непременно случится, и даже очень скоро, если
бандиты не перестанут нас теснить...

Теперь к шуму выстрелов присоединяются крики женщин; некоторые из них,
совершенно обезумев, выбегают на площадки, хотя мисс Горация Блуэтт и
госпожа Катерна стараются удержать их внутри вагона. Правда, стенки в
нескольких местах пробиты пулями, и я задаю себе вопрос: не ранен ли
Кинко?

Майор Нольтиц говорит мне:

- Плохи наши дела!

- Да, дела неважны, - отвечаю я, - да и заряды кажется, на исходе.
Необходимо вывести из строя атамана. Пойдемте, майор.

Но то, что хотели сделать мы, делает в ту же минуту другой - господин
Фарускиар. Ловко отражая направленные на него удары, он прорывает ряды
нападающих и отбрасывает их от полотна... И вот он уже лицом к лицу с
главарем банды... заносит кинжал... поражает его прямо в грудь.

Разбойники тотчас же отступают, даже не подобрав убитых и раненых. Одни
удирают в степь, другие исчезают в кустарнике. К чему их преследовать,
если битва кончилась в нашу пользу? И я смело могу утверждать, что нашим
спасением мы обязаны только удивительной храбрости великолепнейшего
Фарускиара. Не будь его, вряд ли была бы написана эта книга.

Но атаман разбойников еще жив, хотя кровь струится у него из раны.

И тут последовала сцена, которая навсегда запечатлелась в моей памяти.

Разбойник упал на одно колено, вытянув одну руку вперед, а другой
опираясь о землю.

Фарускиар стоит над ним, подавляя его своим высоким ростом.

Сделав последнее усилие, атаман выпрямляется, угрожающе подымает руку,
смотрит на врага в упор...

Последний удар кинжала пронзает ему сердце.

Тогда Фарускиар оборачивается и, как ни в чем не бывало, произносит
по-русски.

- Ки Цзан умер, и так будет со всяким, кто осмелится пойти против Сына
Неба!

21

Так значит, Ки Цзан произвел в пустыне Гоби нападение на поезд!
Юньнаньский разбойник все-таки узнал, что к составу прицеплен вагон с
золотом и драгоценными камнями на огромную сумму! И чему тут удивляться,
если об этой новости писали даже в газетах, в том числе и парижских? У Ки
Цзана было достаточно времени, чтобы подготовиться к нападению: разобрать
рельсы, застопорить движение и устроить засаду. Не повергни его к своим
ногам вельможный Фарускиар, разбойник не только завладел бы императорской
казной, но и перебил пассажиров. Теперь я понимаю, почему наш спаситель
проявлял с самого утра беспокойство и так упорно всматривался в пустынный
горизонт. Монгол, севший в Черчене, по-видимому, предупредил его о
намерениях Ки Цзана, и теперь нам уже не страшен этот разбойник. Правда,
директор Правления Трансазиатской дороги учинил над ним суровую расправу,
но в монгольской пустыне нельзя быть очень требовательным к правосудию.
Там еще нет судебной администрации - к счастью для монголов.

- Теперь, я полагаю, вы откажетесь от своих подозрений насчет
Фарускиара? - спросил я майора Нольтица.

- До известной степени, господин Бомбарнак.

- До известной степени?.. Черт возьми, однако и требователен же майор
Нольтиц!

Прежде всего мы должны установить потери.

С нашей стороны трое убитых - среди них китайский офицер - и двенадцать
раненых, причем четверо ранены тяжело, а остальные не настолько серьезно,
чтобы не быть в состоянии доехать до Пекина. Попов отделался ссадиной, а
первый комик царапиной, которую госпожа Катерна сама хочет перевязать.

Майор велел перенести раненых в вагоны и поспешил оказать им первую
помощь. Доктор Тио Кин тоже предложил свои услуги, но все предпочитают
русского военного врача, и я это понимаю. Что же касается наших спутников,
павших в бою, то их решили отвезти на ближайшую станцию, где им отдадут
последний долг.

Бандиты, как я уже говорил, бросили своих мертвых. Мы прикрыли их
песком и перестали о них думать.

Поезд был остановлен на половине пути между Чарклыком и Черченом. На
той и на другой станции нам обеспечена помощь, но, к несчастью, Ки Цзан
нарушил телефонную связь - снимая рельсы, он повалил и телеграфные столбы.

Прежде всего нужно поставить локомотив на рельсы, затем вернуться в
Черчен и дожидаться там, пока рабочие не восстановят путь. На это
потребуется, если не будет никаких других задержек, около двух суток.

Мы беремся за дело, не теряя ни минуты. Пассажиры охотно помогают
Попову и персоналу поезда, в распоряжении которых имеются все необходимые
инструменты - домкраты, рычаги, молотки, английские ключи. После трех
часов работы удается, не без труда, поставить на рельсы тендер и
локомотив.

Самое главное сделано. Теперь нужно дать машине задний ход и на малой
скорости вернуться в Черчен. Но какая потеря времени, какое опоздание! Вы
можете представить, как отчаянно бранится барон, сколько разных "teufel",
"donnerwetter" и прочих германских ругательств, срывающихся с его губ!

Я забыл сказать, что после разгрома бандитской шайки все пассажиры, и
первым из них ваш покорный слуга, сочли своим долгом поблагодарить
господина Фарускиара. Наш спаситель принял слова благодарности с
достоинством истинно восточного человека.

- Я только исполнил свою обязанность, как один из директоров Правления
Великой Трансазиатской магистрали, - ответил он с благородной скромностью.

Затем, по его приказанию, монголы взяли на себя часть работы, и я
должен заметить, что они проявили исключительное рвение, заслужив наши
искренние похвалы.

Тем временем Фарускиар и Гангир о чем-то долго совещались в сторонке,
и, наконец, с их стороны последовало неожиданное предложение.

- Господин начальник поезда, - обратился Фарускиар к Попову, - я
убежден, что в интересах пассажиров не возвращаться назад, а ехать вперед
к Чарклыку.

- Да, без сомнения, господин директор, - ответил Попов, - но рельсы-то
ведь сняты... Пока не починят путь, мы не сможем двинуться вперед.

- Рельсы сняты, но мы сами сможем их уложить, хотя бы на первый случай,
чтобы пропустить только наш поезд.

Предложение дельное и вполне заслуживает внимания. Поэтому мы все
собрались обсудить его - майор Нольтиц, Пан Шао, Фульк Эфринель, господин
Катерна, американский священник, барон Вейсшнитцердерфер и еще человек
десять пассажиров, владеющих русским языком.

Фарускиар продолжал:

- Я только что прошел по разрушенному участку пути. Почти все шпалы на
месте, а рельсы только отвинчены и брошены тут же на песке. Их можно снова
закрепить и осторожно провести по ним поезд. Работа займет не больше
суток, а еще через пять часов мы будем в Чарклыке.

Превосходная мысль! Все ее поддерживают, особенно барон. Этот план
вполне осуществим, а если, паче чаяния, не хватит нескольких полос, можно
будет перенести вперед те рельсы, которые останутся позади поезда.

Ну и молодчина, Фарускиар! В критическую минуту он оказался на высоте и
завоевал всеобщее уважение. Вот исключительная личность, которой не
доставало моей хронике! Теперь уж я раструблю о нем на весь мир, во все
свои репортерские трубы!

Как недальновиден был майор Нольтиц, заподозрив в нем соперника Ки
Цзана, разбойника, только что понесшего от руки Фарускиара заслуженную
кару за свои злодеяния!