Чтение 23–й страницы книги ~Острее шпаги~

гибели.

- Я не посмею считаться вашим наследником, ваше сиятельство, хотя
счел бы это для себя высшей честью. Прошу правильно понять меня: я
посвящаю себя борьбе за справедливость и не усматриваю в своем простом
происхождении препятствий к этому.

- Вы благородный молодой человек, пусть и не по рождению! Я хотел бы,
чтобы у моего сына были подобные друзья.

- Я виделся с вашим сыном, ваше сиятельство, и сам предложил ему свою
дружбу.

- Значит, вы верите, что он может ею воспользоваться?

- Я хочу в это верить. А высшей формой веры я считаю убеждение. А я
убежден в оправдании графа Рауля де Лейе!

- Я благодарен вам, молодой метр, внушающий мне надежду и почтение!
Извините старика, но я постараюсь, чтобы вы, спасши моего сына, ощутили бы
мою благодарность не только на словах.

И с этим старый вельможа покинул комнатушку Пьера Ферма в трактире
"Веселый висельник", около которого на улице, сверкая лаком, ждала карета
с графским гербом, запряженная четверкой белоснежных лошадей с дугой
согнутыми шеями.

Ферма из своего покосившегося окошка с туго открывающейся рамой
наблюдал, как, окруженная толпой зевак, карета отъехала от трактира, и,
глядя вслед ей, горестно вздохнул.

Письма от аббата Мерсенна все не было, день суда приближался, и,
внушив малообоснованную надежду старому графу, Пьер Ферма должен был
отправиться в парламент, по существу, почти безоружным.

Но не таков был Пьер Ферма, чтобы пасть духом, он готов был сражаться
и одними лишь математическими аргументами, но если письмо подоспеет, его
силы умножатся.

Об этом он и написал в записке Луизе, не в состоянии дольше
откладывать свидания с ней. Он достал из заветного ящика позади кровати
почтового голубя, врученного ему Луизой, и, привязав записку к его лапке,
выпустил его в открытое окно. Посланец, как всегда, даст Луизе знать о
назначенном на сегодня ночном свидании.

Морщась от боли на каждом шагу, добрался Пьер до заветного дуба, а с
наступлением темноты и до заветной калитки.

Сознание, что письма Мерсенна все нет, терзало его, но, когда Луиза
дуновением теплого ветра выпорхнула из калитки и бросилась ему на шею, он
словно обрел новые силы.

Но Луиза из записки, принесенной голубем, знала, что его волнует и
угнетает.

- Не сокрушайся, мой милый, - прошептала она, припадая к его груди.

- Когда ты рядом, милая Луиза, я чувствую себя рыцарем на ристалище.

- Пусть всегда в трудную минуту твоей жизни я стану являться, чтобы
стать с тобою рядом, взяв тебя за руку.

- Да, но суд завтра, уже завтра... - ответил Пьер.

- Ну и что же? Почтовая карета из Парижа тоже прибудет завтра.

- Но кто доставит мне письмо, если оно придет, а я буду в суде?

- Ты думаешь, мой милый метр, что существует одна только голубиная
почта, служившая нам? - не без лукавства спросила Луиза.

Пьер привлек ее к себе. Все казалось теперь не таким уж мрачным, как
час назад, он обрел новые силы, уверенность, а главное - жажду счастья. И
не только себе, но и молодому, и старому графу де Лейе, гневной вдове,
всем людям!

Глава третья

КАЗУС ИРРАДИЦИБУЛЮС*

Можно сломать шпагу, но нельзя

истребить идею.

В. Гїюїгїо

В зале суда в этот летний день было жарко, душно, но торжественно,
хотя в отличие от помпезных процессов будущих столетий судейская процедура
обходилась и без присяжных заседателей, и без зрителей, и даже без скамей
для них.

_______________

* Трудный юридический случай. (Примеч. авт.)

Зато судьи в длинных черных мантиях и судейских шапочках, в седых
завитых париках, с тяжелыми золотыми цепями на груди, восседая со строгими
лицами в жестких креслах с высокими спинками, являли собой всю полноту
королевской власти Людовика XIII, повелевающего именовать себя
Справедливым.

Все это не могло не внушить обвиняемому молодому графу Раулю де Лейе
трепетного чувства, которое еще более усиливалось видом свирепого
прокурора Массандра, чья огромная туша, тоже облаченная в мрачную мантию,
схожую с покрытием стога сена в дождливую пору на крестьянском дворе,
угрожающе возвышалась над кафедрой, потрясая завитым париком, прикрывающим
спутанные неистовые прокурорские волосы.

Советник парламента Пьер Ферма в новенькой, впервые надетой и
стесняющей его движения мантии сидел не напротив (что впоследствии станет
принятым), а рядом с прокурором, как недавно за трактирным столом во время
игры в кости, когда Массандр оглашал заведение победным рычанием.

С подобным же ревом или рыком обрушился сейчас прокурор и на
обвиняемого графа Рауля де Лейе, уличая его в том, что он принял вызов
маркиза де Вуазье на запрещенный королевским указом поединок, что он
неизвестно где провел ночь убийства отважного маркиза, преступно
пронзенного шпагой, очевидно, во время состоявшейся между ним и графом
Раулем де Лейе незаконной дуэли, и что смерть аристократа - гордости
Тулузы - выгодна одному лишь графу Раулю де Лейе, добивающемуся, как и
покойный маркиз, руки очаровательной и богатой невесты.

И поскольку преступление всем этим безусловно доказывается, дуэлянта,
как злонамеренного убийцу, следует повесить.

Граф Рауль де Лейе бледный, как после опасной потери крови, выслушал
прочтенное прокурором с яростными выкриками обвинительное заключение, стоя
с поникшей головой. Его шелковистые длинные волосы ниспадали на точеное
лицо с почти девичьими чертами, так высоко оцененными одной из местных
знатных дам.

Судебная процедура тех времен не отличалась традициями правопорядка.
Дискуссия между прокурором и советником парламента могла переходить в
шумный спор на богословскую или иную тему, отличаясь не только различием
мнений, но и резкостью выражений.

Спокойный голос нового советника парламента не обещал подобной
ситуации, но заданный им метру Массандру вопрос озадачил и прокурора и
судей. Но поскольку он касался интересных подробностей столь
занимательного предмета, как азартная игра в кости, а также неясных слухов
о невиданном проигрыше метра Массандра, судьи с любопытством отнеслись к
вопросу Пьера Ферма:

- Не помнит ли почтенный метр Массандр, сколько очков выбросил
капитан де Мельвиль, выступающий свидетелем обвинения по рассматриваемому
делу, во время последней ставки, играя с вами в кости в трактире "Веселый
висельник"?

Массандр возмущенно напыжился, ибо одного воспоминания о досадном
проигрыше было достаточно, чтобы вызвать у него приступ печени, а тут еще
этот начинающий судебный щенок пытается представить его, прокурора, в
невыгодном свете перед досточтимыми судьями! Он пыхтел, надувался, как
бычий пузырь, и молчал.

Между тем на неумолимо строгих лицах досточтимых судей проявился
проблеск интереса, вызванного у всех троих разными причинами.

Дряхлый председатель суда (главный уголовный судья) в седом парике,
скрывающем лысину, с птичьим носом, бесконечно усталый от судебных
передряг и прожитых лет, оживился, приподнимая набухшие веки, что делал
лишь при мысли о денежных кушах. Если он не принял крупного подарка
старого графа де Лейе, то лишь из опасения, что оправдание молодого графа
будет неугодно его высокопреосвященству господину кардиналу, но упоминание
о неприятной потере, постигшей метра Массандра, доставило судье истинное
удовольствие.

Второй судья, с костяным лицом, обтянутым кожей, и с впалыми щеками,
был страстным любителем игры в кости, и от предвкушения увлекательных
подробностей азартного сражения у него под клочками бровей загорелись
маленькие глазки.

Третий же из досточтимых судей, розовощекий и упитанный, славился как
большой охотник до всяческих слухов и сплетен, и возможность позлословить
после суда об этом зазнавшемся толстяке, непочтительно шумном да еще и
коротающем время в трактире "Веселый висельник", заставило розовощекого
судью обрадованно насторожиться.

Словом, досточтимые судьи с немалым интересом готовы были выслушать
подробности события, казалось бы, не имеющего отношения к скучному и
предопределенному судебному разбирательству такой обычной истории, как
запрещенная дуэль.

- Суд интересует подробность, связанная со свидетелем обвинения, -
прошамкал нашедший благовидный повод председатель суда и клюнул носом.

Массандру пришлось отвечать:

- Капитан де Мельвиль, играя со мной в шесть костяшек, последним
своим броском выбросил семь очков.

- И вы проиграли, метр? - ужаснулся судья - любитель игры в кости. -