Чтение 47–й страницы книги ~С тех пор, как уснула моя красавица~

все, связанное с его работой в Вашингтоне? Он согласился позавтракать в "Ок
Рум" на площади. До этого он сходил в "Атлетик Клаб", где плавал и брал курс
массажа, и испытал тайное удовлетворение от того, что массажист сказал: "Вы
снова в прекрасной форме, комиссар Керни."

Майлс видел, что его кожа уже не имеет того мертвенно-бледного оттенка.
И изменился он не только внешне, он и чувствовал себя счастливым. "Ну и что,
что мне шестьдесят восемь? - разговаривал он сам с собой, повязывая галстук
в раздевалке, - Зато я выгляжу здорово."

Но ожидая лифта, он уныло подумал, что ему может только казаться, что
он хорошо смотрится, а у женщин другой взгляд на такие вещи. "Может, у Китти
Конвей не такое лестное мнение по поводу моей внешности," - рассуждал Майлс,
выходя из холла на южную часть Центральный парка и поворачивая направо на 5
Авеню по направлению к площади.

Завтрак с помощником Президента имел только одну цель. Майлс должен был
дать ответ, возглавит ли он Отдел по борьбе с наркотиками. Майлс пообещал
принять окончательное решение в течении сорока восьми часов. "Мы надеемся,
ответ будет положительным, - сказал ему помощник. - Сенатор Моунихэн тоже
склонен так думать."

Майлс улыбнулся. "Я никогда не противоречу Пэту Моунихэну."

Чувство душевного равновесия улетучилось, как только Майлс зашел к себе
в квартиру. Он оставил открытым окно, и в столовую залетел голубь. Птица
кружила по комнате, садилась на подоконник и в конце концов, покинув
комнату, полетела над Гудзоном. "Голубь в доме - к смерти," - вспомнились
Майлсу слова матери.

"Чушь, глупое суеверие," - подумал он раздраженно, но не смог отогнать
от себя дурное предчувствие. Ему захотелось услышать Нив и он быстро набрал
номер магазина.

Трубку взяла Юджиния. "Комиссар, она только-только ушла на 7 Авеню. Я
сейчас попытаюсь ее догнать."

"Не надо, это не очень срочно, - сказал Майлс. - Но если вдруг она
объявится, передай, что я бы хотел с ней поговорить."

Едва он успел положить трубку, как телефон зазвонил. Сал тоже
тревожился за Нив.

В течение получаса Майлс размышлял, стоит ли побеспокоить Херба Шварца.
Но что он ему скажет? Майлс прекрасно понимал, что потерять сто миллионов на
наркотиках - вполне достаточная причина для Стюбера и его сообщников, чтобы
искать мести. А Нив указала на Стюбера, и по ее милости началось это
расследование.

"Может быть, мне удастся уговорить Нив уехать со мной в Вашингтон," -
рассуждал Майлс, но тут же понял нелепость этой идеи. Вся жизнь Нив здесь, в
Нью-Йорке, здесь ее работа, а сейчас, если он еще как-то разбирается в
людях, у нее еще есть и Джек Кемпбелл. "Тогда надо забыть о Вашингтоне, -
решил Майлс, шагая взад и вперед по столовой. - Я останусь здесь и буду за
ней приглядывать. Хочет она или нет, я найму ей телохранителя."

Китти Конвей должна была прийти в шесть. В четверть шестого он пошел в
спальню, разделся, принял душ, потом принялся придирчиво выбирать костюм,
рубашку и галстук, которые наденет к обеду. Без двадцати шесть он был
полностью готов.

Еще много лет назад он сделал открытие: столкнувшись с какой-нибудь
неразрешимой проблемой, ему необходимо чем-нибудь занять руки. Это
действовало упокаивающе. Вот и сейчас он решил в оставшиеся двадцать минут
заняться поломанной ручкой от кофейника.

Майлс снова поймал себя на том, что то и дело невольно бросает
оценивающий взгляд в зеркало. Совершенно уже седые волосы тем не менее
оставались густыми - в их семействе мужчины не лысели. Но какое это все
имеет значение? Что за интерес может представлять бывший комиссар полиции,
да еще и с никуда не годным сердцем, для красивой женщины лет на десять
младше его?

Стараясь гнать от себя эти мысли, Майлс оглядел спальню. Кровать с
пологом на четырех столбиках, большой платяной шкаф, комод, зеркало - все
это старинное - свадебный подарок от семьи Ренаты. Майлс смотрел на кровать,
живо вспомнив, как Рената, опершись на подушки, держала у груди маленькую
Нив. "Cara, cara, mia cara," - ворковала она, легонько касаясь губами лобика
ребенка.

Майлс сжал руками спинку кровати, снова в его ушах прозвучало
предупреждение Сала: "Береги Нив." Боже мой! Никки Сепетти тоже говорил:
"Позаботься о своей жене и дочке."

"Все, хватит! - приказал себе Майлс, выходя из спальни и отправляясь на
кухню. - Я превращаюсь в старого неврастеника, который подскакивает от
мышиного шороха."

На кухне среди кастрюлей и сковородок он выудил кофейник для эспрессо,
из которого в ту встречу в четверг Сал обварил себе руку, принес его в
столовую, положил на стол, достал из кладовки инструменты и попытался войти
в роль, которую Нив называла "Мистер Починяй."

Рассмотрев кофейник, он никак не мог взять в толк, почему же отвалилась
ручка, все винтики были целые и на месте. "Что-то очень странное!" - сказал
он вслух сам себе.

Он попытался припомнить, что же именно произошло тогда вечером, когда
Сал обжегся...

В понедельник утром Китти Конвей проснулась в приятном предвкушении.
Она уже давно не испытывала такого чувства. Смело отказав себе в
удовольствии еще немного вздремнуть, она одела спортивный костюм и
отправилась на свою обычную утреннюю пробежку через Риджвуд. С семи до
восьми часов - ее обычное время.

Вокруг деревьев по обеим сторонам широких улиц появилась та характерная
розоватая дымка, по которой мы определяем, что весна уже пришла. Лишь неделю
назад, совершая здесь свою пробежку, Китти увидела, что набухают почки. Она
тогда думала о Майке и у нее в голове крутились строчки одного
стихотворения: "Что может сделать весна? Только заставить еще больше
тосковать по тебе."

На прошлой неделе она с грустью наблюдала за молодой парой, своими
соседями. Уезжая утром, молодой муж махнул прощально своей жене и
двухлетнему карапузу, и пока машина отъезжала от дома, жена махала ему в
ответ. Китти показалось, что только вчера она сама вот так же держала на
руках Майкла и махала на прощанье Майку рукой.

Вчера... Тридцать лет назад.

А сегодня она рассеянно улыбалась соседям, подходя к своему дому. С
полудня она работает в музее, домой вернется к четырем, как раз, чтобы
успеть переодеться и отправиться в Нью-Йорк. Размышляя, не зайти ли к
парикмахеру, она в конце концов решила, что сама уложит волосы лучше.

Майлс Керни.

Китти вытащила из кармана ключи и, зайдя в дом, глубоко вздохнула.
Пробежки - это хорошо, но, что поделаешь, господи, пятьдесят восемь есть
пятьдесят восемь.

Она открыла стенной шкаф в прихожей и посмотрела на шляпу, которую
"забыл" Майлс Керни. Когда Китти обнаружила шляпу прошлым вечером, то
поняла, что это был всего лишь предлог для Майлса, чтобы увидеться с ней
снова. Она вспомнила одну главу в "Доброй земле", где рассказывается о том,
что муж оставляет свою трубку как знак того, что этой ночью он вернется к
жене. Китти усмехнулась, махнула шляпе рукой и отправилась наверх принять
душ.

День пролетел незаметно. В половине пятого она, начав одеваться, никак
не могла решить, надеть ли ей черное шерстяное платье простого покроя, с
квадратным вырезом у горла, которое делало ее еще стройнее, или остановить
свой выбор на бирюзовом костюме, выгодно оттенявшем рыжину ее волос. "Это не
так важно," - решила она и надела костюм.

В пять минут седьмого швейцар позвонил в квартиру Керни и доложив, что
пришла гостья, показал Китти дорогу. В семь минут шестого она вышла из
лифта. Майлс ждал ее в холле своего этажа.

Она сразу поняла, что что-то не в порядке. Он поздоровался с ней чуть
ли не отчужденно. Но инстинктивно Китти почувствовала, что не она причина
этой холодности.

Майлс взял ее под руку и повел к дверям своей квартиры. Он помог ей
раздеться и рассеянно положил пальто на кресло в прихожей. "Китти, - сказал
он, - посидите со мной. Я бьюсь над одной загадкой, это очень важно."

Они прошли в гостиную. Китти окинула взглядом комнату, восхитившись
тому, с каким вкусом она обставлена. "Не беспокойтесь обо мне, - сказала
она. - Делайте, что вам необходимо."

Майлс вернулся к столу. "Дело в том, - сказал он, размышляя вслух, -
что эта ручка не могла отвалиться сама. Ее как будто отломали. Тогда этим
кофейником пользовались впервые, хотя, кто знает, сейчас так делают вещи...
Но, боже ты мой, неужели Нив могла не заметить, что эта чертова ручка
держится на честном слове?"

Китти молчала, понимая, что Майлс не ждет от нее ответа. Она тихо
ходила по комнате, любуясь прекрасными картинами и разглядывая фотографии.
Она улыбнулась про себя, глядя на трех ныряльщиков, лица которых было трудно
узнать на снимке, потому что все трое были в масках, но несомненно это
Майлс, его жена и Нив, которой здесь на вид лет семь - восемь. Она, Майк и
Майкл, отдыхая на Гаваях, тоже увлеклись подводным плаванием.

Китти посмотрела на Майлса. С озабоченным видом он стоял и держал в
одной руке ручку, в другой - кофейник. Она подошла и стала рядом. Ее взгляд
скользнул по книге рецептов. Страницы были залиты кофе, но рисунки, потеряв
цвет, как будто даже стали более четкими. Китти нагнулась, чтобы поближе их
рассмотреть, потом взяла в руки увеличительное стекло. Она изучала их очень
внимательно, особенно один. "Прекрасно, - сказала она. - Это, конечно, Нив.
Она, должно быть, была первым ребенком, на которого одели модели из
коллекции "Тихоокеанских Рифов". Уверена, она смотрелась очень здорово, не
так ли?"

Внезапно Китти почувствовала, как рука Майлса сжала ее запястье. "Как