Чтение 9–й страницы книги ~С тех пор, как уснула моя красавица~

одежду, - пояснила она, - Но сейчас уже не сезон, не так ли?"

Она сделала заказ, заскочила еще в три магазина, помеченные в ее списке
и, как начало темнеть, отправилась повидаться с дядюшкой Салом.

Демонстрационные залы Энтони делла Сальва были сейчас раскиданы по
всему Гарменту: коллекция спортивной одежды располагалась в западной части
37-ой-улицы, украшения и различные аксессуары - на западе 35-ой, а патентная
контора на 6-ой авеню. Но Нив знала, где его искать. Она направилась прямо к
нему в офис на западе 36-ой улицы. Когда-то он начинал там, снимая две
крошечные комнатушки, а сейчас в его распоряжении были роскошно обставленные
три этажа. Энтони делла Сальва - Сальваторе Эспозито из Бронкса -
котировался как дизайнер уровня Билла Бласса, Келвина Кляйна и Оскара де ла
Ренты.

Переходя 37-ую улицу, Нив лицом к лицу столкнулась с Гордоном Стюбером.
Она растерялась. Тот выглядел одетым с иголочки: в темном кашемировом
пиджаке поверх бежевого с коричневым пуловера, в темно-коричневых брюках и
мокасинах от Гуччи. С блестящими каштановыми волосами и открытым лицом, с
тонкой талией и широкими плечами, Гордон Стюбер легко мог бы сделать
блестящую карьеру модели. Вместо этого, в свои сорок лет, он был расчетливым
дельцом с поразительной способностью отыскивать молодых дизайнеров и
эксплуатировать их, пока те не сбегали от него.

Это благодаря им, его направление в женском платье и костюмах было
свежим и пикантным. "Неужели ему все мало, если он из экономии использует
нелегальных рабочих?" - подумала Нив, холодно взглянув на него. И если у
него проблемы с налогами, как дал понять Сал, то она очень рада.

Они прошли друг мимо друга молча, но Нив показалось, что ее обдало
волной ненависти. Она где-то читала, что каждый человек окружен аурой
определенного цвета в зависимости от настроения. Она предпочла бы не знать,
какого цвета сейчас аура Стюбера. Нив заспешила к Салу.

Завидев девушку, секретарша тут же позвонила в кабинет шефу. И почти в
то же мгновение Энтони делла Сальва, дядюшка Сал, появился собственной
персоной. Его пухлое розовощекое лицо осветилось улыбкой, когда он торопливо
обнял Нив.

Она тоже улыбнулась, разглядев его наряд. Сал был ходячей рекламой
собственной весенней коллекции. Его интерпретация костюма "сафари" являла
собой нечто среднее между одеждой парашютиста и лохмотьями Бродяжки Джима в
его лучшие времена. "Мне очень нравится. Через месяц это будет носить вест
Ист-Хэмптон," - целуя его, одобрительно сказала Нив.

"Уже носит, дорогая. Даже докатилось до Айова-сити. Меня это слегка
пугает. Приходится быть осторожным. Ну ладно, хватит об этом." По дороге в
свой кабинет он остановился поприветствовать покупателей из другого города.
"Сьюзан помогла вам? Прекрасно. Сьюзан, покажи еще одежду для отдыха. Это,
верьте моему слову, хорошо пойдет."

"Дядя Сал, хочется тебе возиться с этими людьми?," - спросила Нив,
когда те покинули демонстрационный зал.

"Совершенно нет. Сьюзан потеряла с ними два часа и в итоге они купили
три или четыре вещи, самые дешевые." Со вздохом облегчения он закрыл дверь в
свой собственный кабинет. "Сумасшедший день. Откуда у людей деньги? Я снова
поднял цены, теперь они стали совершенно безумными, а эти как будто
соревнуются, кто раньше мне выложит кругленькую сумму."

Он удовлетворенно улыбнулся. Круглое лицо за последние годы стало
одутловатым, и сейчас за тяжелыми веками совсем не было видно глаз. Сал,
Майлс и епископ выросли вместе в Бронксе, жили по соседству, вместе играли в
футбол, вместе ходили в школу имени Христофора Колумба. Сейчас трудно было
поверить, что ему тоже 68 лет.

На столе был хаос из образчиков ткани. "Ну, что ты на это скажешь?

У нас уже три года лежит заказ на оформление внутреннего интерьера для
выставочной модели Мерседеса. Когда мне было три года, я игрался стареньким
красным фургончиком, и одно из колесиков все время отваливалось. И каждый
раз отец лупил меня за то, что я не берегу свои прекрасные игрушки."

Нив почувствовала, что ее настроение поднимается. "Дядюшка Сал, ей
Богу, я бы хотела записать тебя на пленку, чтобы потом шантажировать."

"У тебя для этого слишком доброе сердце. Сядь, попей кофе. Я тебя
уверяю, он свежий."

"Я знаю, как ты занят, дядя Сал. Только на пять минут." Нив расстегнула
пиджак.

"Ты не можешь оставить "дядю"? Я начинаю чувствовать себя слишком
старым, мне не доставляет удовольствия такая форма проявления уважения, -
Сал окинул ее критическим взглядом. - Ты выглядишь хорошо - как всегда. Как
идет бизнес?"

"Замечательно."

"Как Майлс? Я узнал, что в пятницу освободили Сепетти. Надо думать, его
это совсем не радует."

"Да, в пятницу он буйствовал, но на выходные успокоился. Сейчас не
знаю."

"Пригласи меня на обед на неделе, мы с ним не виделись уже месяц."

"Приглашаю." Нив наблюдала, как Сал сервировал кофе на подносе. Она
огляделась. "Я люблю эту комнату."

Стена позади стола была расписана - морской пейзаж с коралловыми рифами
в Тихом океане. Именно эта тема и принесла Салу известность.

Сал часто рассказывал, как это было. "Нив, я был в Аквариуме в Чикаго.
1972 год. В мире моды - полный застой. Всех уже тошнило от мини-юбочек. Но
модельеры не осмеливались даже попытаться работать в другом направлении.
Высокая мода занималась мужскими костюмами, шортами "бермуды" и тонкими
пиджачками без подкладки. Невыразительные, темные цвета. Блузы с оборками,
больше для школьниц-пансионерок. Ничего такого, глядя на что женщина могла
бы сказать :"Я бы хотела так выглядеть." А я просто гулял по Аквариуму и
набрел на этаж, где проводилась выставка "Рифы Тихого океана". Это было, как
прогулка по океанскому дну. В бассейнах от пола до потолка сотни
экзотических рыб и растений, коралловых деревьев и раковин. И такие цвета,
как будто их расписывал сам Микеланджело. Десятки и десятки расцветок - и ни
одна не повторяется. Серебристый переходил в голубой; коралловый
переплетался с красным. А одна рыба была ярко-желтая, как утреннее солнце, с
черными пятнышками. И все скользит в воде, все в движении. Я подумал тогда -
как бы здорово это было передать в ткани и начал делать зарисовки прямо там.
Я чувствовал, это будет великолепно. В том году меня удостоили премии Коти.
Я перевернул мир моды. Раскупали фантастически. Мне дали лицензию на широкую
продажу и изготовление аксессуаров. И все только потому, что я не побоялся
скопировать саму Природу."

Он проследил за ее взглядом. "Этот дизайн! Прекрасный. Изысканный.
Элегантный. Изящный. Манящий. До сих пор лучшее из всего, что я создал. Но
пока им за мной не угнаться. Не рассказывай никому: на следующей неделе я
сделаю предварительный показ своей осенней коллекции. Она будет вторая по
значимости среди всего, что я сделал. Сенсация. А как у тебя дела на
любовном фронте?"

"Никак."

"А что тот парень, с которым ты обедала пару месяцев назад? Он был от
тебя без ума."

"Сам факт, что ты не можешь вспомнить его имя, говорит сам за себя. Он
продолжает делать деньги на Уоллстрит, недавно купил "Чессну" и квартиру в
Вэйл. Забудь. Сам по себе он ни то, ни се. Я все время говорю Майлсу и скажу
то же самое тебе: когда появится Мистер- Тот - Который - Надо, я это
почувствую."

"Не засиживайся в ожидании. Ты выросла на сказках о волшебной любви
твоих родителей. - Сал одним глотком допил кофе. - Для большинства из нас
все совсем не так."

Нив развеселило то наблюдение, что когда Сал бывал с близкими друзьями
или пытался кого-то в чем-либо убедить, то его вкрадчивый итальянский акцент
исчезал и наружу вылезало его природное просторечье.

Сал тем временем продолжал развивать свою мысль. "Мы все с кем-то
встречаемся. Поначалу мы интересны друг другу, а потом нам становится
скучно. Но мы продолжаем видеться, и в конце концов что-то происходит. Не
чудо. Может, просто дружба. Мы вынуждены приспосабливаться. Нам не нравится
опера, но мы ходим в оперу. Мы, может, ненавидим спорт, но играем в теннис
или бегаем трусцой. То же самое и с любовью. И так живут девяносто процентов
людей, Нив, поверь мне."

"С тобой все происходило таким же образом?" - невинно спросила Нив.

"Четыре раза. - Сал расплылся в улыбке. - Не будь такой наивной. Но я
оптимист."

Нив допила кофе и почувствовала, что ей полегчало на душе. "Я,
действительно, наивная, но с твоей помощью я с этим справлюсь. Так как
насчет обеда в четверг?"

"Прекрасно. И запомни, во-первых, в отличие от Майлса я не на диете, а
во-вторых, не говори ему, что я приду."

Нив чмокнула его на прощание, вышла из офиса и оглянулась по сторонам,
проходя через демонстрационный зал. Опытным глазом, она подмечала фасоны на
манекенах. Неплохо, но не блестяще. Нежные цвета, чистые линии, новое, но
нельзя сказать, чтобы слишком смелое. Они будут хорошо продаваться. Она
подумала об осенней коллекции Сала. Так ли она в самом деле хороша, как он
утверждает?

Нив вернулась в свой магазин, у нее была назначена встреча с
декоратором; надо было обсудить оформление витрины. В шесть тридцать она
закрылась и снова принялась за уже привычное занятие - собирала вещи Этель,
чтобы захватить их домой. От той снова ничего не было слышно, на постоянные
телефонные звонки по-прежнему никто не отвечал. Но, слава Богу, скоро это
закончится. Завтра она вместе с Це-Це зайдет к Этель Ламбстон домой и
оставит все эти свертки там.

Размышляя таким образом, Нив поймала себя на том, что в голове у нее
крутится одна и та же строчка из жалостливого стихотворения Юджинии Филд
"Маленький грустный мальчик": "Он поцеловал их - и там оставил..."

Когда она подняла охапку скользких пакетов с одеждой, то вспомнила и