АЛЕКСЕЙ КОРЕПАНОВ.

ЗАКОЛДОВАННЫЙ ОСТРОВ

Украина, г. Кировоград

Едва мы к берегу настолько подались,

Что испугали птиц своими парусами,

Как виселицы столб открылся перед нами...

Шарль Бодлер

* * *

Утро было самым обыкновенным, но со стороны обрыва вдруг подул слабый
ветерок. Он слегка качнул увядшие темные цветы на клумбе у дороги и, дав о
себе знать, почти сразу же исчез. В его мимолетном появлении не
угадывалось никакой угрозы, но Влад почувствовал, как всколыхнулась в душе
привычная тревога. Кто знает, чем обернется этот ветерок, не предвестник
ли он разгула стихии?

"Всегда в ожидании, всегда в тревоге и ожидании беды, - подумал он и
отодвинул бокал с недопитым пивом. - Как все это утомляет...

это ощущение безысходности, обреченности, когда от тебя ровным счетом
ничего не зависит... Ну чем ты остановишь Воду, как ускользнешь от Белого
Призрака?.."

Он вздохнул, с силой откинулся на спинку легкого плетеного кресла,
затрещавшую от такой нагрузки, и уныло посмотрел на небо, вовсе не
рассчитывая обнаружить там ответ на свой вопрос. Небо было привычным -
серым и низким, - и не происходило в нем никакого движения. Вообще ничего
не происходило. Небо было застывшим, оно никогда не приближалось и не
удалялось - в отличие от Воды.

Влад еще раз вздохнул и перевел взгляд с небес на землю.

Обнесенная невысокой резной оградой небольшая площадка, уставленная
столиками и креслами, располагалась у боковой зеркальной стены кафе, чуть
возвышаясь над серыми каменными плитами тротуара. Мостовая находилась
гораздо ниже уровня тротуара, через равные промежутки виднелись на ней
квадратные сточные решетки, и Влад в который раз подумал о том, что вряд
ли эти решетки смогут помочь в случае большой беды. По обеим сторонам
улицы, за массивными каменными столбами фонарей, тянулись глухие серые
стены домов с чуть покатыми красноватыми черепичными крышами. Кое-где в
стыках камней бледно зеленели узкие полоски мха, внося хоть какое-то
разнообразие в монотонную поверхность стен, но полоски эти не радовали
глаз: слишком уж редкими они были, слишком невзрачными, а если провести по
этому шершавому ссохшемуся мху ладонью - он осыпется, превращаясь в труху.
И ворота, ведущие во дворики, везде были почти одинаковыми, словно никто
не хотел выделяться, привлекать ненужное внимание.

"Наказать, что ли, слугам покрасить мои ворота в какой-нибудь яркий
цвет? - тоскливо подумал Влад, машинально крутя пальцами недопитый бокал.
- А зачем? Как бы не накликать... Заявится, завоет у дверей - и все здесь
останется по-прежнему. Только уже без тебя..."

Шагах в трехстах от кафе неширокая улица делала поворот и уходила к
невидимому отсюда обрыву, а если идти по ней в противоположную сторону, то
попадешь на площадь - центр десятка близлежащих безликих кварталов.
Площадь неразрывно, как иголка с ниткой, была связана с вечерами, с тускло
горящими шарами фонарей, с невнятным бормотанием толпы, время от времени
перемежающимся неожиданными всплесками громких бессмысленных выкриков;
площадь была связана с бешеными ударами сердца, шумным тяжелым дыханием,
взмокшей от пота спиной, помрачением сознания и непонятным чувством
омерзения... Почему возникало это чувство, откуда оно бралось, из какого
грязного источника? Или оно было беспричинным? Но почему - именно на
площади? Почему именно по вечерам?..

Омерзение... Как будто мало тягостного ощущения подавленности, ощущения
собственной никчемности и ненужности, как будто мало вечной тревоги,
вечного ожидания самого худшего, что может принести любое следующее
мгновение...

Влад с длинным вздохом повернулся к зеркальной стене кафе, безразлично
отражавшей каменные плоскости улицы, и наткнулся взглядом на безжизненные
глаза своего зеркального подобия. Из глубины стены на него смотрел
худощавый темноволосый парень. У парня было бледное узкое лицо с глубоко
посаженными, неопределенного цвета глазами, небольшим, слегка вздернутым
носом и скорбно поджатыми бескровными губами. Короткая, не закрывающая
коленей лиловая туника выглядела какой-то помятой, несвежей, хотя слуга
принес ее в спальню прямо из-под утюга, и где это можно было помяться с
самого утра?

Сегодня лиловая, а вчера была синяя, а позавчера, кажется, что-то
клетчатое... или в крапинку? Прошедшие дни сливались в одну серую полосу,
все совершалось однообразно, в раз и навсегда установленном тягучем и
тягостном ритме, и ничего не запоминалось - потому что нечему было
запоминаться. День за днем, день за днем - размеренное течение времени, не
течение даже, а стоячая вода; и даже если очень захочешь - не вспомнишь,
что происходило два дня назад... да и не о чем вспоминать... Просыпался,
завтракал, слонялся, обедал, бродил, пил, куда-то шел, смотрел, слушал,
сидел, бродил, ужинал... Можно обойти город по часовой стрелке.

Можно обойти против часовой стрелки. Можно пересечь его наискосок из
конца в конец. Можно забрести на поля или пастбища. И вернуться. Куда бы
ты ни зашел, всегда приходится возвращаться.

Потому что дальше идти некуда. Потому что кругом Вода. Со всех сторон.
Потому что есть небо, есть Вода - и есть Остров.

На картине, отражавшейся в зеркальной стене, появились новые
изображения. Влад полуобернулся к улице, проводил равнодушным взглядом
чьих-то двух направляющихся за покупками слуг, полуголых, в коротких серых
фартуках, прикрывающих только низ живота, с большими плоскими глиняными
блюдами на обритых наголо головах. Тут же вслед за ними выскочил из-за
угла коротышка в пятнистой безрукавке, с мотком провода на одном плече и
сумкой на другом, цыкнул на слуг, проскользнул между ними и
целеустремленно помчался дальше - дежурный электромонтер спешил по вызову
устранять неполадки.

"Просыпаются, начинают суетиться", - подумал Влад, окончательно
отставив бокал: не хотелось ему больше пива; ничего ему не хотелось. Потом
он вспомнил, что вентилятор в спальне гудел с утра подозрительно громко,
как-то натужно гудел, словно из последних сил - и надо бы сказать Бату
(так, кажется, зовут его слугу-распорядителя?), пусть тоже вызовет
электромонтера. Хотя Бат и сам бы мог догадаться; куда годится такой
слуга, который не следит за тем, как работает вентилятор в спальне
хозяина? Что их всех - тыкать носом постоянно, что ли? К чему держать
таких слуг, которых постоянно надо тыкать носом?

Он сказал себе, что не стоит раздражаться с самого утра, потому что и
так тошно, а если к тому же и раздражаться... Найдутся еще поводы для
того, чтобы раздражаться - день только начинается.

Всякие возможны неприятности - и мелкие, и покрупнее, так что поберечь
себя нужно, не взвинчиваться по пустякам. Хотя для чего беречь-то?..

Позади раздались приближающиеся голоса. Влад, наклонив голову, искоса
взглянул через плечо. От распахнутых настежь дверей кафе, держа в каждой
руке по бокалу с пивом, ленивой походкой брели к столикам два горожанина в
легких просторных накидках: один - в полосатой бело-зеленой, другой - в
полосатой же бело-голубой.

Накидки были перетянуты роскошными поясами, впечатляющими разноцветьем
со вкусом подобранных камней. На пальцах утренних посетителей кафе
красовались перстни и кольца, на запястьях тускло поблескивали широкие
браслеты с выгравированными узорами, покрытыми цветной эмалью. Влад
погладил свой одинокий перстень с полупрозрачным красным каменным огоньком
и слегка усмехнулся:

каждый волен украшать себя по собственному желанию и вкусу. Носят ведь
и цепи на шее, и замысловатые узорчатые пластины в прическах, и серьги, и
ожерелья - кому что нравится... Лишь бы не в тягость было. Серебряный
обруч у Дилии на голове, контрастирующий с ее густыми темными волосами, -
красиво?

Красиво. А массивный плоский перстень у этого мерзавца Скорпиона?

Тоже красиво. И не только красиво...

"Сволочь! - Влад невольно провел ладонью по подбородку и стиснул зубы.
- И никакой управы на него не найти..."

Обладатели восхитительных поясов расположились за столиком по
соседству. Их бородатые широкие лица были ему смутно знакомы.

Возможно, он видел их в каком-нибудь кафе; очень даже может быть - и в
этом самом. Возможно, встречал на улицах или на площади.

"Площадь!" - Влада передернуло. Или это и вовсе были соседи по кварталу