сквером и для интереса взяли не фонарики, а свечки, которые зажигают на
именинах и новогодних праздниках. Свечки потрескивали, огоньки дрожали. "Не
смотри на них, - прошептал Ярик, - они боятся взгляда..." Вот так и надежда
Ежики боялась внимательного взгляда, слишком пристальной мысли. Могла
мигнуть и погаснуть...
Что-то защекотало тыльную сторону ладони. Ежики скосил глаза. По руке шла
крупная черно-зеленая гусеница. Мохнатая, с глазами-точками.
- Куда, глупая... - сказал Ежики.
Гусеница преодолела запястье и стала подниматься к локтю. Ежики повел
плечами, но терпел. Мохнатая гостья путалась ножками в незаметных волосках
на коже и упрямо шла вверх. Ежики взглядом провел ниже локтя черту: "Дальше
не смей". Гусеница остановилась. Подняла переднюю часть туловища с головкой.
- Будешь соваться куда не надо, никогда не станешь бабочкой, - шепотом
предупредил Ежики. Гусеница подумала и пошла назад. "Быстрее, - мысленно
приказал Ежики. - Ну-ка брысь!" Незваная гостья свернулась калачиком и
упала в траву.
- Здорово ты ее! - звонко сказал Яшка. Ежики вздрогнул. "Собеседник" лежал
рядом, на лопухе. На экране плясал человечек с головой-картошкой.
Ежики положил компьютер на колени (поморщился - больно еще). Человечек
упрыгал, опять появился вечерний городок. Среди домов проскочил крошечный
трамвай с огоньками.
- Ну что, Яш? Подумал?
- Здорово ты ее! Сделал черту и - щелк!.. Ты, наверно, койво?
- Кто?
- А, ты не знаешь... Так у нас в Реттерхальме назывались люди, которые
умеют всякое необыкновенное. Как мадам Валентина... Или вот он...
Ежики увидел на экране мальчишку. Длинноволосого, босого, в мятой
парусиновой рубахе с синим воротником, в узких штанах до колен. Мальчик
стоял на каменном уступе, смотрел куда-то. И так четко все было - ну прямо
кино!
- Кто это?
- Тот, кто принес монетку... А потом его выгнали из города. Сказали, будто
из-за него сошел с рельсов трамвай, когда ребята играли у путей. Но это
неправда... А потом он спас город. Остановил в полете бомбу, когда враги
выстрелили с корабля.
- Как остановил?
- Посмотрел на нее, и она не долетела.
- Сказки, - вздохнул Ежики.
- Не сказки. Ему поставили памятник.
Мальчик на экране сделался неподвижным, потемнел. И стало видно, что он из
бронзы...
- А ты тоже... Гусеницу остановил, - напомнил Яшка.
- Это же пустяк! Сравнил: гусеница и бомба!
- Все равно. В тебе особый талант.
- Ну, тогда здесь, в лицее, каждый - койво. У любого особый талант. Да и не
в лицее тоже. Каждый умеет что-нибудь... такое. Ярик, например, может
бумажными голубями управлять: запустит, и они летают, летают, всякие петли
делают...
- У тебя не только это...
- У меня, говорят, индекс воображения выше нормы... Вот, говорят, и
представил себе Якорное поле... Яшка, ты скажи! Ты уже подумал? Разве может
быть, чтоб такое просто привиделось? Ведь и якорек есть... и вообще...
- Мне бы твои заботы. - С человеческим вздохом Яшка выключил экран.
- Ты же обещал подумать!
- Я думал не об этом... Про Поле ты можешь решить сам. Поедешь и поглядишь:
есть оно или нет.
Ежики опять зябко шевельнул плечами. Проще всего - поехать. Об этом он
думает все время. Но... вдруг там ничего нет?
- А если я скажу, что нет, - проницательно заметил Яшка, - ты ведь все
равно поедешь искать.
Ежики вздохнул. А Яшка попросил шепотом:
- Ты лучше скажи: мне-то что делать?
- А... что? - не понял и растерялся Ежики.
- Ну, зачем я на свете?.. Вырастили меня... Модель Вселенной... А что
дальше? Так и буду болтаться по карманам?
- Я... не знаю. Не думал, - признался Ежики.
- И я не думал, пока себя не помнил... И сейчас ничего не придумывается.
Каша в голове... - Это было ничуть не смешно, хотя, казалось бы, какая у
Яшки голова.
Ежики виновато молчал.
- Мне нужна система, - хмуро сказал Яшка. - Чтобы все привести в порядок. -
На экране возникли белые концентрические кольца. - Чтобы ясность была...
Мне нужна какая-то философская концепция... Ты можешь соединить меня с
Всеобщим Информаторием?
- Я... нет, наверно, Яш... Через "Собеседник" нельзя, с Информаторием
только через главный компьютер соединяются. И надо каждый раз Кантора
спрашивать... И как туда тебя затолкаешь?
- Не надо меня толкать! Мне бы только к кабелю Информатория. Прильнуть к
нему... Хотя бы на часик!
В лицее жили не очень-то общительные ребята. А Ежики был вообще из тех,
кого называют "рак-отшельник". Но не всегда же и он, и другие сидели в
своих "раковинах". Случалось играть вместе, шастать по парку и по лицейским
старинным подвалам. И Ежики знал, где по бетонному подвальному коридору
(кстати, незапертому) тянется разноцветная лента пластиковых проводов и
труб - жилы различных служб и связей. А то, что у кабеля Всеобщего
Информатория оранжевый цвет, знает каждый первоклассник.
Через дверь он все-таки не пошел. Отодвинул решетку подвального окошка в
гранитном цоколе, среди высокого белоцвета, пролез, прыгнул в сухую
каменную прохладу (колюче отозвалось в колене). Апельсиновый пластик
изоляции светился среди других проводов. Ежики двинулся вдоль линии,
запинаясь в сумраке за неровности плит. "Собеседник" болтался на ремешке
через плечо. В конце подвала, у самой стены, был бетонный квадратный столб,
провода уходили за него.
- Вот, Яшка, здесь тебя спрячу... Никто не увидит.
- Ага... Я чую провод... Ежики, ты на меня не обижайся.
- Я и не думаю...
- Нет, ты обиделся. Но не надо...
- Ладно, - тихо вздохнул Ежики. - Все равно, кроме тебя, у меня здесь
друзей нет.
Яшка вдруг спросил:
- Из Опекунской комиссии не было новостей?
Белов Вольф
Маккефри Энн
Конан-Дойль Артур
Адамов Григорий
Шилова Юлия