Чтение 20–й страницы книги ~Формула Контакта~

несоответствия оного с воспитательно-демонстрационной ролью задуманного.

Ввалился Магавира, когда Диоскуры с топорами уже карабкались вверх;
вскоре все нижние ветви, растущие симметричным венчиком, словно на
гигантском хвоще, были для подстраховки схвачены канатами, перекинутыми
через верхние ветви, и от всей этой суеты сотни каких-то жучков посыпались
вниз вперемешку с тугими упругими шишечками, вызвав у Аделаиды
атавистический ужас при воспоминании о земных клещах.

Пришел Абоянцев, когда все ветви нижнего венца уже были аккуратно
спущены на лужайку, и сказал, что рубят не то дерево.

Вот тогда-то и началось настоящее веселье.

Про обед вспомнили только тогда, когда оземь тяжко ухнула густая
верхушка, и кольчатый рыжий ствол, словно порядком заржавевшая антенна,
остался торчать вместо густолиственного симметричного дерева, по простоте
душевной именовавшегося "елкой". Кажется, впервые за все пребывание на
Та-Кемте земляне почувствовали упоительно примитивный, прямо-таки
первобытный голод. Сэр Найджел, которому давно следовало жарить шашлыки,
получил феерическую взбучку и был отправлен вместо Васьки доить корову, а
все общество, наскоро перехватив на кухне кто супчику, кто котлет,
беспорядочной толпой повалило обратно на лужайку, нагруженное скатертями,
тарелками и всяческой снедью, предусмотрительно наготовленной Макасей с
раннего утра.

Охапки вянущей зелени (то ли слишком узкие и жесткие листья, то ли
чересчур мягкая и длинная хвоя), накрытые пледами, одеялами или просто
махровыми простынями, служили превосходными античными ложами, образовавшими
большое пестрое кольцо, в центре которого полыхал душистый незлой костер, к
которому время от времени протягивались натруженные руки - повернуть
сверкающую шпажку шампура, прилаженного над угольями. Если забота о мясе
насущном вызывала движение радиального порядка, то не менее интенсивным было
кочевье по кругу черных пузатых бутылок, как утверждал Гамалей,
неподдельного бургундского.

Тосты, обращенные к непосредственной виновнице этого импровизированного
торжества, уже отзвучали. У ног разрумянившейся, по-девичьему счастливой
Мака-си высилась гора подарков, заказанных на Базе и спецрейсом
переправленных через Вертолетную сюда, - бесчисленные игрушки, безделушки и
никчемушки, от плетки-семихвостки с дистанционным управлением (для
приведения к послушанию Сэра Найджела, в последнее время обретшего излишнюю
самоуверенность) до поваренной книги под загадочным названием "Рецепты
комиссара Мегрэ".

Начиналась та естественная фаза каждого праздника, будь то свадьба или
именины, когда само собой получается, что о новобрачных или имениннике
начисто забывают и разговоры начинают вращаться вокруг какой-то насущной
темы, которая одинаково волнует всех собравшихся.

Поэтому естественно, что заговорили о проклятой и неуловимой формуле
контакта.

- Мы же не для них строим мельницу, а для себя, - брюзжал Меткаф. На
базе, в период подготовки его знали совсем другим - самодовольная
ухмыляющаяся рожа, мазутовый глянец и победоносное сочетание истинно
неандертальских надбровных дуг с салонными манерами круга Оскара Уайльда.

Он и сейчас - единственный из присутствующих, вырядившийся в черный
вечерний комбинезон, с ослепительной рубашкой и строгим однотонным галстуком
цвета "спинки альфа-эриданского навозного жука". С тех пор, как их
переправили на Та-Кемт, Меткафа почти нельзя было увидеть улыбающимся.
Мрачноватый скептицизм он почему-то счел наиболее приемлемой маской,
достойной созерцания со стороны, и теперь эта маска медленно, но явно
портила его характер, необратимо становясь второй натурой.

- Это, конечно, приятно и достойно - махать топором, не менее приятно и
не менее достойно лопать лепешки из муки собственного помола. С медом
особливо. Но на кой ляд эти уроки кемитам? Насколько я помню, они отнюдь не
чревоугодники. У них в ходу запеканки из дробленых круп, не так ли?

- Так, так, - закивала Макася, признанный специалист по кулинарии обеих
планет - Земли и Та-Кемта.

- Едят они дважды в сутки, им не до разносолов. Конечно, лепешки дали
бы припек, но разве это проблема? Ни в нашем, ни в каком другом городе,
по-моему, от голода не умирают.

- "Припек, разносолы"... - задумчиво повторил Абоянцев. - Мария
Поликарповна, я наблюдаю возрастающее влияние ваших очаровательных кухонных
вечеров на словарный запас нашей экспедиции. И если бы так же легко
определялась формула контакта - мы бы с вами, голубушка, горя не знали. Но
здесь, запасясь терпением и мудростью, придется перепробовать и мельницу, и
гончарный круг, и прялку, и телегу...

- О! Шарабан! - с готовностью отозвался Алексаша, вырядившийся ради
праздника в мягкие сапожки, рыжий робингудовский камзол с зелеными
отворотами и островерхую шапочку с ястребиным пером - наглядное выполнение
циркуляра базы, предписывающего демонстрировать кемитам весь спектр
возможных земных одеяний. - Будь я, как это у них там, таскуном - я первым
делом ухватился бы за колесо. Кстати, почему бы нам не приберечь на этот
случай несколько подходящих ветвей от сегодняшнего... э-э...

- Вы имеете в виду новопреставленную елку?

- Я бы назвал ее все-таки кедром. Точнее - секвойевидным кедроидом.

Кто-то сдержанно застонал. Все, естественно, обратились к Сирин Акао -
ей, как единственному лингвисту и вообще утонченной душе, подобное
словотворчество должно было показаться чудовищным кощунством. Но Сирин, со
свойственной ей непроницаемостью древнего языческого божка, и бровью не
повела. Она единственная не возлежала на импровизированном ложе, а мелкими
шажками семенила вокруг кольца пирующих, подбирая в золотистую корзинку
липкие шишечки, насыпавшиеся кругом во время рубки дерева. Когда корзинка
наполнялась доверху, Сирин опускалась на колени и целыми горстями кидала
шишки в огонь. Они взрывались, словно крошечные хлопушки, и медвяный аромат
распространялся по всей лужайке.

Стонал-то, конечно, Самвел, вот уже два битых часа сидевший с
заготовленным заранее классическим стихом, приличествующим случаю, и все не
мог отыскать в общей беседе отдушину, в которую он мог бы вклиниться со
своей набившей всем оскомину поэзией.

- Повозку мы сделаем, это не проблема, - небрежно отмахнулся от него
Алексаша. - И сахароварню. Но все это мелкие чудеса, которые, как мы знаем
из сообщений "Рогнеды", практически перестали привлекать кемитов. Я уверен,
что и сейчас они голов не повернули в нашу сторону, не то что в первые дни.
Так что теперь, чтобы снова возбудить их интерес, мы должны сделать что-то
такое, что было бы эквивалентно нашему появлению. А все эти мельницы,
катафалки, клозеты с кондиционерами - это, как говаривали в старину,
бирюльки.

- Вы не улыбайтесь, Салтан Абдикович, - подхватил менее горячий Наташа,
- мы тут каждый день на эту тему спорим, проектируем там, анализируем...
Алексей прав. Ну, даже если мельница в принципе им понравится, кто будет ее
строить? Для этого надо выделить целый двор, у них ведь подворовая
специализация. А резервных дворов нет, все при деле. В помощь своим домашним
хозяйкам никто на это не поднимется - для этого надо быть и лесорубом, и
каменщиком: жернова обтесывать. К тому же лесорубы что наломали, то сдать
должны - на мельницу не припасешь ни досочки, ни колышка. Так что не
получается.

- Ну а жители так называемого Закрытого Дома? - Абоянцев довольно
щурился, поглаживая свою реденькую, лопаточкой, бородку, - встряхнулся
скисший было коллектив, даже жалко; ведь, как тут ни гадай, а все равно
решать-то будут на Большой Земле, как сейчас с мельницей. - А вы учли,
голубчики мои, что в Храмовище мы имеем избыток рабочей силы, и как раз
самой различной специализации? Да и законы под боком - вписывай любой, хоть
про мельницу, хоть про метеорологический спутник. Для того чтобы заставить
жрецов сдвинуться с места, нам нужно будет продемонстрировать только один
момент - что испеченные нами лепешки сказочно вкусны...

И почему-то все посмотрели на Гамалея.

- Я - что, самый выразительный чревоугодник? - возмутился он.

- Не без того, Ян, не без того...

Хохот стал всеобщим. Не смеялись только Сирин и Самвел, которому так и
не удавалось прочесть свои стихи.

И Кшися смеялась вместе со всеми - рот до ушей, а глаза неподвижные,
что вода озерная, и вперилась прямо в Абоянцева, в бархатный его тибетский
халат. Зачем он говорит все это, ведь знает, что не сегодня завтра придет
сигнал с Большой Земли - экспедицию свернуть, вернуться на базу, материалы
передать в Комиссию по контактам. Вот и вся сказка.

- Давайте подождем немножко со всеми шарабанами, фарфоровыми фабриками
и прочими гигантами металлургии, - прозвучал ее чуть насмешливый воркующий
голосок. - Ограничимся пока лепешками. Только испечем их не у нас на
ультраволновой плите, а снимем стену, выйдем в город - и прямо там, на их
очагах...

- Но с нашими сковородками! - крикнул было Наташа, но осекся - настала
выжидательная пауза. Так выступать могла одна Кшися - в силу своей детской
непосредственности.

- А ведь вы, голубушка, не очень-то любите смотреть на мертвые города,
- вдруг как-то ощетинившись, проговорил Абоянцев. - Так ведь, Ян? Вы и к
пустым-то городам не привыкли!

Гамалей, насупившись, кивнул. Он был на стороне Абоянцева и в то же
время против него.

- И вы не видели еще ни одной пленки из нашего, собственного Та-Кемта.
Вы просто не в силах представить, как выглядят руки у рубщиков змеиных
хвостов. Вы неспособны воссоздать аромат, подымающийся от сливного арыка,
когда он добежал до конца улицы. Вы...

- Зачем так? - высоким гортанным голосом крикнул Самвел. - Здесь нет
детей, здесь нет слабонервных. Мы все знали, на что идем. Так зачем обижаете
девушку?

Гамалей сидел по-турецки, уперев ладони в колени. Ишь, набросились,