рождаются сны, и, если бы кто-нибудь вырвал тебя, осталась бы пустота, будто
меня никогда не было: я должен был бы отказаться от себя самого.
но когда я смотрел на голубую Землю, то чувствовал, будто смотрю на тебя; ты
всюду, куда я смотрю. Прости, не сердись... Ах, что я говорю! Ведь ты
понимаешь, зачем я все это говорю? Не для того, чтобы убедить тебя или
объяснить тебе что-нибудь: этого не нужно объяснять, как человеку не
объясняют. зачем он живет.
у тебя будет многое позади, а впереди останется мало, и ты, возможно, будешь
искать в воспоминаниях какую-то опору. И ты будешь совсем другой, и все
будет другим, и я не знаю, где я буду, но это не имеет значения. Подумай
тогда, что мое звездоалава-ние, так же как мои сны, мой голос и мои заботы,
мысли, еще неизвестные мне, мое нетерпение и моя робость - все это могло
быть твоим, и ты могла приобрести целый мир. И, когда ты подумаешь так,
будет неважно, что ты не сумела или не захотела этого. Важно будет лишь то,
что ты была моей слабостью и силой, потерянным и найденным светом, темнотой,
болью - то есть жизнью. .
тела, останется лишь чистая, голая кость. Но это ничего. Ведь хотя все
изменяется и представляет собой лишь мимолетное сочетание атомов, вот это
мгновение сохранится. Оно будет существовать даже во прахе, в который
превратится моя память, сохранится навсегда, так как оно сильнее времени,
сильнее звезд, сильнее смерти.
очень хрупкое, и первый двинулся в путь.
этот год заметных событий было мало. А может быть, именно поэтому.
Предупредительные сигналы молчали. Судно развило полную скорость и каждую
секунду проходило сто семьдесят тысяч километров под некоторым углом от оси,
соединяющей северный и южный полюсы Галактики. Все приборы "Геи" работали
так хорошо, что мы давно забыли об их существовании. Воздух для дыхания,
продовольствие, одежда, предметы повседневного быта и роскоши - все, в чем у
кого-либо возникала потребность, предоставлялось по первому требованию: все
это производилось в атомных синтетизаторах корабля.
первые месяцы путешествия, уже начали говорить. По вечерам, во время долгих
бесед, мы рассказывали друг другу свои биографии, и эти истории, часто
сложные и запутанные, даже рассказанные наскоро, за час-другой, ясно
показывали, почему жизнь каждого привела его на палубу корабля,
отправлявшегося в межзвездную экспедицию.
сблизиться друг с другом, может быть, слишком поспешно. Амета говорил:
"Ничего хорошего не получится, если объединить слабость со слабостью. Нуль
плюс нуль всегда равен нулю". Я сам, будучи связан с группой людей,
обладавших неисчерпаемыми резервами духа, страдал мало; но как врач замечал,
что у других пространство уничтожает смысл жизни и труда.
употреблять в десять раз больше, чем в первое время. Между товарищами по
работе начинались ссоры по самым пустяковым поводам. В любую пору суток
можно было встретить людей, бесцельно блуждающих по коридорам; они
проходили, уставившись глазами в одну точку.
которых сильнее других привязывала их к Земле. Потеря связи с родной
планетой подрывала основы их существования. Им предложили включиться в
другие коллективы, более загруженные работой, но этим предложением
воспользовались не все из них. Закон абсолютной добровольности труда,
который до сих пор не привлекал ничьего внимания, вытекая очевидным образом
из самых основ нашего существования, обращался теперь против нас.
закоулков, было что-то гнетущее. Казалось, на наше сознание легло незримое,
но тяжкое бремя. Если приходил сон, он нес с собой кошмары. Люди часто
видели сны о том, что сквозь атомную перегородку внутрь корабля проникли
ядовитые газы или что ученые открыли, будто "Гея" вообще не движется, а
висит в бездне. От этих кошмаров нельзя было избавиться даже при
пробуждении.
заполняла каждый уголок корабля; она вклинивалась между словами беседы,
обрывала мысль и за малую долю секунды разъединяла людей. Мы вели с ней
борьбу: из лабораторий и мастерских убрали все звукопоглощающие устройства,
и грохот машин стал слышен по всему кораблю, но в его однообразии как бы
таилась злая насмешка над нашими усилиями, и мы тем яснее ощущали
бесплодность этих попыток, что однообразный шум был лишь тонкой, как бумага,
ширмой, прикрывающей черную тишину. На смотровых палубах никто не бывал:
звезды были повсюду, горящими точками они возникали в мозгу у каждого, лишь
только человек закрывал глаза.
кем петиция, адресованная совету астронавигаторов. В ней содержалось
требование ускорить движение "Геи" еще на семь тысяч километров в секунду,
поскольку, как говорилось в петиции, "эта скорость меньше критической на три
тысячи километров, что вполне достаточно для обеспечения здоровья экипажа, а
в то же время такое ускорение значительно сократит срок путешествия".
попала в совет астронавигатороз, подписались несколько десятков человек.
Ближайшее собрание астронавигаторов было посвящено проблеме ускорения хода
ракеты; на это собрание явился и Гообар. Мнения на совете разделились
главным образом потому, что влияние близкой к световому порогу скорости на
человеческий организм еще не было изучено. Амета, Зорин и Уль Вефа
утверждали, что скорость в сто восемьдесят пять тысяч километров в секунду,
с которой они водили ракеты во время испытания, не причиняла им ни малейшего
вреда, но их экспериментальные полеты продолжались лишь по нескольку часов.
Встал вопрос: не вызовет ли дополнительное ускорение каких-либо последствий,
накапливающихся в организме и проявляющихся лишь через длительное время? В
конце заседания выступил Гообар.
детально рассматриваем проблему ускорения хода, совершенно не останавливаясь
на мотивах, побудивших часть экипажа выдвинуть это требование и поставить
его перед специалистами, на которых лежит ответственность за скорость
полета. Мои исследования дают мне возможность предположить, что скорость,
близкая к световому порогу, воздействует на чувства человека раньше, чем
нарушится нормальная деятельность человеческой психики в целом. Несмотря на
это, я все же считаю возможным увеличить скорость "Геи" главным образом
потому, что экипаж ожидает от нас конкретных действий. Это будет, довольно
рискованный эксперимент, но, даже если нарушится психическое равновесие
членов экипажа, мы вернемся к меньшей скорости и без труда ликвидируем этот
процесс.
Учитывая большой риск, это ускорение должно было растянуться на пятьдесят
дней. И уже на следующий день мы вновь услышали предостерегающий свист
сигналов; с тех пор этот свист стал повторяться ежедневно.
на нижнюю палубу нулевого яруса. Завершаясь дугообразной перемычкой, коридор
здесь соединяется с другим. В этом месте в боковой стене виден огромный люк,
закрытый бронированной плитой. Это аварийный выходной люк: именно через него
была втянута внутрь "Геи" ракета Петра с Ганимеда. Круглая выпуклая крышка
прижата к плите системой тупоконечных стальных рычагов. Их могут привести в
движение четыре автомата, стоящих по обеим сторонам выхода.. Каждый автомат
обслуживает два рычага.
не нарушаемая ни малейшим шумом, - от лабораторий это место отделяли шесть
ярусов,
Я положил руку на холодный металл и долго стоял так. Потом, успокоившись,
огляделся, не видит ли кто-нибудь моего безрассудного поступка, - потихоньку
вернулся в коридор и торопливо ушел.
со мной бывает, глубоко задумавшись и не обращая внимания на окружающее.
Вдруг я с удивлением обнаружил, что вновь нахожусь в том месте, где сходятся
оба коридора. В глубине ниши стоял кто-то. Это были два техника. Увидев
меня, они разошлись в разные стороны, не сказав ни слова. Я долго думал:
выполняли ли они здесь какую-то работу или же их, как и меня, привело сюда
то же бессмысленное влечение? Я хотел было рассказать об этом Ирьоле, но
раздумал.
двигатели, количество пациентов стало расти. Многие жалобы я знал так
хорошо, что мог сам продолжить их, едва пациент начинал говорить. Так,
например, люди жаловались на то, что их тянет смотреть на блестящие
предметы: это сильно изматывало больных.
люка. Я чувствовал, что от него тянет пронизывающим холодом пространства.
Невыразимо медленно крышка выходного отверстия начала поддаваться под
нажимом моих рук. Я проснулся с болью в сердце и уже не мог уснуть до утра.
Ериоги, Аметы и Зорина. Мы ходили по всему кораблю, беседуя и даже смеясь.
Однако гнетущее воспоминание о сне не проходило. После обеда я пошел к
Руделику. Он довольно давно работал над какой-то проблемой и нигде не
показывался. Я застал его сидящим со скрещенными ногами на письменном столе;
Прозоров Александр
Андреев Николай
Свержин Владимир
Буркатовский Сергей
Суворов Виктор
Каргалов Вадим