вскочить, свалился с кровати и, как в первый раз, уснул на полу.
Был в отчаянии, но уже по конкретному поводу - из-за ущерба, причиненного
самому себе. Все утро собирал, промывал, спасал как мог слипшиеся пленки,
подметал и приводил в порядок лабораторию, а в полдень вышел на улицу - он
опирался на трость, у него кружилась голова, но надо было купить новые
реактивы взамен уничтоженных. Вечером жаловался матери, что это, наверно,
психическая болезнь, спрашивал, не было ли сумасшедших в роду, и не хотел
верить, что она ни о чем таком не знает. По тому, как он к ней обращался,
как обвинял ее во лжи, мать догадалась, что он еще не совсем в норме -
поскольку обычно он не смел повышать на нее голос. Никогда он не держался
так агрессивно, однако можно понять возбуждение и страх человека, который
неожиданно для себя несколько дней подряд впадает в буйство. Каждый бы
подумал, что близок к помешательству. Он сказал матери, что, если подобное
хоть раз повторится, он пойдет к психиатру. Такая решительность была ему
не свойственна, раньше проходили недели, прежде чем он, порядком
измучившись от фурункулов, решался нанести визит кожнику, и даже не из-за
скупости - он имел медицинскую страховку, - просто мельчайшее отклонение
от установленного распорядка было для него невыносимо.
недосчитался нескольких кадров. Что между ними произошло, неизвестно, -
это единственный момент во всем деле, который не удалось прояснить.
матерью не возвращался больше к предположению, что он болен психически. В
воскресенье был с ней в кино. А в понедельник - сошел с ума. Это выглядело
так. В одиннадцать утра он вышел из мастерской, оставив дверь открытой, не
ответил, как обычно отвечал, на приветствие знакомого кондитера-итальянца,
у которого была лавчонка на углу, - тот стоял в дверях и первым
поздоровался с ним. Прок, показавшийся кондитеру каким-то странным, вошел
в лавку, купил сладостей, пообещав расплатиться по возвращении, потому что
тогда будет при "больших деньгах" - вообще-то он никогда не хвастался
доходами, - сел на стоянке в такси - такси он не пользовался лет десять -
и назвал шоферу адрес. Там велел ему обождать и через четверть часа
вернулся к машине, громко разговаривая сам с собой и размахивая руками - в
одной он сжимал конверт, полный банкнотов. Проклиная мерзавца, пытавшегося
лишить его заработка, он велел ехать по направлению к Нотр-Дам. Там, на
острове, заплатил шоферу сто франков, отказался от сдачи - таксист
заметил, что в конверте одни сотенные бумажки, - и, прежде чем машина
успела отъехать, начал перелезать через перила моста. Какой-то прохожий
схватил его за ногу, они стали бороться; видя это, шофер выскочил из
такси, но даже вдвоем им не удавалось справиться с оптиком. На мостовой
валялись стофранковые банкноты. Появился полицейский, втроем они сунули
Прока в машину, а тот все буйствовал. Наконец полицейский пристегнул его
наручниками к себе, и они поехали в больницу. По дороге оптику удалась
весьма необычная штука. Когда машина тронулась, он как бы ушел в себя и
лежал рядом с полицейским, безвольный, словно тряпка, а потом вдруг
рванулся и прежде, чем тот водворил его на место, перехватил у шофера
баранку. Вокруг было полно машин, и произошла авария. Такси так ударило в
переднюю дверцу ближнего "ситроена", что его водителю переломило запястье.
Наконец полицейский на другом такси доставил Прока в больницу, но там
отнеслись к нему недостаточно серьезно, отчасти потому, что он впал в
ступор, временами всхлипывал, не отвечал на вопросы - в общем, вел себя
смирно. Его оставили для обследования, а при вечернем обходе главного
врача обнаружилось, что он исчез. Нашли его под кроватью, где он лежал,
завернутый в одеяло, вытащенное из пододеяльника, так плотно прижавшись к
стене, что его не скоро заметили. Он потерял сознание от потери крови:
лезвием, которое сумел переложить из одежды в больничную пижаму, вскрыл
себе вены на руках. Его отходили, пришлось трижды переливать кровь. Потом
начались осложнения, поскольку у него было слабое сердце.
Сен-Луи. Оно как будто было не по части Сюрте, но юрисконсульт владельца
"ситроена" решил, что представился отличный случай "подоить" полицию.
Адвокат выдвинул версию о возмутительной халатности полицейского, который,
конвоируя обезумевшего преступника, позволил ему совершить наезд, в
результате чего его клиенту не только причинен материальный ущерб, но
нанесены телесные повреждения и тяжелая психическая травма. Следовательно,
полиция несет ответственность и должна выплачивать пенсию из фондов
министерства, поскольку виновный в случившемся полицейский находился при
исполнении служебных обязанностей.
информировал прессу. Поэтому дело из разряда банальных инцидентов перешло
в ранг повыше: теперь речь шла о престиже Сюрте, точнее, уголовной
полиции. Шеф поручил мне расследование.
помешательство на почве поздно проявившейся шизофрении, но чем дольше
исследовали Прока, уже после попытки самоубийства, тем сомнительнее
казался диагноз. Шесть дней спустя это был сломленный, едва живой,
внезапно постаревший, но, в сущности, вполне нормальный человек. На
седьмой день пребывания в больнице он дал показания. Сказал, что сперва
клиент уплатил ему вместо обещанных полутора тысяч всего сто пятьдесят
франков, мотивируя это тем, что не получил всех снимков. В понедельник
Прок шлифовал стекла для очков, и вдруг его охватила такая, ярость, что,
бросив все, он в чем был выбежал из мастерской, "чтобы с ним
расквитаться". О посещении кондитерской он вообще не помнил. Не мог
вспомнить и ничего из происшедшего на мосту, знал только, что закатил
клиенту в квартире скандал и тот уплатил ему сполна. В ночь после дачи
показаний его состояние резко ухудшилось. Он умер на рассвете от сердечной
недостаточности. Врачи сошлись на том, что причиной был реактивный психоз.
Хотя смерть Прока лишь косвенно была связана с тем, что произошло по
дороге в больницу, дело снова приняло серьезный оборот. Труп - всегда
козырная карта. Накануне смерти Прока я был у его матери. Для женщины
столь преклонного возраста она была весьма вежлива. Я прихватил с собой на
улице Амели практиканта из отдела наркотиков, чтобы он обследовал
лабораторию и находящиеся там химикаты. У мадам Прок просидел долго:
мышление у такой старой дамы вроде грампластинки, раз начала о чем-нибудь,
приходится набраться терпения. Под конец визита мне показалось, что я
слышу внизу, в лавке, дверной колокольчик - окно было открыто. Практиканта
я застал за прилавком, где он просматривал книгу записей.
колокольчик, но, поскольку стоял на стуле, открыв распределительный щиток
- по ходу обыска, - то не смог сразу выйти в лавку. Пришедший, слыша, что
кто-то возится, и будучи уверен, что это Прок, громко сказал:
лет, с непокрытой головой, который при виде его вздрогнул и инстинктивно
подался к дверям. Виноват был случай. Обычно люди из отдела наркотиков
ходят в штатском, но в тот день намечалось скромное торжество в связи с
награждением одного из них, а с поздравлениями следовало являться в
мундире. Торжество начиналось в четыре часа, и практикант отправился со
мной уже в форме, чтобы не возвращаться домой.
получить очки, отданные в починку. Показал квитанцию с номером. Практикант
ответил, что владелец мастерской занемог и поэтому клиент, к сожалению, не
сможет получить свои очки. Было сказано все, что можно было сказать,
однако клиент не уходил. Наконец, понизив голос, спросил, неожиданно ли
заболел Прок. Практикант это подтвердил.
только потому, что не осмеливался задать интересующий его вопрос. - А
он... жив? - спросил он все-таки наконец.
подъемную доску прилавка, чтобы выйти и проверить документы у посетителя.
Но тот стремительно повернулся и вышел. Когда практикант выскочил на
улицу, незнакомца и след простыл. Близился четвертый час, моросил мелкий
дождик, люди возвращались с работы, на тротуарах была толпа. Я, конечно,
рассердился, что практикант позволил ему улизнуть, но нагоняй оставил на
потом. Впрочем, у нас имелась книга заказов. Я спросил практиканта,
запомнил ли он номер квитанции. Нет, он не обратил внимания. В книге за
последние дни немало заказов было помечено одними инициалами клиентов. Это
не предвещало ничего хорошего. Единственное, за что я мог зацепиться, было
туманным, как облако, - поведение этого клиента. А он, видимо, неплохо
знал Прока, раз обращался к нему по имени. Без особой надежды на успех я
принялся переписывать последние записи из книги. А может, квитанции на
очки - только удобное прикрытие? Наркотики могут лежать в тайнике, который
не отыщешь за один день, если его устраивали профессионалы. Номер
квитанции может быть фиктивным. Что я думал тогда о Проке? Так, ничего
определенного. Если допустить, будто его мастерская действительно служила
перевалочным пунктом для наркотиков, то бессмыслицей было предполагать,
что Прок, получив партию товара, попробовал его первым и потому отравился.
Товар могли подменить, такое бывает, но не помню случая, когда торговцы
или посредники сами употребляли наркотики: они слишком хорошо знают
последствия, чтобы соблазниться. Я пребывал в растерянности, пока
практикант не помог мне, вспомнив, что, хотя и моросил дождь, у посетителя
Флинт Эрик
Шилова Юлия
Панов Вадим
Посняков Андрей
Маккарти Кормак
Трубников Александр