только и успел моргнуть. Не прошло и секунды, как они опять оказались
снаружи, были опущены на пол и катились к профессору.
металлический конус, который, казалось, играет в кегли.
неожиданно наступившей тишины. Профессор жадно схватил оба цилиндра,
подбежал к столу, на котором лежали листы бумаги, и начал раскручивать
первый из них. Мелкий порошок высыпался на бумагу. Несколько движений - и
на белой поверхности возникла четкая карта Марса, а рядом - Земля. Их
связывала широкая лента.
не ответил. Порошок под рисунком собрался в несколько малюсеньких значков,
похожих на ноты. Профессор уже раскручивал второй цилиндр и высыпал
содержимое на другой лист - глаза у нас прямо-таки вылезали из орбит.
знаков, - они больше походили на цифры, чем на буквы, - а рядом
вырисовывались нечеткие контуры. Я присмотрелся внимательнее. Ну, конечно
- наша лаборатория, начерченная очень странным образом, без
пространственной перспективы, совершенно плоско, как бы в геометрической
проекции. В центре - два столба и шары разрядника, но тонкий зигзаг,
обозначавший искру, был перечеркнут параллельными штрихами.
первым прервал тишину инженер, всматриваясь в рисунок.
преобразования и, добавлю, он чрезвычайно любезен. Не уверен, что я на его
месте вел бы себя так сдержанно после подобной вивисекции... При его-то
возможностях. - Профессор просто излучал восторг. Каждая морщинка на его
давно не бритом лице источала удовлетворение, даже искорки в очках,
казалось, весело подмигивают. Он похлопал нас по плечам, установил штатив
подготовленного заранее фотоаппарата и запечатлел рисунки, а затем
осторожно ссыпал порошок в цилиндрики. Мы дышали тяжело, как после долгого
бега. - Думаю, на сегодня довольно, - сказал профессор. - Уже одиннадцатый
час, а мы не спали почти две ночи.
он ведь не лабораторная морская свинка.
скептически бросил доктор.
положено, во всяком случае, он уже знает, что мы не абсолютные дикари.
Значит, Бог с ним, пусть сидит здесь.
осторожный синьор Джедевани сразу же поддержал его.
Ничего не выйдет, милейший синьор, разве что вы просидите здесь всю ночь,
наблюдая, пульсирует ли в оконце нормальная жизнь, иначе придется сделать
ему укол и вложить "пузырь" обратно в конус.
инженер Финк полностью демонтировал его собственную энергетическую атомную
установку.
нами, а валяется наверху, без чувств? - иронично спросил профессор. -
Откуда вы знаете, что именно он демонтировал, а чего нет? Ясно, что
загадочная для нас жидкость нашему гостю невероятно нужна, может быть,
абсолютно необходима. Поэтому пусть она в нем сидит, а мы пойдем баиньки,
- говоря это, он подошел к мраморной доске распределительного щита и
принялся выключать дуговые лампы.
профессор и продолжал выключать лампы. Нам не оставалось ничего иного, как
покинуть зал. Когда мы собрались у лифта, профессор сказал: - Неплохо бы
поужинать, господа, а?
к бедняге Финку. И позовите, пожалуйста, Фрэйзера. Пусть Бэрк приготовит
все в столовой.
горячечным беспокойным сном. Доктор проверил его пульс, сделал укол
успокоительного и велел всем выйти.
неверный свет отлично успокаивал нервы.
электроплитке, так что отсутствие повара не ощущалось. После ужина
профессор принялся катать хлебные шарики по столу.
марсианин отреагировал на наши рентгеновские депеши подобным же
излучением. Я предпочитал этого не записывать, хотя мог бы установить в
зале несколько чувствительных счетчиков Гейгера с автоматическими
регистраторами. Просто запись в любом случае оказалась бы нам непонятна:
ведь мы не умеем прочесть даже сигналы собственного электроэнцефалографа,
что же говорить об электрическом языке марсиан. Опыт удался, мы сможем
общаться изображениями, картинками, постараемся научить его каким-нибудь
знакам, может быть, рисуночному алфавиту, а возможно, и он нас научит
чему-нибудь новому, чтобы облегчить контакт. Во всяком случае, хочу
надеяться, что самое худшее позади. Незачем ухмыляться, доктор, так хитро
и иронически. Дай Бог, чтобы это предсказание сбылось. Может быть, у вас,
коллеги, есть какие-нибудь предложения?
мозгу, если судить по функционированию, а не строению. Видимо, он
воспринимает только суть, истоки явлений, а не их побочные, внешние
проявления: голос, свет для него не так важны, как энергетические
изменения характера излучения, перепад потенциалов. С другой стороны,
количество "картин", которые можно ему таким способом передать, достаточно
ограничено. И мне кажется, для передачи пригодны только конкретные
понятия, но не хорошие, добрые, дружеские настроения, о которых,
инструктируя меня, писал профессор...
5
потому что на кровати тихо постанывал инженер, и погрузился в сон, словно
в мрачную бездну. Разбудил меня мощный гул. Я вскочил и, полупьяный от
сна, бросился к окну. Было тихо, только над прудом поднималось легкое
облачко утреннего тумана. Неужто гул мне просто приснился? Вполне
возможно. Я быстро оделся и, мельком взглянув на все еще спящего Финка,
выбежал в коридор. Тихо и пусто. Теперь я ощутил, что пол слегка дрожит.
Что такое? Генераторы включены? Я почувствовал обиду на коллег, не
разбудивших меня своевременно. Оказалось, что лифт не работает,
по-видимому, использовали всю мощность сети. Я сбежал на первый этаж
немного обеспокоенный, слыша и чувствуя усиливающуюся вибрацию стен и
воздуха. В большом монтажном зале все собрались у стены напротив
маленького черного конуса, который мягко переваливался с боку на бок и,
казалось, беседовал с ними - это было и страшно и смешно.
стоявшем в зале диком грохоте нормально общаться было невозможно.
Фрэйзер.
беседа! С помощью маленького проектора они высвечивали на экране то ли
какие-то модели, то ли эскизы, которые профессор помещал на столик
проектора. Все происходило так быстро, что я не успевал рассматривать
отдельные картинки, но профессор этого вроде бы не замечал. Все выглядело
немного глуповато. Мне казалось, что я как бы выброшен за борт, как бы не
нужен, - стою с заложенными за спину руками, ничего не понимая в
происходящем...
покатились по полу, и профессор принялся высыпать порошок на
приготовленные заранее листы бумаги.
- опять же странные значки, напоминающие ноты. Что-то вроде схемы
планетарной системы, длинные концентрические эллипсы, густо усыпанные
таинственными значками. Все молчали, вглядываясь в эти изображения.
Наконец заговорил Джедевани:
может, он болен?
- но смолчал.
включить ток. Загудели, завыли электромоторы, начинающие работу басовым
гулом, от которого дрожали стальные крепления; гул этот отозвался более
высокими аккордами в изломах потолка и наконец перешел в пронзительный,
высокий звук. Конус снова ожил, закачался и вдруг... пошел. Он шел
неуклюже, как бы неуверенно, но тут его остановили кабели, тянувшиеся от
генераторов. Он был словно на привязи. Сам он того хотел или просто не мог
освободиться? Мне невольно почудилось, что я встал на его сторону, хочу,
чтобы он вышел на волю, за пределы назначенных нами границ. Не знаю, как
Корнев Павел
Корнев Павел
Панов Вадим
Самойлова Елена
Афанасьев Роман
Бажанов Олег