Чтение 8–й страницы книги ~Сказки о рыбаках и рыбках~

Валентин торопливо отмотал назад пленку, чтобы повторить эпизод. И опять пошел странный разговор между мальчишкой и рыбкой. Но уже не совсем такой, как в первый раз. Порой - с иными словами, иными жестами... А потом вдруг Маленький Рыбак оглянулся - прямо на Валентина. И вздрогнул - будто испугался, что подслушивают. И все погасло, полетел предохранитель. И больше увидеть эту сцену не удалось. Она оказалась начисто стерта вместе с окончанием предыдущего эпизода.

Валентин рассказал о случившемся Сашке.

- Мудрит красавица, - заметил тот. - Этого я и опасался.

- Ну... а что плохого, если мудрит? Даже интересно.

- Интересно, конечно, да только... непонятно. Принципы непонятны. Не люблю я, когда мои детища лезут за разрешенные параметры... Слушай, а может, это сам твой Рыбак такой непослушный? Или обстоятельства его жизни нам не подвластны? А наша голубушка эти обстоятельства только отражает?

- Ну тебя... - Валентину даже зябко сделалось. - Я впечатлительный и с детства не люблю сказки про привидения...

- Тут не привидения. На них компьютеры, даже весьма одушевленные, не реагируют... Ладно, поглядим...

А через несколько дней, поздно вечером, покопавшись в потрохах машины, Сашка позвал Валентина:

- Погляди, что она выдает...

"Выдавала" машина то, на что и намека не было в сценарии. Под сизыми облаками зеленела бугристая степь. Маленький Рыбак в красном плаще и княжеской шапке шел через траву. Остановился, посмотрел на две стороны. Слева мчалась на него конная лава. Справа тоже катился вал всадников со склоненными копьями. Мальчик сжал губы и сдернул шапку. Поднял ее во вскинутой руке - таким сигналом пытаются остановить мчащийся поезд. Но две конные армии в нарастающих криках и громе копыт мчались друг на друга, готовые смять и себя, и - между делом - вставшего на пути мальчика... Валентин увидел крупно мальчишкино лицо - не нарисованное, живое - со сжатым ртом, со страхом и, главное, с нестерпимой, жгучей обидой в глазах...

Так это было страшно и горько, что Валентин даванул клавишу "стоп". Фильм замигал, мелькнула чья-то крупная, словно останавливающая движение ладонь, и... лента побежала назад. Может быть, Валентин спутал клавиши и пустил обратную перемотку?.. Он отупело просмотрел до конца (вернее, до начала), как бегут задом наперед уже знакомые кадры. Мелькнуло наконец название, ровно и пусто засветился, стал плоским экран. Валентин оторвался от окуляра. Машинально глянул на счетчик пленки, ожидая увидеть на шкале ноль. Но пленка была смотана вперед. Словно машина, испугавшись своего, ею самой придуманного сценария, решила продолжить фильм обратным бегом времени. Все вернулось к исходному моменту, когда мальчик ловит в бочке солнечную рыбку...

Сашка сказал, что все это ему ох как не нравится. И распотрошил свое изобретение. Что-то переделал. Увеличил, кстати, экран и вернул Валентину стекло от трубы... С той поры машина сделалась послушной. Но "Сказку о рыбаке" Валентин ей почти не доверял. Начав фильм почти заново, он теперь весь его делал вручную... А на машину поглядывал с опаской и виноватостью, словно они вдвоем потревожили что-то неведомое и чуть не погубили маленького Князя... Впрочем, скоро стало не до машины, не до фильма...

Конечно, сейчас, у костра, Валентин рассказывал эту историю не так. Без копаний в своих страхах и сомнениях. Просто поведал, как придумывал про встреченного в Ручейковом проезде мальчика сказку, и эту сказку изложил ребятам, приделав к ней благополучный конец, а потом рассказал случай с капризной машиной. Как она вдруг решила перестроить сценарий по-своему, чуть не натворила в сказке беды, испугалась и пустила фильм обратно, от греха подальше...

- О чем это говорит? - закончил он. - О том, что нельзя позволять компьютерам соваться в искусство. А то в последнее время слишком уж много разговоров пошло: "Компьютер рисует, музыку пишет, стихи сочиняет получше некоторых поэтов..." Они, пожалуй, насочиняют, дай им только волю...

На самом деле все было, конечно, не так просто. И Валентин, и Сашка подозревали тогда, что настоящим концом сказки был не счастливый, а тот, что хотела показать машина. Не успела. Или передумала. Пустила время вспять...

В те дни, когда размышляли об этом, Валентин с горьким юмором (а может, и без юмора) спросил у Сашки: не может ли машина и человека перемотать на несколько лет назад? Если человек сделал в жизни глупость и теперь это грызет его, а изменить сделанное нельзя...

Уж во второй-то раз Валентин в злополучный день вербовки разговаривал бы с Артуром и Данилычем совсем иначе...

- Человек - не кино, - понимающе сказал Сашка. - Да и к тому же где гарантия, что при повторении ситуации человек не наделал бы еще больших глупостей?

На том и кончился разговор...

Да, не расскажешь никому о своих терзаниях. Это не сказка у костра...

Ребята потихоньку зевали. Сучья в костер подбрасывали не так часто, и он делался меньше, словно тоже поддавался сонливости. Зато поднялась над черными деревьями луна и набирала теперь силу. Это был большой белый шар с пятнами. Он казался тяжелым, словно был налит светящейся ртутью. Странная была луна, нездешняя какая-то. И при таком ее свете вполне могли появиться звездные пришельцы. Или случиться еще что-то загадочное.

Наверно, об этом подумал не один Валентин. Потому что все разом уловили в отдалении легкие шаги. Все одинаково вздрогнули, придвинулись к Валентину (даже Ласьен с компанией) и перестали дышать. А через секунду Гошка Понарошку спросил шепотом:

- Это они, да?

Это были не они. Вышел к огню незнакомый мальчик.

БЛОКАДА

Судя по внешности, это был городской мальчишка - наверно, житель одной из ближних дач. Лет двенадцати или тринадцати. В белой майке с синим парусным кораблем и надписью "Fregatte" на груди, в помятых шортах со множеством блестящих заклепок на поясе и карманах (они сверкнули при огне), в сандалиях-плетенках на босу ногу. Будто ненадолго вышел из дома погулять. Ноги были в порезах от осоки, светлые, стриженные "по ушам" волосы растрепаны, в них запутались травинки и листики. Но смотрел мальчик спокойно, словно зашел на двор к знакомым.

Оказавшись на свету, мальчик неторопливо проговорил:

- Здравствуйте... - У него был заметный (похожий на прибалтийский, но помягче) акцент.

Ребята зашевелились, кто-то бормотнул "привет", и все почему-то вопросительно уставились на Валентина.

Валентин сказал:

- Здравствуй. Как ты здесь оказался?

Мальчик слегка сдвинул брови: или что-то вспоминал, или обдумывал. И ответил наконец:

- Признаться, я и сам пока отчетливо не представляю...

Кто-то хихикнул. Сенчик передразнил вполголоса мальчишкин акцент. Шамиль потянулся, чтобы дать насмешнику по шее.

Гошка спросил:

- А может, ты этот... ино-пла-не-тянин? Правда или понарошку?

- Кто, я? А! Ну, может быть. - Мальчик вдруг улыбнулся. - В известной степени...

Тогда все с облегчением засмеялись. И Валентин тоже.

- Садись с нами... Ты что, заблудился?

Мальчик неторопливо сел поближе к огню, подышал на ладони, потер ими расцарапанные ноги.

- Заблудился?.. - Он посмотрел на всех по очереди. - Пожалуй, следует сказать, что да...

Опять кто-то хихикнул. Мальчик глянул в ту сторону. И объяснил уже без акцента:

- Меня, разумеется, найдут. Друзья... Но искать будут прежде всего там, где люди... Можно, я побуду с вами?

- Да ради Бога! - воскликнул Валентин. И вдруг забеспокоился: - Послушай, скажи честно. Может, ты, грешным делом, удрал из дому?

Мальчик глянул непонимающе. Но через секунду засмеялся опять. Без обиды:

- Ну посудите сами! Разве убегают из дому так налегке? И не куда-нибудь, а в болото!

Выражался он, пожалуй, чересчур по-взрослому, но на акцент не было уже и намека. Речь теперь звучала совершенно как у здешних мальчишек: с этаким чуть уловимым намеком на ощетиненность и насмешку. А раньше-то что же? Притворялся?

Не дожидаясь новых вопросов, мальчик объяснил:

- Видите ли, я живу в поселке Лесной Шорох... Не слышали? Про него почему-то мало знают. Он маленький... Под вечер я пошел за рощу: показалось, что там эти самые... инопланетяне. Хотел посмотреть. Но не рассчитал время, стало темно, я заплутал в кустах. Потом это болото... Вот так...

- Но тебя же, наверно, весь поселок с фонарями ищет! - воскликнул Валентин.

- Вовсе нет. Мы жили на... даче одни, без взрослых. С приятелем. Родители его уехали. Ребята, наверно, думают, что я отправился домой, в город, я сегодня говорил им, что собираюсь. Так что хватятся меня не раньше, чем завтра к вечеру. Да и то не испугаются сразу...

- Ты ведь, наверно, есть хочешь! - спохватился Валентин.

- Нет, ничуть не хочется, спасибо... Если я что-то и хочу, то прежде всего спать... - признался мальчик. И откровенно зевнул.

- Да мы все уже спать хотим, - сказал Валентин. - Правда, ребята? Пошли...

Залили костер. Луна сделалась еще ярче, раскидала по траве длинные тени.

- Как тебя зовут? - спросил у мальчика Валентин.

- Юр... Юрик.

Юрик прижился. В первый же день с утра он повел себя так, словно давным-давно был в этой компании. По просьбе Алены охотно отправился с Кренделем щепать лучину для плиты, на которой готовили завтрак. Весело и умело успокоил и помирил Гошку и Настюшку, которые что-то не поделили и чуть не подрались (Гошка даже ревел потихоньку). Деликатно сторонился Ласьена и быстро сошелся с Шамилем. Он и Шамиль были чем-то похожи друг на друга: не внешностью, а самостоятельностью и спрятанной в характере командирской жилкой...

День прошел беззаботно. Не спеша готовили еду, долго купались в прогретой воде пруда, гоняли на лужайке мячик. Потом Ласьен с дружками опять гулял по окрестностям (ну и наплевать), Алена и Шамиль сидели с книжками в беседке, остальные строили на пустыре индейский вигвам. Юрик умело помогал им.

Только Илюшка Митников был невесел и один раз озабоченно спросил:

- Валентин Валерьевич, а вы точно уверены, что мы уедем отсюда вовремя?

- Совершенно уверен, - бодро отозвался Валентин. И подумал, что почему-то не очень уверен...

Вечер подоспел незаметно. Валентин сказал Юрику:

- Что-то никто не приходит за тобой... Да и как догадаются, что ты здесь?

- Почуют, - объяснил Юрик. Как-то виновато и уклончиво.

- А почему бы тебе не вернуться в ваш Лесной Шорох самому? Мы тебя проводим. Далеко это?

Юрик опустил голову.

- Вы думаете, я знаю? Я же первый раз в этих местах...

- А в Краснохолмске ты где живешь? У вас есть телефон? Можно позвонить отсюда...

- Телефон? Есть... Только... мама и папа уехали в дом отдыха, квартира пуста...

"Что-то ты крутишь, голубчик", - подумал Валентин. И посмотрел на мальчишку в упор. Вернее, в его пушистое, с травяным мусором в волосах темя, потому что голова у Юрика была опущена. Они разговаривали, оставшись вдвоем в лагерной столовой после ужина. Неяркий свет лампочки мешался с закатным солнцем, бросавшим лучи сквозь марлевые занавески. При этом свете видно стало, как наливаются краснотой Юркины уши. Он вдруг прошептал, царапая сандалией половицу:

- Валентин Валерьевич, не прогоняйте меня, пожалуйста... Мне теперь некуда деться. А здесь меня найдут обязательно...

- Ну, тогда объясни правду: что с тобой случилось?

- Я объясню обязательно... Только попозже, ладно?.. Да вы не бойтесь, я не беглец какой-нибудь! - Он вскинул печальные, с большущей просьбой глаза. - Никаких неприятностей у вас из-за меня не будет, честное-честное слово!

И Валентин поверил. И подумал: "Зачем копать душу у мальчишки? Пусть живет. А то, глядишь, уйдет неизвестно куда, хуже будет... А послезавтра так или иначе все кончится..."

Потом опять был вечер у костра. Ленивые разговоры о том о сем. Несколько раз проплывали над лагерем неторопливые НЛО, но приземляться не пожелали, и никаких контактов, конечно, не случилось. "Дурь одна", - думал Валентин.

Второй день прошел, как и первый: неспешно, слегка бестолково и без всяких происшествий. А на следующее утро оказалось, что продуктов осталось только для завтрака. Автобус же должен был приехать лишь под вечер.

Валентин ругнулся и пошел в лагерную контору: звонить в город, чтобы пошевелились и прихватили еды.

Но телефонный аппарат был безмолвен, как чугунный утюг. Случайность? Или тут что-то не то? Вернее, наоборот "то"! Одно к одному... "Ладно, не будем трепать себе нервы раньше срока", - решил Валентин. А ребятам сказал:

- Приключения есть приключения. Робинзону приходилось труднее...

- Не помрем! В кладовке мы с Кренделем полкуля картошки раскопали, - похвалился Кудрявость Номер Один. - Правда, дряблая малость, да в костре печь можно...

Для обеда сэкономили буханку хлеба и банку тушенки, приготовили картофельную кашицу с мясными прожилками. Мишка Дыров, приятель-адъютант Ласьена, проворчал в сторонке:

- И так жрать нечего, дак еще нахлебник-дачник тут же...

Ласьен дал Мишке леща и оглянулся, ища одобрения. Валентин отвернулся. Юрик всего этого, к счастью, не видел и не слышал. Он и Сопливик на костровой площадке готовили сучья и щепки. Словно знали заранее, что вечером автобуса не будет. Любопытно, что Юрик относился к Сопливику с заметной симпатией. Не только не прогонял от себя, но часто о чем-то с ним разговаривал. И если дело какое-то, они, как правило, оказывались в паре. Сопливик тихонько цвел от этой мимолетной дружбы и даже перестал липнуть к Валентину. Но впрочем, все равно часто крутился неподалеку, на глазах...

Вечером автобус не пришел. "Как и следовало ожидать", - с тихой яростью подумал Валентин. Телефон, естественно, не работал.

Снова провели вечер у костра, закусывая разговоры испеченной в углях и посоленной картошкой (соли-то хватало!).

Когда все улеглись (а случилось это чуть ли не в полночь), Валентин при свете чудовищно располневшей, тяжелой луны пошел опять в кабинет начальницы со слабой надеждой на чудо: вдруг заработал телефон?

Чуда, разумеется, не было.

Когда Валентин шел обратно, его встретила у крыльца спальни Алена.

- Валентин Валерьич, Илюшка Митников не спит, плачет...

Илюшка плакал тихонько. Подрагивал под натянутой простыней плечами, всхлипывал в подушку. Валентин присел на краешек его кровати. Положил руку Илюшке на голову. Тот притих. Валентин поднял мальчишку, посадил к себе на колени, будто малыша (и ощутил на расстоянии, как ревниво напрягся в своей кровати Сопливик; ничего, потерпишь).

- Ну, что ты, Илюшка... Чего ты так боишься? Никто от тебя не откажется из-за опоздания... Они, наоборот, беспокоятся за тебя сейчас...

Он опять всхлипнул:

- Сперва беспокоятся, а потом... надоест...

- Разве может надоесть тот, кого любят? Смешной ты, честное слово...

- А почему автобуса нет?.. Может... это нарочно...

- Просто из-за разгильдяйства чиновников. Обычное дело.

- А если и завтра не будет?

- Утром я пойду на шоссе, там телефоны-автоматы городской линии... Или уговорю водителя какого-нибудь пустого автобуса отвезти нас в Краснохолмск, деньги у меня есть, не разорюсь... Так что завтра ты будешь веселый и счастливый, поверь мне.

Илюшка вздохнул со всхлипом, но уже успокоенно...

- Спи и не думай о плохом... - Валентин уложил его и сам лег на свою кровать - ближнюю от двери. Не раздеваясь.

Юрик тихо поднялся, подошел к окну. Сел на подоконник, прислонился к косяку. Наверно, смотрел на луну. Или ждал чего-то? Валентин не стал окликать его. Уснул...

Утром телефон по-прежнему мертво молчал. Создавалась уже явно ненормальная обстановка. Инстинкт подсказывал даже какую-то опасность. И голос Валентина приобрел сдержанно-командирское звучание.

- Шамиль! Раздувай костер, испечете картошку. Я двигаюсь на шоссе. Я и... - Валентина словно толкнуло. - Юрик! - Он заметил, как опять ревниво напрягся Сопливик. Однако в разведке нужны не такие вот липучки, а деловые ребята постарше. Вроде Шамиля или Юрки. Но Шамиль должен остаться командиром здесь...

В лагерной кладовой нашлись два велосипеда (на одном раскатывал в свое время Мухобой). Валентин подкачал колеса, подогнал для Юрки седло, и они покатили по проселочной дороге - рядышком, по двум травянистым колеям.

Велосипеды были старые, да и путь - не асфальт. Но до шоссе не больше шести километров, и Валентин рассчитывал добраться самое большее за полчаса. Молча давили на педали. Только где-то на полпути притомившийся Юрик выдохнул:

- Давно не ездил на такой... бабкиной прялке... Это мой друг Филька Кукушкин так про свой велосипед говорит - "бабушкина прялка"... Он маленько на Женьку похож.

- Велосипед?!

- Филипп. Филька... - засмеялся Юрик.

- А... на какого Женьку? - не понял Валентин.

- Ну, на здешнего, на Протасова...

"На Сопливика!.. Значит, он - Протасов..."

Юрик сказал:

- Только Филипп побойчее... И не сирота...

- А у тебя какой велосипед? - спросил Валентин, чтобы сменить разговор. - Или никакого?

- У меня... боевая лошадь, - почему-то вздохнул Юрик. Видать, пошутил так.

И в этот момент им перегородил дорогу черно-белый полосатый шлагбаум. Которого здесь, в лесу, никогда не было.

С обочины шагнул навстречу парень в пятнистом облачении, в такой же кепке с большущим козырьком и полевой армейской кокардой. С маленьким автоматом под локтем.

- Куда?

- Туда, - сразу наливаясь раздражением в ответ на казарменный тон, сказал Валентин. - К шоссе, естественно.

- Не положено.

- Не положено, так положи... - не сдержался Валентин. - Позови начальника.

Парень пожал плечами, поправил под локтем короткоствольную машину. Дунул в сиплую дудку, вроде боцманской.

В кустах пряталась раскрашенная под плащ-палатку фанерная будка. Оттуда выбрался широкоплечий, черноусый. Тоже в камуфляже. Старше первого. У левого локтя нашиты четыре желтых квадратика, знак вместо погон. Мода сейчас такая пошла у всяких "спецов" и прочих пятнистых героев. Капитан, значит...

- Командир, пузом прут, - сказал часовой, хотя никто пузом не пер. - На шоссе им...

- Вертайте назад, - с зевком велел пятнистый капитан.

- С какой стати?

- С такой, что сказано...

- Сказано непонятно. - Валентин еле сдерживался. - Объясни тогда, где объезд.

- Нет никакого объезда! - Капитан зло зыркнул на бестолкового штатского. - Сиди дома и не рыпайся!

Ощущая за поясом "бергман", Валентин внятно проговорил:

- Ты не хами, генерал. На новобранцев можешь пасть разевать, а я не у тебя в гарнизоне...

Они встретились глазами. Капитан сказал негромко:

- Вот прикажу ребятам отвести в овраг и объяснить... Никто потом не найдет. Пацана только жаль...

- У меня их там еще одиннадцать! - гаркнул Валентин. - Без жратвы, без связи! Мне их вывозить надо! А вы...

- Вся страна без жратвы, - ухмыльнулся капитан. - Потерпите...

- Кто должен терпеть? Дети? Из-за того, что тут у вас идиотские учения или еще какая-то дурь?

- Тут зона, - вкрадчиво объяснил капитан. - Понял, фраер? Зона. И не у нас, а у вас. И сидите, пока не откроют. А будете соваться - могут и пальнуть. Есть полномочия.

- Ну еще бы! - взвился Валентин. - Полномочий у вас всегда больше всех!.. А может, уже случилось? Может, господин военный министр уже глава государства? Тогда понятно. Такие, как дорвутся до власти, - прежде всего зоны и война с детьми! И безопасно, и впечатляет...

- Доскребешь... - пообещал капитан и сузил глаза. А часовой поддернул автомат.

"Не знают, кретины, что мог бы их обоих положить на месте..." - эта мысль доставила Валентину некоторое удовольствие.

- Ладно, Юрик, поехали...

Метров через десять Валентин не выдержал, оглянулся.

- Жаль, мы не одни. Я бы показал тебе "объяснение в овраге", Гарнизонный герцог... Рожу твою усатую я запомню...

- Мотай, мотай, - отозвался капитан, уже спокойно.

Когда отъехали, Валентин сумрачно сказал Юрику: