Михаил Бабкин.

Слимп.

Глава 1. Самое Лучшее Изумительное Майское Пиво!

Вообще-то Семђн вовсе не собирался переноситься в один из Истинных Миров,
больно ему это надо было! Тем более вот так вот, с бухты-барахты, не
подготовившись, в нетрезвом виде и даже рюкзачок походный не собрав. Но так
уж получилось! Так уж вышло. И виноваты во всђм были водка и пиво - правда,
очень хорошее пиво, не разливное с пивзавода, а бутылочное, марочное и
очень хмельное. Часто покупать себе такое пиво Семђн не мог, средства не
позволяли - откуда деньги у студента. А вот потреблять его, тем более
бесплатно - да сколько угодно! Главное, чтобы такого пивка было побольше,
обстановка подушевнее и, главное, без суеты, с умным разговором, неспешно,
со вкусом. И вот оно всђ сошлось - и бесплатное пиво, и душевная
обстановка, и разговоры. И Истинные Миры в нагрузку, будь они неладны.

А дело было вот как: один хороший знакомый Семђна купил себе домик на
окраине города. Ну не очень чтобы домик, так, развалюху бревенчатую.
Новостройка до этого района ещђ не добралась, потому старых домов здесь
хватало и, что самое главное, продавали их не дорого. Причђм за рубли, а не
за доллары.

Хороший знакомый, Витя Филиппов, был небогатым художником, который давно
мечтал о собственной мастерской, где можно было бы творить бессмертные
полотна и по необходимости прятаться от жены - витина жена довольно
отрицательно относилась к его творчеству как таковому. Потому что
творчество и водка у Вити шли почему-то рука об руку, не принося большого
достатка в семью.

Удачно продав последнюю картину, не истратив ни копейки на любимый напиток,
Витя взял да и купил себе домик под мастерскую. Резко так купил, неожиданно
даже для себя самого. А так как домик был уже много лет нежилым, мусору в
нђм накопилось преизрядно как от прежних жильцов, так и от вездесущих
бомжей, то пригласил художник Филиппов своих близких друзей для генеральной
уборки своей долгожданной мастерской. С соответствующим угощением после
грязной работы.

Уборку закончили вечером, когда уже совсем стемнело. Весь мусор вынесли
поближе к рощице, которая была рядом, почти за окнами избушки, и сожгли.
Костровое пламя и дым разогнали комаров; огонь был такой сильный, что
Семђну даже стало жарко, хотя стоял он от костра за десяток шагов и одет
был довольно легко, старенькие джинсы да рубашка-безрукавка - что ещђ надо
летом? Полная луна, июньская вечерняя прохлада, треск сгорающих деревяшек и
далђкое кваканье лягушек напомнило Семђну его славное пепсикольное детство.
Печђную картошку напомнило. А ещђ напомнило горячие шашлыки из более
взрослой жизни, с водкой и застольными песнями.

Наверное те же самые воспоминания прорезались у остальных участников
трудового десанта: возле костра никто задерживаться особо не стал, все
поспешили к домику. К положенному угощению. К накрытому столу.

Семђн тоже собрался было уходить, но напоследок всђ же обошђл костђр
кругом, так, на всякий случай, проверяя, не осталось ли на земле чего из
мусора, того, что не попало в огонь; не тлеет ли где ненароком сухая трава
- роща ведь неподалђку! Да и домик деревянный, мало ли что... Далеко ли до
пожара. Тем более, что после угощения следить за огнђм будет просто некому.
Скорее всего.

Вот тут-то Семђн и наступил кроссовкой на свою судьбу - вернее, на папку.
Папка была самая обычная, картонная, с верђвочными тесђмками: один бок
папки был обуглен. Видимо, она соскользнула с мусорной горы ещђ в самом
начале, когда пламя только разгоралось и потому уцелела. Хотел было Семђн
кинуть еђ в огонь, да передумал - папка была увесистая, чем-то туго
набитая. Кинуть еђ просто так в костђр, даже не заглянув внутрь... Семђн
взял папку и, рассеянно помахивая ею, пошђл к избушке-мастерской, на огонђк
в окне.

Посреди небольшой комнаты, теперь чистой и уютной, стоял ободранный стол,
оставшийся в наследство от бывших жильцов, крепкий и надђжный - даже бомжи
не смогли его сломать, хотя наверняка пытались. Вокруг стола, на овощных
ящиках, по-простому, сидела вся честная гвардия: сам Витя-художник и его
знакомый Андрей Давыдов, журналист и непризнанный писатель; Алексей
Ивтушенко, единственный очкарик среди присутствующих, признанный бард и
карикатурист; ещђ пара мужиков, с которыми Семђн лично знаком не был, но в
лицо знал - они работали в местной газете, куда Семђн регулярно носил свои
рассказы. В общем, застолье обещало быть интересным. Не скучным.

На столе, на газетной скатерти, стояла зажжђнная керосиновая лампа, горкой
лежали бутерброды с колбасой, рядом, в миске, ждали своей участи сочные
помидоры вперемешку с зелђными пупырчатыми огурчиками; ещђ был свежий
молодой лучок, крупно нарезанный хлеб и обязательные плавленые сырки в
круглых баночках. И бутылки, самые разные, в основном водка дешђвых сортов.
Из вина было несколько пузырей классического портвейна, на любителя;
особняком стояло марочное пиво. Пива было много.

- Ну, друзья мои, - пробасил хозяин, оглядывая стол и гостей тђплым
взглядом, - чем богаты, тем и... - и, не закончив фразу, махнул рукой и
потянулся за ближайшей бутылкой. Зазвенели стаканчики-стограммовки,
забулькала водка: праздник начался. Семђн выпил полстаканчика водки за
здоровье хозяина, полстаканчика за хату, чтобы стояла и не разваливалась, а
больше водку пить не стал, приналђг на пиво. Не любил Семђн
сорокоградусную, не жаловал еђ. То ли дело пиво! Самый демократичный и
вкусный напиток. Безвредный.

Вот этот безвредный напиток и подвђл Семђна, потому как лђг на водку, да
ещђ с устатку и на пустой желудок. Но это потом случилось, а пока что сидел
Семђн на ящике, плечом к плечу с бардом Ивтушенко, попивал тђмное пиво из
горлышка и понемногу грыз бутерброд - есть ему что-то расхотелось.

После двух-трђх стопок друзья-собутыльники развеселились. Пошли разговоры о
делах светских, о скандалах городских, о новостях не очень афишируемых -
как-никак, а народ здесь собрался к информации доступный, газетчики, одно
слово. Однако темы себя быстро исчерпали - светская жизнь, в отличие от
столицы, здесь не бурлила, была серая и тоскливая. Скандалы были мелкие,
без должного размаха, и вызывали не изумление и возмущение, а одно лишь
раздражение своей убогостью. Не афишируемые новости касались лишь бюджетных
злоупотреблений местной администрации, купленных должностей и непонятных
перестановок в городском управлении. Какой город - такие и новости.

Семђн немного заскучал. Решив дождаться, когда собеседники наконец дойдут
до нужной кондиции, когда пойдут анекдоты и общий трђп на более интересные
темы, он временно отошђл от разговора. А так как просто сидеть и наливаться
пивом было скучно, то достал Семђн папку ту обгорелую, под себя вместо
сидушки подсунутую, положил еђ на колени и развязал тесђмки.

Где-то в глубине души надеялся Семђн, что в папке окажется что-нибудь
неожиданное, особое - может, рукопись какая, о делах давних повествующая,
которую можно было бы переработать и издать. Или какие другие бесценные
документы, таинственные и жутко важные. Компромат какой-нибудь. Откровения.

Но ничего подобного в той папке не было. А была в ней толстая пачка газет,
пожелтевших от времени, местных и центральных. Очень, очень старых газет,
конца сороковых - начала пятидесятых годов. С одной стороны, конечно, жаль,
что не рукопись... Но с другой, если разобраться - весьма даже любопытная
находка! Настоящее свидетельство давно минувшей эпохи. Сиюминутное
отражение неизвестной Семђну действительности, далђкой от него, как неолит.
Или даже как юрский период.

Было Семђну от роду двадцать два года, был он молод, здоров, неплох собой -
плечист, роста выше среднего, темноволос - и он, разумеется, никак не мог
застать тех времђн, когда печатались эти газеты. И вообще о годах
прошедших, до своего рождения, имел он крайне смутное, противоречивое
представление, больше созданное телевидением, чем школьными учебниками
истории. История - впрочем, также как и политика и бизнес - его никогда
особо не интересовала, даже в школе, хотя большинство его сверстников уже в
начальных классах прекрасно осваивали азы купли-продажи. А о политиках
знали гораздо больше, чем учительница математики о свођм предмете. Вот
такой он был неправильный, этот Семђн! Не от мира сего. Наверное потому и
не пошђл он в большой бизнес по окончанию школы, и в малый не пошђл. А
поступил в технический университет, где обучался последние годы всяким,
мало кому сейчас нужным премудростям. И зачастую жалел об этом свођм
необдуманном поступлении, потому что уже на втором курсе понял, что
техникой ему заниматься неинтересно. А интересно Семђну было писать всякие
фантастические истории, в которых придуманная им действительность была
гораздо интереснее, чем та, в которой он жил. Для Семђна, разумеется. И
неоднократно подумывал Семђн бросить к чђртовой матери опостылевшую ему
учђбу, уехать в Москву из родного города и поступить там в литературный
институт, чтобы обучиться писательскому делу по серьђзному,