основных ворот, ведущих во дворец, а к небольшому проходу, вокруг которого
столпилась группа людей в лохмотьях, по виду ничем не отличавшихся от их
собственных одеяний. У некоторых в руках были свечи. При их прерывистом
свете Миляга увидел, что среди собравшихся нет ни одного неувечного.
Пятом Доминионе? Я думала, они погибли именно там.
представлениях...
святых?
калек. - На исцеление?
только чудо. В этой больной, покрытой гнойными язвами, изувеченной массе
некоторые выглядели такими слабыми, что, казалось, им не протянуть до утра.
революция не настолько отвлекла святых, чтоб это помешало им явиться.
заработавшего двигателя, приведший толпу в неистовство. Превратив костыли в
оружие и брызгая зараженной слюной, инвалиды боролись за то, чтобы оказаться
поближе к благодати, которая вскоре должна была на них излиться. Никетомаас
толкнула Милягу вперед, в гущу битвы, где ему пришлось драться, несмотря на
стыд, который он при этом испытывал, а иначе ему поотрывали бы руки и ноги
те, у кого конечностей было меньше, чем у него. Пригнув голову и раздавая
удары направо и налево, он стал пробиваться вперед, к открывающимся воротам.
возгласы у присутствующих и один недоверчивый возглас у Миляги. Заполняя
собой весь проход, вперед выкатывалось пятнадцатифутовое произведение
искусств в стиле кич - скульптурное воплощение святых Криз и Ивендаун, руки
которых были протянуты навстречу алчущей толпе, а глаза перекатывались в
вырезанных глазницах, как у карнавальных чучел, то опускаясь на паству, то,
словно в испуге, поднимаясь к небесам. Но больше всего привлекло внимание
Миляги их облачение. Они утопали в своей собственной щедрости: с ног до
головы одеждой им служила еда. Мантии из мяса, еще не остывшего после
жаровен, покрывали их торсы, дымящиеся гирлянды сосисок были намотаны на их
шеи и запястья, в паху у них висели мешки, набитые хлебом, а их многослойные
юбки состояли из фруктов и рыбы. Толпа немедленно ринулась раздевать их.
Безжалостные в своем голоде калеки лупили друг друга, карабкаясь за своей
долей.
Среди изобильных складок юбок и мантий торчали крюки и шипы, явно
предназначенные для того, чтобы ранить нападающих. Но, похоже, приверженцев
культа это совершенно не беспокоило, и они ползли вверх по юбкам,
пренебрегая фруктами и рыбой и стремясь заполучить висевшие повыше мясо и
сосиски. Некоторые падали вниз, раздирая свою плоть о крюки и шипы, другие,
карабкаясь по телам жертв, достигали цели с криками ликования и принимались
набивать мешки у себя за спиной. Но и тогда, в момент своего триумфа, они не
были в безопасности. Те, кто полз вслед за ними, либо стаскивали их с
облюбованных насестов, либо вырывали у них мешки и швыряли своим сообщникам
в толпе, где те в свою очередь становились жертвами грабежа.
после долгого маневрирования им все-таки удалось благополучно достигнуть
основания статуй. Устройство полностью перегораживало ворота, но Никетомаас
присела на корточки у пьедестала (охранникам, наблюдавшим за толпой с
крепостного вала над воротами, ее видно не было) и рванула прикрывавшую
колеса обшивку. Она была сделана из кованого металла, но под ее натиском
поддалась, словно картон. Брызнул дождь заклепок, и Никетомаас нырнула в
образовавшуюся дыру. Миляга последовал за ней. Когда они оказались под
святыми, шум толпы стал гораздо тише, и лишь глухой стук падающих тел
выделялся на фоне общего гула. Темнота была почти полной, но они поползли
вперед по-пластунски, под мелким дождем машинного масла и топлива, которым
обдавал их сверху огромный, раскаленный двигатель. Когда они добрались до
противоположной стороны, и Никетомаас снова принялась за обшивку, звуки
криков стали громче. Миляга оглянулся. Калеки обнаружили дыру и, судя по
всему, решив, что под их идолами скрываются новые сокровища, устремились
следом. И уже не двое-трое, а целая толпа. Миляга принялся помогать
Никетомаас, а в это время пространство заполнялось все новыми телами, и
новые драки разгорались за право первому пролезть в дыру. При всей своей
громоздкости сооружение задрожало: битва велась уже не только наверху, но и
внизу, и над святыми нависла угроза низвержения. С каждым мгновением тряска
становилась все сильнее, и в это время перед ними открылся путь к бегству.
По другую сторону от святых находился довольно большой внутренний двор,
изрезанный глубокими колеями от колес платформы, на которой стояли святые, и
усыпанный остатками выброшенной пищи.
оставив на тарелках недоеденные первосортные бифштексы, с паническими
воплями кинулись поднимать тревогу. Их бегство позволило Никетомаас
незамеченной протиснуться сквозь дыру, а потом и обернуться, чтобы вытащить
Милягу. Джеггернаут (Джеггернаут - девятое воплощение Вишну в индуизме, а
также название колесницы со статуей этого бога, под колеса которой во время
праздничного шествия бросаются фанатики - прим. перев.) был уже близок к
тому, чтобы опрокинуться. С другой стороны раздались выстрелы охранников -
тех, что над воротами, - которые пытались отучить толпу от дурной привычки
лазать по норам. Вылезая, Миляга почувствовал, как чьи-то руки хватают его
за ноги, но с помощью яростных пинков ему удалось высвободиться, и
Никетомаас вытащила его наружу. В этот момент раздался внезапный
оглушительный треск, возвестивший о том, что святые устали качаться на
качелях и вот-вот рухнут. Миляга и Никетомаас ринулись через усыпанный
корками и очистками двор под укрытие теней, и в следующую секунду со
страшным шумом святые опрокинулись на спину, словно пьяницы из забавной
комедии, увлекая за собой своих приверженцев, которые все еще цеплялись за
их руки, мантии и юбки. Ударившись о землю, сооружение распалось, разметав
во все стороны куски вырезанной из дерева, зажаренной и изувеченной плоти.
толпы с помощью пуль. Миляга и Никетомаас не стали медлить, чтобы стать
свидетелями этих новых ужасов, и побежали вверх, подальше от ворот. Мольбы и
завывания тех, кто был придавлен упавшими святыми, неслись им вслед сквозь
темноту.
2
сидевшего, не в силах пошевелиться, на соседнем стуле.
длинные. Знаешь, в Пятом они короче раза в два, и я часто сетовал на то, что
они кончаются слишком быстро. Но теперь... - Он вздохнул. - ... теперь я
думаю, не лучше ли вернуться туда и основать там Новый Изорддеррекс. Что ты
на это скажешь?
более драгоценное, чем сам звук, все еще дрожало в воздухе, поднимаясь до
самого потолка этой комнаты, где иногда сгущались облачка, роняя нежные,
очищающие дожди.
размером с его голову прилепился к груди жертвы, а его тонкие, словно нити,
щупальца впились в тело и проникли к сердцу, легким, печени. Автарх вызвал
эту тварь, представляющую собой останки куда более сказочного зверя, из Ин
Ово, выбрав ее, подобно хирургу, который находит на подносе инструмент,
необходимый для осуществления деликатной и чрезвычайно специфической
операции. Десятилетия подобных ритуалов познакомили его со всеми видами,
населяющими Ин Ово, и хотя среди них были и такие, которых он никогда не
осмелился бы вызвать в мир живых, большинству из них хватало инстинктов,
чтобы узнавать голос хозяина и выполнять его приказы, насколько им позволяли
это их скудные умственные способности. Это существо он назвал Эбилавом в
честь юриста, которого он некогда знал в Пятом Доминионе и который был столь
же похож на пиявку, как и этот ошметок злобы, и почти так же дурно пах.
уловить даже самый тихий шепот. - Уже не больно, ведь правда? Я же говорил
тебе, а ты не верил.
очень похожее на улыбку.
удаленные уголки твоего тела. Пожалуйста, отвечай, или я заберу его от тебя.
Кровь твоя хлынет изо всех дыр, которые он в тебе пробуравил, но даже эта
боль покажется тебе ничтожной по сравнению с той потерей, которую ты
ощутишь.