напрасно. Утратив его, он как бы потерял свою защитную броню. Вместо того
чтобы остерегаться какой-либо определенной опасности, он стал теперь
бояться всего.
появлении нейтронов. Все измерительные приборы, все циферблаты и
контрольные лампочки стояли, как солдаты на посту, и каждый молча
докладывал о том, что происходит на вверенном ему участке. Снова
неодушевленные приборы так тесно сблизили двух людей, что между ними уже
не оставалось места обидам. На время опыта они были связаны прочными
узами.
не прерывался, и каждые десять минут записывали данные и высчитывали
отклонения. Обсуждая результаты, они разговаривали друг с другом
сдержанно, ни на минуту не забывая о взаимной неприязни, и все же каждый
машинально преодолевал свою неприязнь, считая, что содружество мысли
гораздо важнее обид. Обсуждение было кратким, и в итоге они пришли к
полному соглашению. Хэвиленд изменил ток в отклоняющем магните. Они
повторили испытание. Их анализ, судя по всему, был правилен, но ни один из
них не ставил себе этого в заслугу.
действительно, работа только начиналась. Первый материал для опыта, жидкий
водород, был помещен на свое место, и они снова принялись нажимать кнопки,
записывать показания измерительных приборов и устанавливать соотношения
между цифрами. В семь часов они сделали перерыв на обед, наскоро
перекусили в ближайшей закусочной и вернулись в лабораторию. В одиннадцать
часов Хэвиленд заметил, что карандаши стали слишком часто выскальзывать у
них из пальцев, дневник то и дело исчезает неизвестно куда, а выключатели
поворачиваются не в ту сторону. Их физические силы иссякали, а в таких
условиях любая работа становится бесполезной, если не вредной.
допоздна, то завтра не сможем начать рано. Погасите луч, а я выключу
насосы.
застегивая рубашки. У темной входной двери они разошлись в стороны, даже
не попрощавшись. Едва добравшись до постели, Эрик заснул, и всю ночь ему
снился прошедший день. Под утро эти сны превратились в кошмары - он то и
дело задевал рукой за клемму провода высокого напряжения, и его охватывал
безумный ужас близкой смерти, хотя он ни разу не ощутил удара
электрического тока. Проснулся он с тяжелым чувством.
ночи слились с действительностью, и Эрику казалось, что за прошедшие
двадцать четыре часа он не выходил из лаборатории.
что отрешенность ученого прямо противоположна пассивному состоянию ума. Ни
на одну секунду ему не приходило в голову примириться с любыми
результатами, какие бы ни дал опыт. Они с Хэвилендом сконструировали свой
прибор в соответствии с заранее продуманными идеями, и сейчас именно эти
идеи подвергались испытанию. Оба были кровно заинтересованы в том, чтобы
доказать правильность своего научного мышления, чтобы оправдать
потраченные время и энергию. Это желание было не менее сильно, чем
стремление утвердить свое первенство. Объективность заставляла их вести
постоянную борьбу с собою, не принимать на веру то, чему хотелось верить,
и заставлять себя честно оценивать явления, говорившие не в их пользу.
старался этого добиться. Иной раз, во время проверки какого-нибудь
сомнительного результата, Эрику хотелось кинуться в самую сердцевину
прибора и руками задержать нейтроны, чтобы испытание показало сильное
поглощение. Стрелки приборов становились злейшими врагами, если их
показания не совпадали с его желанием, и славными надежными друзьями, если
они показывали то, что ему хотелось.
неопытностью. У Хэвиленда часто бывало напряженное, окаменевшее лицо,
однако он никогда не выказывал своих чувств. Но как-то раз Эрик, ставя на
испытание новый образец материала, вдруг услышал позади себя умоляющий
возглас Хэвиленда:
покажет то, что нам нужно!
беспристрастно. И если даже увидим, что наши идеи терпят крах, мы все
равно не сможем отнестись к этому беспристрастно. Что за ерунда!
Беспристрастный ум - это бесплодный ум. Ну-ка, подвиньте детектор еще на
две десятых, и мы его закрепим.
передернул плечами и вздохнул.
обычной обстановке прозвучали бы грубым оскорблением, но ни один не
принимал их близко к сердцу, потому что эпитеты были настолько
бессмысленны, настолько случайны и награждали они ими друг друга в такие
напряженно тревожные моменты, что все тотчас же забывалось и вновь
наступало полное взаимное согласие.
оставалось лишь в тысячный раз проверить себя. Но они механически
продолжали работу, не ощущая, что основное уже сделано и проблема, в
сущности, решена. За это время они побледнели, осунулись, оба ходили с
покрасневшими глазами, одетые кое-как, часто даже грязные. Когда
кто-нибудь из них выходил из лаборатории на склад за материалами или в
мастерскую для какой-нибудь срочной починки, это было похоже на короткое
путешествие в другой, безмятежный мир, населенный флегматическими
существами.
и порою часами сидел молча. Ему разрешалось читать черновики записей, так
как Эрик и Хэвиленд знали, что он поймет их условные значки, но они
никогда не спрашивали его мнения, а он и не пытался его высказать. Однажды
в дверях появилась девушка. Эрик узнал ее - это была Эдна Мастерс. Прежде
чем она успела что-нибудь сказать, Фабермахер спокойно подошел к ней и,
взяв за локоть, вывел наружу. Хэвиленд не заметил ее, а Эрик через минуту
забыл об этом случае. Не заметили они и того, что Фабермахер в этот день
так и не вернулся в лабораторию. В другой раз, когда Эрик шел с судками в
закусочную за обедом, он увидел Фабермахера и девушку - они сидели на
скамейке и о чем-то серьезно разговаривали. Вспомнив гневные угрозы
Фабермахера, Эрик улыбнулся. Но он тотчас же забыл об этом, и время
продолжало идти своим чередом.
потому, что не осталось буквально ничего, что не было бы проверено и
перепроверено, и, таким образом, конец наступил внезапно. Эрик даже не
знал об этом, пока ему не сказал Хэвиленд. В это время Эрик, по
заведенному порядку, наполнял сифон жидким воздухом.
тетради, исписанной каракулями. - Мы кончили, вот в чем дело.
по его лицу, он почувствовал такое облегчение, словно ему положили на ожог
бальзамическую мазь. - Вы уверены?
было вызова. Он сказал это так, словно сам не был уверен в своих словах и
искал у Эрика подтверждения.
страницей, ничего не видя перед собой. Рядом лежала пачка диаграмм
толщиной в два дюйма, на каждом листке стоял номер страницы дневника, где
находилась соответствующая запись. Впрочем, просматривать все это было
совершенно незачем. Все записи он помнил наизусть.
работаешь, наконец достигаешь какой-то высшей точки и вдруг открываешь
электричество или изобретаешь новый аппарат - ну, скажем, телефон, который
говорит человеческим голосом: "Как будет угодно богу". Тогда надо встать и
сказать: "Эврика!" Потом входит президент Соединенных Штатов, кладет тебе
на плечо руку и говорит: "Вы сделали замечательное открытие, молодой
человек". Но так... - Он развел руками. - Где же великая минута?
что так не бывает, мне все-таки казалось, что если я сделаю важное
открытие, непременно будут греметь оркестры. - Он на секунду задумался. -
Собственно говоря, каждому эксперименту сопутствует своя великая минута,
только она проходит прежде, чем успеваешь ее заметить. И, если вдуматься,
разве может она наступить в конце опыта? Ведь когда получаешь хороший
результат, его столько раз надо проверить, что всякая радость неизбежно
тускнеет. По-моему, у нас с вами великая минута была в тот раз, когда мы
впервые обнаружили нейтроны... накануне того дня, когда мы приступили к
Лукин Евгений
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Контровский Владимир
Шилова Юлия
Сертаков Виталий