перелистывая страницу за страницей, и словно не замечал, что Эрик уже
несколько минут стоит перед его столом. Затем, даже не подняв на него
глаз, Тернбал заговорил:
вопрос, на который можете ответить только вы. Чем можно заменить эту... -
он отложил рукопись и заглянул в настольный блокнот, - электронную лампу
Р-двести шестьдесят семь?
рукописи. Один листок разорвался у него в руках. Тернбал досадливо
поморщился, поглядел на листок, потом вырвал его целиком и бросил в
корзину для бумаг, стоявшую возле кресла.
Эрика. - Чем можно заменить эту лампу?
замешательстве.
"Вестингауз" уже не выпускает ламп для этого электронного сверлильного
станка.
должны составить полный список всех возможных заменителей - и ламп, и
элементов цепи, и прочего - словом, всех дефицитных частей.
в обращении Тернбала было что-то оскорбительное, он даже не предложил ему
сесть. - Такой список очень скоро устареет, ведь продукция этих заводов
меняется коренным образом чуть ли не каждую неделю. По-моему, следует
подождать, пока вы не пустите станок в производство.
никак не мог понять, в чем именно.
довольно давно выпускается, а сейчас у моих ребят возникли затруднения с
этой лампой, как ее... - Тернбал снова заглянул в блокнот: - Р-двести
шестьдесят семь. Ведь они уже не первый месяц делают этот станок, как вам,
конечно, известно, - добавил он, глядя на Эрика прозрачно-невинным
взглядом. - Вы же знали это, не правда ли?
вежливым тоном ответил Эрик. - Разве я мог забыть о таком важном деле?
Ведь в конце концов это - мое детище, и, разумеется, я счел бы своим
долгом принять участие в осуществлении моего проекта. Я непременно стал бы
на этом настаивать, а между тем я не помню, чтобы я обращался к вам с
подобной просьбой. Но, может быть, вы помните?
своему самообладанию. Два года назад он смотрел на свой станок как на
забавную игрушку, теперь же его самолюбие было глубоко уязвлено. Ему было
совершенно безразлично, что делает фирма с его готовым станком и какие
барыши она получает от его продажи. Только сейчас он понял, что ему нужно
одно: признание его творческих способностей. Какое, в сущности, ребячество
эти требования участвовать в производстве! Но все-таки он чувствовал себя
слишком оскорбленным, чтобы идти на попятный.
меня из головы, - сказал Тернбал. - Разве только у меня были какие-то
особые соображения.
ваших молодцов с завода "Гаскон". Вы знаете, как я относился к этому делу.
Не вижу никаких причин, почему они не могли тогда же посоветоваться со
мной. Совершенно этого не понимаю. Чего им бояться? Ведь вся эта штука
ломаного гроша не стоит.
для бумаг, достал разорванную страничку и стал прилаживать ее на место.
вас от работы над новым резцом. В конце концов, сверлильный станок не так
уж...
список. Когда он вам нужен? - Он направился к двери.
схватил рукопись и, яростно разорвав ее пополам, сказал грубым, угрожающим
тоном, какого Эрик никогда еще от него не слыхал:
страх - он испугался за свою работу, за место, за все планы на будущее,
которыми он жил. Он никогда не думал, что может испытывать такой страх, и
в этом отвратительном ощущении было что-то невероятно унизительное.
Тернбал положил на стол сжатые кулаки и пригнулся вперед, вытянув жирную
шею. Мелкие черты его лица заострились и казались совершенно посторонними
на этой красной мясистой физиономии.
деньги извольте проявлять ко мне должное уважение! Видно, вы думаете, что
попали в благотворительное заведение для бездельников и хозяин ваш -
слюнтяй, которому некуда девать деньги, и он готов лизать пятки всяким
университетским недоучкам, воображающим себя олимпийскими богами! Нет уж,
извините, вы тут не на Олимпе, и вам здесь платят за труд. И когда вы
разговариваете с хозяином, вы должны снимать шляпу, черт вас возьми! Будто
я не знаю, что ничего не говорил вам про сверлильный станок! Да, я нарочно
вам ничего не сказал, потому что так я решил. А решил я так потому, что не
желаю, чтобы вы лезли не в свое дело. Вам платят за исследования и
изобретения - так извольте же исследовать и изобретать и не соваться, куда
не следует! Когда вы поступили сюда на работу, я решил вас немножко
потешить и дал вам волю. Я вас порядком распустил. А теперь я передумал. Я
передумал просто потому, что мне так хочется. Только я тут имею право
решать и перерешать, как мне угодно, и как я решу, так и будет, и все до
последнего человека будут делать то, что я скажу. Ясно вам?
вместе с тем такой злости. Вся его легкая одежда взмокла от пота. -
Совершенно ясно!
спинку кресла, раздраженно вытирая лицо и затылок носовым платком, но тон
его заметно смягчился. - Теперь поговорим о более приятных вещах.
Согласен, вы вправе знать, как обстоит дело с этим паршивым станком. Когда
война перекинулась во Францию, мы сняли его с полки, а с тех пор как немцы
бомбят Лондон, мы пустили его в ход. Оказывается, не обязательно ждать
десять лет, он уже и сейчас может пригодиться. И вот, мне думается, теперь
самое время немножко повысить вам жалованье. Что вы скажете, если мы
накинем вам сотен шесть?
работала четко и ясно. Он рассчитывал получить за станок не менее двух
тысяч долларов да еще долларов пятьсот с дохода. Это по самому скромному
подсчету. - Шестьсот долларов в год? - сухо повторил он.
разливаться по его лицу.
все сразу? - Превозмогая бешеное сердцебиение, Эрик в упор смотрел на
Тернбала, зная, что делает сейчас последнюю ставку. - Тогда бы мы
поговорили и об основных мероприятиях.
подадим заявку на патент.
себя, расхохотался.
почти ласков. - Только это надо проделать очень ловко.
понимаем, в чем суть... хозяин!
улыбка, но сердце все еще колотилось от пережитого страха. Пусть теперь
кто-нибудь только попробует оспаривать правильность его позиции! Разве
можно иначе разговаривать с таким сукиным сыном, как Тернбал? Он поступил
с Тернбалом нечестно? Вздор! А разве Тернбал поступает с ним честно? "Мои
деньги", - сказал Тернбал. "Ну что ж, - думал Эрик, - твои деньги - мой
станок; мы заключим сделку".
в ценности работы, проделанной им с тех пор, как Фабермахер зимой проверял
его расчеты. Ему понадобилось восемь часов, чтобы собрать и привести в
порядок все свои заметки и вычисления - он решил показать их Мэри. Эрик
вручил ей рукопись, и она обещала прочесть ее на следующее утро. Но прошло
два дня, а Мэри еще не принималась за нее.
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Мичурин Артем
Шилова Юлия
Корнев Павел
Херберт Фрэнк