приходится встречаться едва ли не впервые. Их было шестеро в экипаже
корабля. Шестеро с одной планеты, но из разных эпох. Их разыскали в их
временах потому, что экспедиции требовались люди с определенным спектром
качеств, и еще потому, вероятно, что экспедиция обещала быть опасной - а
своих современников тем, кто снаряжал корабль, было жаль. Что делать,
такими стали нравы на планете Земля. Безопасно, конечно, так что упрекать
их трудно... Они направили туда лишь двух своих ученых; без них вообще не
было смысла посылать корабль, чтобы еще раз доказать себе, что человек
способен управлять природой не только в планетарном масштабе.
отношения к этим людям: им пришлось делать нечто совершенно другое. Итак,
люди из прошлого, из разных его слоев. Люди, переставшие существовать в
своем времени. Приходится признать; что из своей современности каждый из
них был изъят довольно искусно. Ну вот их капитан, например. Он из
двадцатого века, по исчислению той планеты. Жил на своей даче, пошел
купаться...
будущем, и там стал капитаном. Подобным образом поступили со всеми. Они, в
общем, неплохо показали себя в том путешествии, оказавшись на незнакомой и
не вполне понятной им планете. Хотя без ошибок не обошлось. Один из них
погиб...
условиях у них есть. К тому же мир их прошлого не наш радостный, открытый,
справедливый мир, и уж подавно не тот, который мы еще только создаем.
мира. Мешают такие вот вспышки Холода. Но с твоей помощью мы все-таки в
конце концов научим быть людьми тех, кто пока еще не умеет жить
по-настоящему...
не сможет существовать.
отсекая допущенных к непосредственному наблюдению за экспериментом от
остального мира. Они остались в небольшой комнате, уставленной экранами,
индикаторами, съемочными и регистрирующими камерами, множеством других
щупалец разума. Еще одна стена, толще и неприступней, отделяла их от
ускорителя. Он уже работал, разгоняя поток частиц. Люди напряженно
вглядывались в приборы, каждый в свои. Эксперимент был не первым в серии,
и предыдущие проходили удачно. Но была между ними разница: тогда речь шла
о получении и сохранении отдельных, считанных атомов очередного элемента,
на сей раз сверхтяжелого и, как ни странно, достаточно устойчивого в
определенных условиях. Самым сложным и было - найти нужные условия; а
когда это удалось, перед лабораторией поставили новую задачу: вырабатывать
элемент непрерывно, так сказать, поставить на поток, потому что
теоретически предсказанные его свойства позволяли надеяться использовать
новое вещество в хозяйстве с большой выгодой. Обходилась робота несусветно
дорого, но элемент обещал стать великолепным источником энергии для
космических аппаратов, где компактность важнее многого прочего, и,
возможно, с его помощью можно было бы попытаться, наконец, выйти за
границы привычного пространства: стратегов же, помимо этого, интересовала
и способность нового элемента высвобождать нужную энергию (при нарушении
условий его содержания) стремительным скачком - и куда больше энергии,
надо заметить, чем выделяется ее при синтезе легких, таких, как, скажем,
гелий. Поэтому к началу сегодняшнего эксперимента неожиданно прибыли два
новых стратега: генерал двух звезд и бригадир первого ранга - оба,
впрочем, ученые, достаточно известные в своей области.
там, у стратегов, решение об их участии в эксперименте тоже было принято
внезапно. Поскольку число мест в наблюдательном посту, откуда велось
управление экспериментом, было ограниченным и допускать гуда людей сверх
установленного счета не полагалось (хотя бы потому, что им не втиснуться
было), двум ученым из лаборатории пришлось остаться на периферии опыта и
наблюдать за ходом событий, лишь считывая и расшифровывая показания
контрольных компьютеров, вместо того чтобы видеть все своими глазами в
камерах индикаторов. Обидно; но со стратегами не спорят, именно они ведь
держат зонт, под которым можно спокойно жить и работать.
раздувай горло перед зеркалом и сколько ни мети пол хвостом наедине сам с
собой или, по крайности, перед Мин Аликой (не то чтобы очень уж юная, она
тем не менее нередко бывала просто-таки по-девичьи наивной), - был он
всего лишь ученым шестой величины. Второй оставшийся, мар Цоцонго Буй, был
пятой величины - но и ему пришлось экспериментировать по эту сторону
двери, хотя, если вникнуть, пятая научная величина была не только не ниже
бригадира первого ранга, но даже и чуть повыше, и уж во всяком случае
равна, в то время как шестая с любой позиции все же уступала. В данном
случае Форама втихомолку даже порадовался тому, что не он оказался самым
обиженным, даже больше: обидели, строго говоря, мара Цоцонго, а Фораму,
так сказать, лишь косвенно - не лично, а по логике вещей. Мара же Цоцонго
обидели потоку, что ученых пятой величины среди экспериментаторов было
трое, и двое остались, а ему пришлось выйти. Тем самым ему как бы
показали, что он - хуже тех, что на самом деле было, разумеется, вздором;
или же имели в виду, что его тема не столь важна? Бред: он-то ведь и
занимался средой сохранения нового элемента, единственный в этой хилой
лаборатории, где собрались, как всему миру известно, в основном бездари и
завистники, нещадно эксплуатирующие чужие мозги, грабящие простодушных и
наивных дурачков, вроде Цоцонго Буя и Форамы. Как начинать сомнительную
тему, так выталкивают вперед их: самый первый эксперимент, если вспомнить,
они с Форамой проводили вдвоем, Форама разрабатывал элемент, очередной в
серии сверхтяжелых, а Цоцонго - условия сохранения его стабильности, хот
ни одна собака тогда в такую возможность не верила. А когда в лаборатории
запахло грибным соусом, прочих сразу налипло, словно грязи на сапог, и все
- величины, и у каждого - право подписи научных работ, и вот в конце
концов тебя выкидывают за дверь полуметровой толщины, и ты сидишь, словно
прислуга в прихожей, елозишь штанами по дешевой синтетике диванчика, пока
те там, тужась, втискивают свои вонючие имена в анналы науки, - да, как
прислуга, и для полного сходства остается только принять на душу малый
грех из плоской фляжки, закусить рукавом и, достав колоду затрепанных,
овальных от долгого употребления карт, сразиться в накидного мудреца, по
два носа за очко.
Цоцонго хотя и не без оснований, но в общем не по делу, так что Форама
поддерживать его не стал. Не потому, что не был согласен, да он и сам мог
бы сказать что-то в этом роде, но раз уж высказался другой - к чему
повторять? Лишнее сотрясение воздуха... Он долгим взглядом посмотрел на
коробочку трансляционного динамика на столе; Цоцонго Буй перехватил этот
взгляд, моргнул и умолк, а затем, ухмыльнувшись, нашел несколько теплых и
похвальных слов о каждом, кто участвовал в эксперименте, а для стратегов -
особенно. Потом уселся поосновательнее, извлек и в самом деле колоду -
только не карт, а вчерашних фотографий, половину перебросил Фораме - и оба
они погрузились в рабочее молчание. Изредка то один, то другой поднимал
глаза к дисплею компьютера, где медленно ползущая кривая показывала, что
все большая масса элемента (который, увы, не назовут форамием, а славно
было бы) накапливалась в среде, которую тоже не будут именовать средой
Буя, хоть ты тресни, потому что для этого нужно, как минимум, право
подписи, а у них, ни у одного, ни у другого, такого права пока что нет, не
выслужили, а нет подписи - нет и имени. Ничего не поделаешь, таков
порядок, и, если вдуматься, он даже разумен, очень. Иному, конечно, может
показаться обидным, что открытие, сделанное им, назовут чужим именем, на
самом же деле все правильно. Потому что сейчас еще неизвестно, что из тебя
получится в дальнейшем; открытие ни о чем не говорит - открытие и дурак
может сделать, если попадет в нужные условия. Открытие приведет лишь к
тому, что тебя заметят, ты попадешь в учетный формуляр. И станешь работать
дальше. Пройдут годы, все убедятся, что человек ты не случайный, мало того
ты человек надежный и нормальный, с устойчивой психикой и стабильной
работоспособностью, пьешь и гуляешь не больше, чем положено, и именно там,
тогда и так, как полагается; вот тут-то ты и получишь право подписи, иными
словами - право ставить свое имя на трудах и открытиях. Может быть,
конечно, к тому времени открытия и прочие успехи у тебя уже получаться не
будут; чаще всего так оно и бывает. Но это никакая не беда: будут молодые,
из которых открытия станут сыпаться, а до права подписи им останется еще
дальше, чем тебе сейчас - и на их открытиях будет стоять уже твое имя,
иными словами, долг тебе вернут. Так что все обоснованно, все справедливо,
придумали это люди поумнее нас, и нечего попусту расходовать фосфор и
адреналин, надо работать, вот хотя бы в данном случае - просматривая
фотографии.
тайного (хотя и стыдного) злорадства по поводу тех, кто все еще никнет в
глухой и душноватой (порой барахлила вентиляция) комнатке, голодные и
злые. Захотели эксперимента - вот вам эксперимент, а мы тем временем
Контровский Владимир
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Смоленский Вадим
Смит Кордвейнер
Жюль Верн