в школе, чего-то там копал и полол! В ста метрах от этого дерьма!
к этой истории никак поначалу не привязывали. Сидел он в Эстонии перед
войной, осуществлял некий общий надзор, и все тут. Потом уже стали
сомневаться, а тут еще ты встрял. А на самом-то деле деда порешили вовсе
националисты. Есть у них группировка, "Хелле Хунт" называется. Волк какой-то
там. Молодые пацаны, но руководят ими люди со стажем, еще из лесных
братьев... Впрочем, сами лесные братья не совсем себе хозяева, командиров
там найдется... Вот дед и попал под замес как палач эстонского народа.
Отсюда и "собака" твоя, что рядом написали. Цирк, да и только! Еще бы черную
метку в руку сунули... Самое забавное, что в целом для нации это не
характерно, а вот встречаются отдельные индивидуумы. Собранные в команду.
начнется... А ты как на этого толстуна напоролся?
прибыл, да и попал бомжам на забаву. Еле отбил.
изготовленную Хейти.
водки. - И что мы будем делать дальше?
же мы, что гражданин суверенной Эстонии прибыл к нам с тайной миссией
взорвать летающую тарелку? Мог бы сам догадаться.
Кактус. - Хотя это было бы лучше всего. А так - попробуем прочистить мозги
да и выдадим его начальству. Спецслужбы между собой всегда договорятся.
презрительно сказал Сергей. - А ведь договаривались честно. И на пистолет не
смотри, все равно не допрыгнешь. А ситуацию я вижу так: жили вы не тужили аж
с послевоенных времен.
сигара - или нету пользы, это не мне судить. Но положение вещей всех
устраивало. И потому, я думаю, господину эстонцу вы устроите какую-нибудь
аккуратную аварию, соболезнования, скорбь на лицах... Я - сошка мелкая, меня
можно как Зотова.
генерал ведь не захочет, чтобы во вверенном ему регионе бродил мент, который
знает больше, чем положено не только менту, а и самому генералу? Что будет с
тобой, я сказать не берусь. Скорее всего, это зависит от меня и вот от
господина Хейти. Если ты сумеешь нас красиво угробить, может, и останешься
дальше барахтаться. Если нет - сам понимаешь... Иначе чего бы ты ко мне с
отмычкой поперся? Рвение служебное так и брызжет из товарища майора...
холодильнике, слишком высоко и далеко, чтобы достать его со стопроцентной
уверенностью. Сергей знал, что майор попробует это сделать, обязательно
попробует, только дождется более подходящего момента.
батарею. Плохо ему, наверное... Что с человеком сделали, падлы.
душам уже было.
равнодушно сказал Сергей.
задействован больше всех, так что рычаги кой-какие держу в руках. Поэтому
советую мне доверять.
везем к нам. Ты пишешь все честь по чести, ставишь автограф. Отпустить я
тебя сразу не смогу, помариную немного, сам понимаешь...
Эстонца держи!
что попал, попал глупо, как последний дебил...
кровь, держал в руке "глок". - Будешь еще торговаться, капитан?
попал. Словно в тюрьму. Или в камеру".
пробирается в молочно-белом пространстве, вытянув лапки перед собой.
задумался. Сейчас очень важно казалось вспомнить, что говорил маленький
ежик. В тумане. Очень важно... Очень..
шепчущий голос.
нежностью к этому маленькому зверьку, заблудившемуся в молочно-белом
пространстве.
ничего не видно... Только в конце меня, похоже, не ждет медвежонок с
можжевеловыми веточками..."
знакомый образ лейтенанта Мельникова. Он смотрел устало и молчал.
голос дедушки. И многих других... Которые никогда не вернутся.
навалился на Хейти. - Сволочи они все, гады... Я же не хочу..."
на одном месте. Разбитое стекло провалилось внутрь и преградило времени
дорогу.
Шевелиться не хотелось. Да и самочувствие было не ахти, в животе что-то
перекатывалось, бурлило и журчало. Глазам было трудно сфокусироваться на
чем-либо, кроме бьющейся в параличе секундной стрелки. Сквозь невыносимый
гул доносились голоса, лишенные какой-либо смысловой окраски. Просто голоса,
кто-то разговаривает.
все, что произошло когда-то. Без купюр. Без наркоза.
в кресле кабинета двести двенадцать, а костлявый человечек вводит что-то с
клавиатуры. Стучит по клавишам, как профессиональная секретарша. А тот, что
стоит рядом, приговаривает: "Не спеши. Не спеши..." Хотя, может быть, и не
было проводов никаких, может быть, все было проще и прозаичней...
Не за два... Все эти долгие годы. Как царапали подсознание маленькие,
незаметные значки. Какие-то надписи на заборах и стенах. Мертвые животные...
Пыль, летящая в лицо... И чьи-то темные, затягивающие и глубокие глаза...
симфонию. Не считаясь с людьми, не считаясь даже с народами. Нагло
просовывая руки через границы и кордоны, втаптывая в грязь вожделенную
свободу, втаптывая в грязь слова, что когда-то вселяли надежду:
"Независимость! Суверенитет!" Люди кричат... Давят друг друга... А тот
другой только посмеивается в стороне, зная, что время сейчас работает только
на него. Ему нет дела до чьего-то суверенитета, ему нет дела до какого-то
Свержин Владимир
Шломо Вульф
Ковальчук Вера
Корнев Павел
Акунин Борис
Грабб Джеф