не понимаю, почему мы все живы.
общего с телепатией...
границ своих возможностей. Ты же не захотел заниматься теорией и знаешь
лишь то, что дал тебе личный опыт. А личный опыт всегда ограничен, даже у
тебя.
таких необычных условиях? Кто мог бы заранее предсказать, как очень
прочная и глубокая телепатическая связь, возникшая в нормальных условиях,
будет проявляться в условиях совершенно исключительных, небывалых, в
абсолютно изменившейся среде, свойства которой, в свою очередь, не изучены
(да и будут ли когда-либо изучены)? Да, необычные, чудовищные,
невообразимые условия! Дело даже не в том, как влияет на нас радиация
(хотя она не может не влиять, я в этом убежден), а прежде всего в нашем
безграничном, безнадежном одиночестве, в том, что мы - крохотный островок
жизни, чудом уцелевший среди океана тьмы и смерти... Надолго ли, кто
знает?"
Почему бы не быть другим "островкам"? Хотя бы и на телепатической основе?
Разве мало на свете людей, которые занимались телепатическими опытами и в
то же время были глубоко связаны любовью или дружбой с другими? Наконец, в
Индии - там ведь йоги проделывали поразительные опыты: обходились подолгу
не только без пищи и воды, но и без кислорода. Почему бы им не научиться
противостоять радиации?
того же, что и ты?
вижу перед собой смуглое, резко очерченное лицо Робера, его блестящие
карие глаза. Но мне трудно шевельнуться, я лежу в кресле, словно скованный
невидимыми цепями. Я пытаюсь встать и не могу. Что со мной?
с тобой читали об этом загадочном острове Ниуэ, где люди издавна, а может,
извечно живут и благоденствуют при убийственно высокой степени
радиоактивности. Они высокие, сильные, красивые, у них рождаются здоровые,
полноценные дети. Кто знает, может быть, есть люди, от природы способные
переносить радиацию. Наверное, их немного, - но, может быть, больше, чем
можно предположить a priori? Достаточно для того, чтобы не дать
человечеству исчезнуть с лица земли?
материально весомым этот неподвижный пристальный взгляд, - твоя задача
состоит именно в том, что ты раньше наметил для себя: отвечать за свой
участок. Если ты сможешь уберечь всех нас, отстоять этот опорный пункт,
бой будет выигран.
есть другие, есть надежда для человечества?
Разве ты сам в это не веришь?
крайне важное, скрытое от меня. Я вздрагиваю, пораженный этим ясным,
безошибочным ощущением, мне хочется спросить: "Что же это?" Но Робер вдруг
ласково улыбается, проводит рукой по моему лбу, говорит:
вдруг эта занавеска там, в доме на холме..." Но потом все мысли смывает
сладкая, блаженная усталость. Я засыпаю мгновенно. Я слишком устал.
недолго - солнце стоит так же высоко, и тот же мутный желтоватый свет
заполняет комнату, - но чувствую я себя отдохнувшим и свежим. Я легко
встаю с кресла.
что так долго тебя не вижу.
бледна.
что-то застряло, - Клод, я поняла, что сделала ошибку. Я не должна была...
телепатической связи у нас не было, но мы знали друг о друге все, как
знают очень любящие, очень близкие люди. Мы наперебой высказывали одну и
ту же мысль одинаковыми словами, и это нас всегда смешило и трогало. Мы
безошибочно угадывали все оттенки настроения друг у друга. Ни со мной, ни
с Валери не случалось несчастий за те четыре года, что мы прожили вместе,
но думаю, что, если б с одним из нас случилось что-либо плохое, другой
немедленно почувствовал бы это.
в армии, были хоть письма... письма моей Валери, такие отчаянные и нежные,
что я потихоньку плакал по ночам - от любви, от тоски, от мучительной
тревоги за нее, такую одинокую, такую беззащитную и хрупкую... Я думаю,
что способности к телепатии пробудились у меня прежде всего под
воздействием этой непрестанной тревоги, тоски, страха за Валери. Когда я
попал в плен, наша переписка оборвалась... Я тогда не понимал почему -
ведь других разыскивали через Красный Крест, слали письма, посылки. Потом,
после войны, я узнал: Валери была убеждена, что я погиб, ведь ей это
рассказывал Анри Дювернуа, который видел своими глазами, как снаряд
разорвался на том месте, где я стоял. Это было почти правдой - только я за
секунду до разрыва успел нырнуть в индивидуальный окопчик, очень аккуратно
отрытый; меня, правда, оглушило и присыпало немного землей, но я даже не
терял сознания, хоть долго не мог выбраться из окопчика - так меня трясло.
Ну, а потом сразу немцы зашли с тыла, мы начали поспешно отступать на
север; еще полторы недели боев - и 23 мая я уже оказался в плену.
я начал _видеть_. Помню, что меня это даже не особенно поразило - должен
же я был каким-то образом знать, что с Валери, не мог же совсем оборваться
контакт с ней, которая была частью меня самого! Значит, любым путем...
Меня огорчало лишь одно - что я вижу Валери редко, мало, не успеваю узнать
о ней ничего, не могу спросить ее ни о чем.
мелкий серый дождик, быстро смеркалось. Я неподвижно глядел на маленькую
продолговатую лужицу под окном - она слегка рябила от дождя, в ней
отражался неяркий свет фонарей над воротами лагеря, - и вдруг все
отодвинулось, я увидел Париж и Валери.
либо лечь и скрестить руки на груди, плотно переплетя пальцы. Потом я
научился сосредоточиваться почти мгновенно, одним усилием воли, не
прибегая ни к каким дополнительным средствам.
шла по набережной Анатоля Франса. Мы с ней часто там ходили - дом наш был
неподалеку, на улице Сольферино. Я хорошо видел ее лицо, она шла прямо на
меня. Валери похудела, побледнела, в глазах у нее было незнакомое мне
отрешенное выражение, будто она стояла на краю пропасти и уже решилась
прыгнуть вниз. У меня сердце сжалось, я крикнул: "Валери! Валери!" Видение
сейчас же исчезло. И вдобавок мне влетело от часового-немца за то, что я
ору как сумасшедший.
тогда, вероятно, уже была замужем, но я этого не понял из минутного
видения. Валери сидела в нашей комнате и тревожно глядела в окно. Меня
удивило, что она хорошо причесана, что на ней красивый синий свитер,
незнакомый мне. Удивило и огорчило, хотя я тут же обругал себя за эгоизм.
порвалась. Да иначе Валери и не оказалась бы здесь, в Светлом Круге... Я
вдруг вспоминаю, как мы - все четверо - увидели Валери. Удивительный это
был случай.
путешествие по югу Франции. Однажды мы заночевали у небольшой рощицы на
берегу реки. У нас были надувные матрацы и подушки, так что устроились мы
превосходно, и ночь была тихая, такая ясная. Полная луна стояла почти в
зените, когда я открыл глаза и в призрачном белом сиянии увидел перед
собой Валери. Вид ее поразил меня. Она была в пестром халатике, надетом
поверх ночной рубашки, и в домашних туфлях на босу ногу. Лицо ее
осунулось, глаза опухли от слез.
так одинока! Клод, милый Клод... Шарль умер, только что. Мне позвонили,
сказали. Он умер на операционном столе. Клод, я просто не могу одна.
конвульсивно сжимались и разжимались. Это продолжалось минуту-две, потом
Валери исчезла.
насколько они могли разглядеть издалека. Мы с Констанс молча
переглядывались, не зная, что сказать. В конце концов Констанс своим
обычным спокойным голосом заявила, что мы выясним все утром.
приехать ли мне. Валери помолчала, потом сказала, что не надо.
Свержин Владимир
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Рыбаков Вячеслав
Прозоров Александр
Орлов Алекс