Чтение 33–й страницы книги ~Кто есть кто?~

и спросил, не глядя на Шелеста:

- Да, но, значит, мы окончательно постулируем, что Стружков вернулся и,
стало быть, воздействовал на прошлое?

- Конечно, раз он вернулся, значит, никаких воздействий не совершал. А
то создалась бы новая мировая линия.

- И... он оказался бы на этой линии и вернулся бы в тамошнее будущее, а
не в наше? - продолжил Линьков.

- Совершенно верно, совершенно верно,- подтвердил Шелест, глядя на
часы,- Вы, Александр Григорьевич, у нас заправским хронофизиком
становитесь, все с ходу схватываете. Но мы с вами заговорились, а мне к
концу совета надо обязательно поспеть... Значит, заходите ко мне. Через
полчасика примерно я освобожусь.

Оставшись один. Линьков попытался мысленно представить себе, как это
может монета падать одновременно и орлом и решкой вверх, но не смог и
огорченно покачал головой.

"Нет, хронофизиком тебе не быть, - сказал он себе. - А вот от своих
прямых обязанностей ты что-то стал интенсивно отлынивать. Тебе бы сейчас
не лезть в первопроходцы от хронофизики, а подумать бы серьезно над новой
версией. Ведь есть же она, новая версия, подсказал ее тебе Шелест, сам
того не зная..."

Но пока Линьков отчитывал себя за легкомыслие, новая внезапно возникшая
версия вползала все глубже в его мозг и устраивалась там поудобнее, чтобы
уж никакими силами ее оттуда нельзя было вытурить.

"Собственно, почему я считаю, что она внезапно возникла? - подумал
Линьков, - Как раз вполне закономерно! Конечно, если б я не узнал об
открытии Стружкова, о переходе и так далее, мне бы такое решение никогда и
в голову не пришло. Но уж в этой плотной хронофизичесиой атмосфере
домыслиться было легко. Даже тот бред, который я на ходу сконструировал и
беззастенчиво изложил Шелесту,- и он сыграл свою роль, и он приблизил меня
к истине.

Действительно, в университете такими понятиями оперировать не учат, так
что это у меня на манер подготовительного занятия было - на применение
хронофизики в следственной практике. В общем, не внезапно и не случайно я
до этого додумался. Даже если б Шелест не подсунул мне свой заковыристый
пример, я бы все равно рано или поздно добрался бы до такого варианта, раз
уж начал оперировать.хронофизическими понятиями. Тут главное - принять в
расчет, что возможно без всякой мистики встретиться с самим собой".

Он мысленно объявил себе благодарность за успехи на поприще уголовной
хронофизики и глянул на часы. Шелест через полчаса его ждет, а он стоит и
вхолостую мыслит, не достигая никаких ощутимых результатов. Не лезть же и
Шелесту опять с одними догадками! Факты нужны, доказательства.

"А где их взять? - с грустью думал Линьков, оглядывая лабораторию, -
Хронокамера никаких показаний по делу тебе не даст, пульт - тоже.

Хронофизику они, может, что-нибудь и сообщили бы по дружбе, а тебе -
дудки!

Нет, что уж тут, только на самого себя и приходится рассчитывать, на
свои персональные мозговые извилины... Правда, кое-какие фактики уже
имеются, нечего нам прибедняться. Раньше я этим фактам особого значения не
придавал, а теперь они как раз к месту приходятся. Беда только, что фактов
этих кот наплакал. Некоторые детали из показаний Берестовой. И еще слова
Аркадия, которые этот паршивец Марчелло запомнил и передал: насчет его
конфликта с самым близким другом... Действительно, куда уж ближе! Да, мало
фактов, ох, как мало! И все же попробуем пока на этом материале поработать.

Значит, видели-то его, а принимали за другого - это понятно. Откуда же
он мог появиться? Если б он в лаборатории сидел, то легко было бы понять,
как он туда попал. Но в лаборатории он не мог сидеть,- это не согласуется
с показаниями Берестовой. Значит, надо искать другие пути. Что ж,
поищем... А может, Стружковым сначала заняться? Да нет, Стружков никуда не
денется, если это и вправду Стружков вернулся. А вообще-то говоря, именно
в этом пункте Шелест рассуждал не очень убедительно с точки зрения
психологической. Если уж Стружков захотел и сумел перейти в прошлое, так
почему же он немедленно вернулся, ничего не сделав? Не туда попал, что ли?
Но он ведь мог повторить попытку - должен был повторить, если так уж хотел
спасти Левицкого!

Испугался, что попадет в другой мир, на другую линию? Ну, об этом он
наверняка подумал раньше, до перехода! И если б он так боялся этого, то
вряд ли вообще решился бы отправиться. Да нет, это на него непохоже,
совсем непохоже! Если я Стружкова правильно понимаю, то ни черта он не
боялся, а, напротив, только и думал, как бы поскорее добраться до
двадцатого мая и начать действовать. Подумаем над этим дальше. Стружков
вряд ли провернул такую сумасшедшую работу за один вечер и рискнул жизнью
только для того, чтобы тихонько посидеть в хронокамере и вернуться
обратно, ничего не сделав.

Однако же камера вернулась не пустая. В ней кто-то был. И этот кто-то
ушел из лаборатории, а дальше как сквозь землю провалился. Шелест, вполне
понятно, решил, что это был именно Борис. И я тоже. Просто в голову не
приходило, что в камере может оказаться кто-то другой! А ведь выходит, что
поторопились мы! И нечего удивляться странному поведению Стружкова: просто
это не он, а совсем другой человек. А с этим новым героем все выглядит
совсем иначе и вполне естественно... Вы поймите, Игорь Владимирович, -
мысленно обратился Линьков к Шелесту, - ведь Стружков никак не может
вернуться в наш мир! Он отправился в прошлое, чтобы активно действовать, и
если он не погиб при переходе, то, выйдя там из камеры, начал немедленно
действовать. И, значит, создал иную систему событий, новую историю, новую
мировую линию. Он уже не мог вернуться в наш мир. А вот камера его была,
по-видимому, включена на возвращение - включена автоматически ОТСЮДА. Так
что она осталась на нашей мировой линии!.. А здорово я все же наловчился
рассуждать о проблемах хронофизики, - с мальчишеской гордостью подумал
Линьков. - Вот ведь какую нетривиальную хронофизическую тонкость сообразил!

Это, наверное, и Шелест оценит. Только Шелест и оценит... Конечно,
Стружков бы тоже оценил, и вообще толковые хронофизики. А так - попробуй
кому объясни! Не поймут. Валя Темин наверняка затоскует, - это у него
защитная реакция против непонятных вещей, - махнет рукой и не захочет
разбираться...

Я бы на его месте тоже, наверное, не стал разбираться в этой
хронофизичесной головоломке... "Ну что ж! Начинаем искать, - с
преувеличенной бодростью сказал он себе, выходя из лаборатории. - Искать,
конечно, не Стружкова, а того, кто в его камере сбежал из прошлого! И
повезло же человеку! Впрочем, почему повезло? Он, надо полагать, и своим
ходом мог уйти... Наверняка мог!

А вот взял и перешел к нам. Зачем? Эх, найти бы его, поговорить... Да,
станет он с тобой разговаривать, как же! Он, небось, уже удрал куда
подальше! А Шелест все ждет Стружкова... Да если б это Стружков был, он бы
с утра уже околачивался в институте!"

Линьков захлопнул за собой дверь лаборатории и шагнул было к боковой
лестнице, но вдруг остановился и замер.

Только сейчас он понял, что новая версия, в сущности, не объясняет трех
важнейших вопросов. По-прежнему остается неясным, почему и каким образом
погиб Аркадий Левицкий, куда девалась его записка и откуда взялся
Стружков, которого видели вечером в лаборатории Берестова и Чернышев.

Линьков зашагал по коридору, на ходу пытаясь заново, в свете новой
версии рассмотреть эти проклятущие загадки.

"Ну, встретились они, ну, поговорили, - раздумывал он. - Разговор у них
мог получиться очень даже серьезный и волнительный. Но ссориться-то им
зачем?

Чего они не поделили? Или это была не ссора? Но все равно, - почему эта
встреча привела к гибели Аркадия Левицкого? Что это было? Шантаж? Боязнь
разоблачения? Эх, Линьков, Линьков... Случай-то в следственной практике
уникальный, а ты его на уровень коммунальной кухни свести норовишь! Тут
ведь все необычайно, невероятно: и участники встречи, и условия, в которых
она состоялась... Надо полагать, что и причина и способ действий столь же
необычны... Да только - где тебе. Линьков, сообразить, о чем они могли
говорить, - не твой это уровень!"

Линьков тихо вздохнул. Да, туман и мрак. Была бы записка... Но записка
исчезла, и это загадка ј 2. Может, она как-то связана с первой? Он забрал
записку? Нет. Ну, зачем ему это делать! А тут еще этот Стружков неизвестно
откуда вынырнул! Ну, действительно, как он очутился в институте в
одиннадцать вечера?

Линьков горестно покачал головой. Нет, хватит рассуждать! Надо факты
добывать, факты! Он решительно двинулся по.центральному коридору и выходу
из института.

"Будем действовать по порядку, - рассуждал он, спускаясь в вестибюль. -
Как он появился, проверим позже. А сейчас попробуем проверить, куда он
девался.

Шансов на успех тут очень мало, но для порядка надо спросить. Да и с
Шелестом мы уговорились, что я пойду на проходную. Правда, мы имели тогда
в виду выяснить насчет Стружкова, но это начисто отпадает. А вот этого
нежданного гостя если б засечь... Только вряд ли на проходной о нем хоть
что-нибудь знают: не мог он даже и пробовать пройти через проходную!
Вообще непонятно, как он мог выйти из института? Через забор, что ли,
махнул?

Пожалуй, единственный путь. Через проходную идти нельзя и оставаться до
утра в институте тоже нельзя. Можно себе представить, что началось бы,
если б его утром обнаружили в институте! Вот была бы заваруха! Словом,
один ему путь - тайком, через забор. Да, - но, может, он вообще не выходил
из института?

Зачем ему рисковать? И куда идти? А прочел он записку Бориса, посмотрел
его чертежик, включил камеру и двинул куда вздумается... Я бы на его месте
так и сделал..."

Линьков вошел в проходную. Макарыч отложил газету, снял очки в тонкой