задохнулся, помолчал. - Да, Сент-Ив... Он-то знал, какой я на самом деле.
Он знал, что я был таким же, как он. Не было на свете людей более близких,
чем я и он. Ни кровное родство, ни любовь так не сближают, как эти
молчаливые, до ужаса напряженные вечера и ночи в лаборатории. А они все
этого не понимали. Да я и не могу их обвинять: ведь у них так хорошо шли
дела, они уже начали делать блестящие операции в клинике, спасать
обреченных на смерть...
спросил Альбер.
продолжает работать, я знаю. Но, конечно, не так, как я. Они ходят в
театр, гуляют, ездят к морю... Им некуда торопиться... их много, они
здоровы, у них есть деньги... Они живут и радуются жизни...
было сообразить, что одному человеку это не по силам. Но что мне было
делать? После Сент-Ива я остался совсем один. Надо было или бросить все
это, или... или сделать с собой то, что я сделал... вызвать самого себя на
поединок - кто одолеет, тело или дух?
Сент-Ивом, это было такое счастье! Мы творили новый мир, и Мишель был
нашим Адамом в этом сказочном, невероятном мире. Мы работали как
одержимые, нам все казалось достижимым - такой был прилив сил, такое
вдохновение. И нам везло, боже, как нам тогда везло! Попутно как-то
удивительно легко мы открыли средство от ожирения, в нескольких вариантах,
применительно к этиологии... мы ведь работали с гормонами. Открыли и
Сиаль-5. Но тогда мы сами пользовались этим средством очень редко. Это
после гибели Сент-Ива я стал злоупотреблять стимулятором: и времени стало
меньше, и сил меньше, а приходилось всегда быть начеку... Ну вот, на этих
средствах мы кое-что заработали и потихоньку от других завели лабораторию
на улице Бенар... там, где я вам показывал... Не знаю, как нас на все
хватало... Но, говорю вам, это было настоящее счастье. Когда Мишель
впервые прошел по комнате, неуверенно размахивая руками и спотыкаясь, мы с
Сент-Ивом обнялись и заплакали...
смогу снова начать. Сент-Ив погиб, группа распалась... вернее, от меня все
отвернулись, меня обвиняли в его смерти, и Шамфор, и Демаре... понимаете,
не в том смысле, что я его убил, нет, наоборот, в полиции все они давали
показания в мою пользу, а Шамфор помог мне спрятать Мишеля и замаскировать
суть наших опытов. В конце концов следствие было прекращено, решили, что
Сент-Ив погиб в результате собственной неосторожности. Я уехал в Бретань,
я был разбит душевно и физически...
золотисто-коричневым раствором.
Я просил Шамфора держать его на определенной "диете" до моего возвращения.
Это все, на что меня хватило. Я думал, что никогда не смогу вернуться к
этим опытам... Я был близок к самоубийству... Но в Бретани я немного
отошел... стал думать, что обязан продолжать опыты, хотя бы в память о
Сент-Иве. А вскоре я встретил Луизу... и... ну, вы сами видите, каков
результат этой встречи. Луиза дала мне деньги для устройства новой
лаборатории и для того, чтоб не заботиться о куске хлеба. Луиза своей
нежностью помогла мне вернуться к работе, а я взамен искалечил ей жизнь.
носки своих ботинок: он не знал, что сказать.
прежде всего о практических результатах, - после паузы сказал профессор
Лоран. - Не в том смысле, в каком этого хотел Демаре и другие, но...
Видите ли, если б не деньги Луизы, я вынужден был бы устраиваться на
работу, а это страшно замедлило бы темп исследований... К тому же в
университет меня вряд ли приняли бы снова, и куда мне удалось бы
устроиться, бог знает. Луиза избавила меня от этой печальной
необходимости. Но не мог же я спокойно тратить ее деньги... да и не так уж
их много было, этих денег, а сейчас они подходят к концу. Мне необходимо
было обогнать самого себя. Вы, надеюсь, поймете, что дело тут совсем не в
честолюбии. Будь я богат и молод... - Он опять замолчал, потом отрывисто
проговорил, глядя в потолок: - Постарайтесь забыть все это. Просто я
слишком долго жил в одиночку и молчал...
читать не мог. Он встал, пошел к Раймону - тот читал детективный роман,
поглядывая на спокойно лежащего Поля, - посмотрел, как Мишель ходит вдоль
лабораторных столов, делая записи, и снова вернулся к профессору Лорану.
Тот по-прежнему шуршал листами; лицо у него было напряженное, побелевшие
губы так сжались, что стали еле заметны.
окрепнете, - мягко, но решительно сказал Альбер.
молча смотрел на него.
перенапрягаться. Чтение записей вам сейчас не по силам, - сказал он
наконец тоном учителя, делающего замечание шаловливому школьнику.
от рукописи.
постараться заснуть, - настаивал Мишель.
сидела Луиза, в черном кимоно с серебряными цветами и алыми птицами.
кимоно и ушла. Роже с неудовольствием посмотрел на приятеля.
наверху, как проклятые, а бедная девочка скучает. И за все должен отвечать
Роже Леруа!
женщиной! - засмеялся Альбер.
волнуется за своего красавчика из редакции. Что я, по-твоему, должен
делать?
изобразил крайнюю степень удивления.
чашку. - Вот, и еще пускай профессор съест кусок бисквита... Эх, если б не
этот долговязый Раймон...
огорченно сказал Альбер. - Как-то нехорошо все это выглядит...
- Я тебе вот что скажу: у такого мужа всякий порядочный парень просто
обязан отбить жену.
женщину без защиты. Понял?
микстуру и лег на спину, закрыв глаза. Через некоторое время он начал
дышать ровнее и глубже, лицо его стало спокойным.
разлетелись по полу. Альбер, осторожно двигаясь, стал подбирать их,
складывать по порядку. "Первая, вторая... ага, вот где третья... теперь
подряд: десятая, одиннадцатая, двенадцатая... где же четвертая? Нет, это
седьмая..."
разнообразие цветов. Это неприятно и утомляет. Я пробую понять, что это
такое. (Так примерно я ощущал окружающее тогда, в первые дни после того,
как получил зрение. Сейчас мне трудно полностью воссоздать свои тогдашние
ощущения: они хаотичны, смутны и лишены ощутимой логики. Главное - они не
выражались в словах, и потому особенно трудно уловить и передать их.)"
поднять глаза, он встретил взгляд профессора Лорана и, мучительно
покраснев, выронил листок.
снова закрыл глаза.
по-видимому, заснул. "В самом деле, ведь это научные записи, что тут
такого, - сказал он себе. - Плохо только, что я заранее не спросил
разрешения..."
предупреждений Мишеля: "Я записывал все подряд". По мере того как мозг
Мишеля получал все больше информации от внешней среды, его способность
анализировать возрастала. Это, должно быть, отчасти походило на ощущения
Контровский Владимир
Володихин Дмитрий
Володихин Дмитрий
Апраксина Татьяна
Володихин Дмитрий