Чтение 3–й страницы книги ~В когтях каменного века~

В тех же камышах жили небольшие дикие животные с пятнистой шерстью,
отдаленно напоминавшие рысей, но только меньше - камышовые коты. Это были
ловкие охотники, умевшие бесшумно подкрасться к утке или лебедю и убить их,
перекусив шею, а в случае опасности выгнуть спину, зашипеть и исчезнуть в
густых шелестящих камышах.

Людей восхищали эти ловкие хищники, и они старались подражать им в умении
незаметно подкрадываться к дичи. На камышовых котов не охотились - много ли в
них мяса, к тому же колдун утверждал, что тому, кто убьет камышового кота,
перестанет везти на охоте и зимой в его пещере задует огонь, что считалось
дурным предзнаменованием.

Камышовый кот был тотемом племени и именно от него получило оно свое
название - племя Камышовых котов.

Как-то раз, когда Агам был младше, он наш"л в камыше у берега двух
полосатых котят с недавно прорезавшимися глазами. По какой-то причине они
потеряли мать, которая могла погибнуть в схватке с кабаном, волком или рысью,
или же котята просто вывалились из своего убежища в дуплах старых ветел.

Котята были маленькими, но царапались и кусались вовсю и изодрали мальчику
в кровь все руки. Пожалев их, Агам взял котят в пещеру и стал кормить
кусочками мяса.

Члены его рода относились к котятам по-разному. Некоторым, особенно
малышам и девчонкам, котята нравились, а взрослых воинов и стариков мяуканье
котят нередко раздражало и они бы выбросили их в реку, если бы колдун не
пригрозил им проклятием - нельзя убивать священное животное племени! Один из
котят вскоре подох, Агам подозревал, что кто-то бросил в него камнем, но
второй котенок вырос и потом убежал в камыши. Камышовый кот так до конца и не
был приручен, хотя Агама он не боялся и не прятался от него, а однажды даже
позволил забрать у себя задушенную утку.

Племя Камышовых Котов состояло из нескольких родов, связанных между собой
сложно переплетенными родственными узами. В основном роды состояли из матери,
отца, их взрослых сыновей с женами, дядьдев, сыновей сыновей и так далее по
прямой линии. Женщины и дочери считались принадлежащими к тому же роду, что их
муж или отец. После замужества девушка переходила в род к мужу.

Роды жили примерно в десятке пещер, разбросанных вдоль берега. Всего племя
насчитывало около 80 мужчин-охотников, не считая женщин, детей и стариков,
которые в рассчет не принимались.

Самым сильным в племени считался тот род, в котором было больше всего
мужчин-охотников. Довольно часто происходило, что кто-то из мужчин-охотников
погибал в схватке со зверем или умирал от болезни. Тогда заботу о его жене и
детях брал на себя весь род, хотя, разумеется, попреков, подзатыльников и
угроз осиротевшим детям хватало.

Агаму хорошо была известно, каково быть сиротой. Когда ему было семь
весен, а его младшей сестре Омре четыре весны, их отец Яргле неудачно спрыгнул
с дерева и сломал ногу. Перелом был очень неудачный, из него пошла кровь, и
даже колдун не смог помочь, хотя честно плевал на рану, кувыркался через
кост"р и посыпал место перелома сухим медвежьим пометом. Через два дня Яргле
умер, а его мать Рынна и Агам с Омрой остались без его защиты.

Правда у отца были братья, дядья Агама и Омры, но у них хватало забот и со
своими семьями, так что хотя какую-то помощь они оказывали, в основном Рынне и
Агаму и совсем маленькой Омре приходилось рассчитывать только на самих себя.

Может быть, поэтому Агам и вырос таким решительным и самостоятельным.

Он быстро научился искать в лесу и на полянах съедобные корни и травы,
узнал все ягоды в лесу, какие ядовитые, а какие нет, и кормил себя и свою
сестру. Иногда он ухитрялся поймать на мелководье какую-нибудь небольшую рыбу,
и они съедали е" или жареной на костре или, если были голодны, прямо сырой.

Когда же Агаму исполнилось десять весен, он отцовской острогой убил
первого большого лосося, а потом сделал себе лук и стал охотиться на уток, так
как для больших охот на оленей или тем более на диких свиней он тогда был ещ"
слишком слаб. Иногда ему удавалось подстерить утку-другую, и если его добычу
не отнимали старшие мальчишки типа Уюка - а в пещерные времена это встречалось
вокруг и около - то он приносил добычу матери и сестре. Жили они, конечно,
впроголодь, но вс" же не умирали.

Теперь же, когда отцовская острога была унесена рыбиной, а он не смог е"
вернуть, их семья оказалась в очень сложном положении. Без остроги крупную
рыбу не взять, тем более, что массовый ход лосося, когда река буквально кипела
ими, уже закончился и теперь только изредка можно было видеть небольшие стаи
рыбин.

Чужую острогу взять было нельзя даже в своем роду, за такое могли и
поколотить, причем очень сильно. Любые орудия, особенно хорошие, как остроги
или копья, изготавливались с трудом и ценились дорого. За одну острогу нужно
было отдать бусы из медвежьих зубов или два каменных ножа. Но дороже всего
ценился кремень, которым высекали огонь. Такой кремень было всего один в роду,
и за него соседний род не пожалел бы даже трех убитых оленей и двух десятков
острог, но никто не согласился бы на такой обмен, потому что искрящийся камень
почти не встречался в этих краях.

В"сен десять назад по реке к ним прибило плот с седым желтокожим стариком
со странным разрезом глаз и без единого зуба. Старик был еле жив от голода и
бормотал на непонятном языке, должно быть, его несколько дней несло по реке,
вздувшейся по весне от половодья, а старик был слишком слаб, чтобы добраться
до берега вплавь.

Тогда глазеть на старика собралось все племя. У них никто не доживал до
таких лет, чаще всего не доживали даже до седых волос. Вначале мужчины
наставили на старика копья, но потом, увидев, что он не опасен, опустили их.
Старик что-то повторял на непонятном языке и показывал на рот - просил есть.

Яргле, отец Агама, который тогда был ещ" жив, пожалев, накормил старика и
пустил его к костру в своей пещере. Тогда был сезон хорошей охоты и дичи было
много.

Старик через несколько недель поправился и научился кое-как изъясняться на
их языке. К тому времени к нему привыкли и не возражали, чтобы старик остался.
Возвращаться в свое племя старик уже не стал, потому что это было опасно, да и
силы у него были не те.

Тогда путешествия были очень опасны. Вверх по течению жили несколько
враждебных племен, которые могли запросто убить старика, да и хищников в
прибрежных зарослях хватало. Агам ещ" помнил этого старика, хотя тот и умер за
год до отца. Маленьким, он проводил с ним много времени. Желтокожий старик
научил Агама кое-каким словам из его родного языка, а также научил вырезать из
дерева обломком каменного ножа фигурки. Перед смертью старик оставил Яргле тот
самый кремень, которым можно было высекать огонь.

После того, как Яргле погиб на охоте, этот кремень остался у его жены
Рынны как самая большая их ценность, больше у них ничего не было, кроме пары
старых шкур и остроги. Кремень не раз хотели отобрать у них или украсть, но
Рынна его где-то спрятала и не говорила где.

Как-то Агам, проснувшись случайно ночью, видел, как ночью мать забралась в
угол пещеры, разгребла траву и сунула руку в щель, скрытую сухой травой и
камнями. Агам догадался, что там она и прячет кремень.

Когда острога пропала и они стали голодать, Рынна не стала ругать Агама, а
с грустью сказала, что, вероятно, им все же придется обменять кремень и тогда
у них ничего не останется в запасе на случай зимнего голода.

Понимая, что обменивать кремень нельзя, потому что без него им сложно
будет пережить зиму, Агам с утра стал делать новую острогу. Девятилетняя Омра
крутилась рядом, пытаясь найти для брата маленькие подходящие по размеру
камешки с острыми краями, необходымые для изготовления зубцов на остроге.

Уже довольно давно люди поняли, что совсем необязательно искать большой
кусок хорошего камня, чтобы сделать нож, пилу или гарпун. Большие куски камня
могут пригодиться разве только на охотничий топор, которым оглушают раненую
дичь, а, скажем, для наконечников стрел они совершенно не нужны. Чаще всего
Камышовые коты вообще не делали наконечников для стрел, а просто брали прямые
стебли сухого прошлогоднего камыша, полые внутри, и вставляли в пустоту для
утяжеления небольшие прямые палочки. Вместо наконечника у таких стрел был
просто продольный срез камыша, острый настолько, что, зазевавшись, им можно
было проткнуть насквозь ладонь. Правда, такие стрелы легко ломались и на
крупную дичь не годились, но для птицы подходили, потому что летели далеко и
прямо.

Отец Агама Яргле был хорошим мастером. Лоб у него был значительно выше,
чем у его сопременников, да и надбровные дуги, так развитые, скажем, у отца