звучит соната, но все же лучше бы его там не было.
космосе, на расстоянии 200-300 километров от земной поверхности".
полученных Урманцевым данных, предполагала очень многое. Ею он как бы
застолбил участок дальнейших разработок. Ему уже виделся тот океан
организационных и научных вопросов, который выплескивался вместе с этой
фразой. Эксперимент в космосе - большое, сложное дело. Нелегко будет
пробить. Гора забот ляжет на плечи. Неужели нельзя?..
толкнуло. Хотя что его могло толкнуть, когда к нему никто не прикасался?
Урманцев, по рассказам сотрудников, сидел за письменным столом, уткнувшись
носом в диссертацию, и ни на кого не обращал внимания. Все старались
говорить потише, чтобы не мешать. Однако это было нелегко выполнить, так
как в комнате находились семь научных сотрудников.
круги и полосы поплыли перед глазами. Он зажмурился и снова посмотрел. Все
стало на свои места. Вон стоит Подольский и с независимым видом о чем-то
разговаривает с Ларисой. Он воображает, что вокруг него дети и никто
ничего не замечает. Урманцев потер глаза. На секунду он усомнился в
реальности картины. Он же знал, что Лариса все еще тяжело больна. Но потом
что-то вспомнил и отвлекся.
бумаги.
передать.
Дверь за ним мягко захлопнулась. Урманцев проглядел бумагу и вскочил.
Самый могущественный комитет пришел к нам на помощь! Вопрос с космическим
экспериментом решен! Они берут все на себя! Вы понимаете, что это значит?
У них возможности в тысячу раз выше наших, поэтому и дело двинется во
столько же раз быстрее, а может, и еще быстрее!
Восклицания, все эти "ахи", "охи", "а ну покажите" изливали теплый,
размягчающий поток на его усталую душу. "Все же отличные люди у нас в
лаборатории, - разнеженно думал он. - Мишка-то как обрадовался. Ишь, как
суетится вокруг стола..."
Урманцевым.
на космодром.
рой голосов, там оживленно обсуждали происшедшее. Подольский сделал
несколько шагов, потом одумался и зашагал медленней. Он уже знал, что
торопиться не стоит. Судя по тому тону, каким с ним разговаривали, все
получилось, как он желал, а может быть, и лучше.
этого обычно сурового и сдержанного человека лучились радостные морщинки.
Рядом стоял заместитель по научной части, старикан Белобородов. Он тоже
лукаво улыбался.
"Известий Академии наук", серия физическая. Подольский увидел свою фамилию
и название той статьи. Значит, уже вышла! Сердце забилось, горячая волна
крови прилила к щекам. Он покраснел и опустил голову.
отличная. Больше, чем отличная. Сам понимаешь...
Подольского. Он изучал юношу так, словно собирался купить. И тот
почувствовал оскорбительность распахнутого воротничка, унизительную
невыглаженность брюк, смертоубийственное отсутствие пуговицы. Михаил
съежился и пожалел, что он не черепаха.
и... одним словом, тебя представили к Нобелевской премии.
награды, иначе и быть не могло. И все же ему стало очень хорошо и приятно.
ощутил прикосновение жесткой щетины.
громоздить перед собой различные документы. - Само же дело сводится к
тому, что тебе сегодня придется вылететь в Стокгольм. Вот уже и
заграничный паспорт выправили, так что можешь приобретать билет - и айда!
они просили прибыть на неделю раньше. Так получилось.
конечно, сразу налетел на Ларису.
премию! Вот!..
срочно. Прости, я бегу, мне еще нужно кучу дел провернуть.
Больше всего он заботился о фраке.
чертовщина, фрак? Глупая вещь этот фрак! Когда садишься, нужно откидывать
хвосты, чтобы не помять. Или, может быть, не нужно их откидывать?
бежевым саквояжем весело вышагивал по залитым цветом дорожкам. Ему
почему-то вспоминалась фраза директора, брошенная мимоходом при прощании:
"О диссертациях ты не беспокойся, диссертации у тебя пойдут..." После
всего пережитого Михаилу приятно было сознавать, что о диссертациях не
нужно беспокоиться и что они пойдут. Видел бы его Орт, вот порадовался бы
за своего ученика!
улыбаясь, взял у него из рук ношу. - Я буду вашим переводчиком. Ведь вы
первый раз за границу?
жизнерадостного Саши у Подольского состоялся короткий разговор на
Стокгольмском аэродроме.
венецианскими окнами шумел незнакомый город.
здоровую свежесть его улиц, мерцанье воды в каналах и трепет красок
множества цветов. Тут бы ему постигнуть неторопливую, размеренную поступь
чужой жизни. Ведь был в этом городе секрет, который мог бы разгадать
только новичок, первый раз ступивший на стокгольмские камни.
красивейших европейских столиц. Михаилу казалось, что, улетая из Москвы,
он забыл захлопнуть за собой дверь, через которую вытекла, перенеслась по
воздуху и настигла его память. Мысли о доме, воспоминания, чувства
недавние, чувства отмершие воскресли, обновились и подобно мощному
весеннему ливню обрушились на Михаила. Он задыхался от острых приступов
неопределенной тоски. Он как-то внезапно и сразу стал удивительно
чувствителен, даже сентиментален.
корреспонденты устроили небольшую пресс-конференцию, которую Михаил потом
называл "пресс-свалкой". Вопросы и ответы были какими-то случайными, не
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Куликов Роман
Белов Вольф
Андреев Николай