очень знакомое и очень старое. Девушка что-то отвечала, но он уже ничего
не слышал. Толкнул дверь и вошел.
все понимает. А если и не очень понимает, то всегда может
проконсультироваться со сведущими людьми. Одним словом, Мильч
почувствовал, что перед ним Солнечный. Чисто формально это подтверждалось
наличием серебряной короны вокруг лысеющего черепа.
нарушителями уличного движения. Не понравился Мильчу этот голос. Было в
нем какое-то несоответствие с праздничной внешностью Солнечного.
большом, плохо освещенном зале. Солнечный остановился и, повернувшись к
Мильчу, сказал:
возможно, там еще кто-нибудь подошел.
очень высокого зала, напоминавшего театр. Полукругом спускались наклонные
галереи, на одной из них находился Мильч. Все они под разными углами
устремлялись к одному месту - туда, где обычно находится сцена. Но сцены
там не было, вместо нее темнело продолговатое тело, напоминавшее не то
постамент памятника, не то длинный стол, накрытый черной скатертью.
Приглядевшись, Мильч понял, что это действительно стол, но все же полной
уверенности в этом не было. Вообще у него ни в чем не было полной
уверенности. Например, снизу из зала до него доносились голоса, и он даже
различал серые человеческие фигуры на паркете, но опять же было не ясно,
есть там люди или нет. Во всем чувствовалась какая-то зыбкость,
неустойчивость, неопределенность. Это не походило на сон, совершенно ясно,
что Мильч не спал, но он все же устроил проверку. Ущипнул себя, ударил
локтем по перилам, надавил глазное яблоко. От щипка стало больно, в локте
рассыпались тысячи иголок, а эксперимент с глазом окончился безуспешно -
из-за темноты трудно было различить, двоятся ли предметы или сохраняется
присущее галлюцинациям статус-кво.
рядом с ним шла тоненькая девушка.
девушка следовали за ним. Оказались в зале. При их появлении серые фигуры
на полу и у стен зашевелились. Сонные движения, шорох, покашливание. Все
это напоминало рассветный час на вокзале, когда заспанные пассажиры
готовятся к посадке. Зевки, потягивание, приглушенные голоса.
был молоток; рядом сидели такие же как он, седоватые мужчины. Бумаги,
папки, графины с водой. Вполне деловая атмосфера. Рабочая обстановка
настоящего аукциона.
живые человеческие лица, внимательные, заинтересованные глаза, возраст,
положение, характер. Их оказалось довольно много. Тоненькая девушка рядом
с Мильчем была нежной блондинкой лет семнадцати. Чуть дальше стоял пожилой
мужчина в очках - должно быть, научный работник или коммерческий директор
солидного предприятия. Были здесь и несколько пенсионеров и два-три
школьника. Казалось, что в этом зале собрались представители всех
общественных и возрастных групп населения. Вон работяга - должно быть,
строитель, в заляпанной известкой спецовке. А это не то манекенщица, не то
артистка.
Вероятно, это не имело значения, так как никто друг на друга не смотрел.
Все взоры были устремлены вперед, к зеленому столу, за которым начиналось
великое таинство продажи. Солнечный между тем говорил что-то не очень
понятное. Во всяком случае, Мильчу показалось, что выступавший не внес
ясности в процедуру предстоящего аукциона. А Мильчу очень хотелось
ясности. Всерьез ли все это? И на каком основании? Какую организацию
представляет Солнечный? Кто разрешил? Мильч хорошо знал, что не может быть
такого крупного мероприятия, как этот аукцион, без соответствующей
постановляющей бумаги. Должны были и в газетах писать, но Мильч газет не
читал. Сложная получилась ситуация.
сказала:
стулья - это тоже фактик. На всех приличных аукционах не то что стулья, а
глубокие, вместительные кресла полагаются. Там к покупателю с уважением
относятся". Мильч был уверен, что кресла на аукционе просто необходимы.
Впрочем, сам он никогда еще в аукционах не участвовал.
будущим владельцем существовал определенный активационный барьер в виде
цены. Преодолеть этот барьер могли только те, овеществленный труд которых
равнялся или превышал указанную цену. Наш же Большой аукцион основан на
совершенно иных принципах. Мы убираем денежную границу между покупателем и
вещью, как категорию гносеологическую и в значительной мере себя изжившую.
Но взамен мы вводим другой барьер, тоже определенным образом связанный со
стоимостью предмета; хотя, как нам кажется, более органичный и более, как
бы это вам сказать...
Аукционе является желание. Успехи нейрофизиологии сделали возможным
оценивать желание в конкретных единицах, которые мы условно назвали
желами. Жел - это производное от слова "желание". Сила желания измеряется
специальным прибором - желометром. Макс Петрович, продемонстрируйте,
пожалуйста!
были видны даже с конца зала, где стоял Мильч, - выкатил откуда-то из-за
сцены нечто вроде пушки на длиннющем лафете. По бокам ее торчали два
раструба, похожие на уличные репродукторы времен первых пятилеток.
направляем на покупателя, а вот это - на объект, предмет купли-продажи,
так сказать. И... регистрируем. В желах, значит.
Наш Аукцион экспериментальный, нужна строгая дисциплина. Аппарат проверен
только в лабораторных условиях, а посему соблюдайте осторожность. Каждый
из вас получит проводок, который нужно закрепить на локте левой руки.
Проводок пронумерован. Желометр показывает силу желания по максимальной
величине, соответствующий номер вы увидите на этом экране.
сильнее хочет купить. Желайте, друзья!
проволочки с металлической пластинкой. На ней стояла цифра "13". "Везет
же!" - подумал Мильч. Он закатал рукав и приклеил пластинку на сгибе
локтя.
Желание не может служить эквивалентом стоимости. Это чушь и дичь! Самые
необузданные желания у лентяев и бездельников. Богатым окажется, тот, кто
не умеет и не любит работать".
жало направлено острием в сторону соседа. И это естественно. В противном
случае мы бы умирали еще при рождении.
над ухом мелодичный голосок соседки.
знакомой протягивала ему руку.
стяжатели.
стал.
к распродаже. Роберт как во сне смотрел на связки черно-бурых лисиц,
манто, костюмы, меховые шапки, расшитые золотыми драконами халаты, все это
мелькало перед зрителями, словно кадры дешевого кинофильма.
должны внутренне подготовиться к акту максимального желания, -
снисходительно разъяснил сидевший рядом с Солнечным человек, похожий на
официанта.
встал и стукнул молотком. Свет в зале погас, освещенной осталась только
сцена, где показывали вещи, да зеленый экран, на котором выплясывали
жирные светящиеся цифры.
чудесное манто! Кто больше? Женщины, напрягитесь, неужели только двадцать
первый номер имеет право носить норку?.. Ага, двести один жел номер
Гуревич Георгий
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман
Витковский Евгений
Свержин Владимир