Чтение 16–й страницы книги ~Последний кольценосец~

Шарья-Раной -- не задумываясь отдал бы за такое пять лет жизни... Кстати, у
вас довольно своеобразная лексика для вендотенийца, жившего больше века
назад...

-- Это ваша лексика, а не моя. -- Он готов был поклясться, что пустота
под капюшоном на миг структурировалась в усмешку. -- Я просто говорю вашими
же словами-- для меня это не составляет труда. Впрочем, если вам
неприятно...

-- Да нет, отчего же... -- Бред, совершеннейший бред! -- А вот скажите,
досточтимый Шарья-Рана. болтают, будто все назгулы -- бывшие короли...

-- Есть среди нас и короли. Так же как королевичи, сапожники,
портные... ну, и все прочие. А бывают, как вы видите, и математики.

-- А правда, будто вы после опубликования "Натуральных оснований
небесной механики" целиком посвятили себя богословию?

-- Было и такое, но все это тоже осталось в той, предыдущей жизни.

-- А уходя из этой самой "предыдущей жизни", вы просто расстаетесь со
своею обветшалой плотью, обретая взамен неограниченные возможности и
бессмертие...

-- Нет. Мы долгоживущи, но смертны: нас действительно всегда девятеро
-- такова традиция, -- но состав девятки обновляется. Что же до
"неограниченных возможностей"... Это ведь на самом деле немыслимой тяжести
бремя. Мы -- магический щит, век за веком прикрывающий тот оазис Разума, в
котором так уютно устроилась ваша легкомысленная цивилизация. А она ведь
абсолютно чужда тому Миру, в коем нас с вами угораздило родиться, и
Средиземье борется против этого инородного тела, обрушивая на него всю мощь
своей магии. Когда нам удается принять удар на себя -- мы развоплощаемся, и
это просто очень больно. А вот если мы допускаем ошибку и удар все же
достигает вашего мирка... Тому, что мы испытываем тогда, нет названия в
человеческом языке; вся боль Мира, весь страх Мира, все отчаяние Мира -- вот
плата за нашу работу. Если бы вы только знали, как может болеть пустота...
-- Угли под капюшоном как будто подернулись пеплом. -- Одним словом, вряд ли
стоит завидовать нашим возможностям.

-- Простите, -- пробормотал Халаддин. -- У нас ведь никто и не
подозревает... болтают про вас невесть что... Я-то сам думал, что вы --
фантомы, которым нет дела до реального мира...

-- Очень даже есть. Я, к примеру, хорошо знаком с вашими работами...

-- Нет, вы это серьезно?!

-- Вполне. Мои вам поздравления: то, что вы сделали в позапрошлом году
по части исследования нервных волокон, откроет новую эпоху в физиологии. Не
уверен, что вы попадете в школьный учебник, но в университетский курс -- с
гарантией... Если только, в свете последних событий, в этом Мире вообще
будут существовать школьные учебники и университеты.

-- Да-а? -- протянул Халаддин в некотором сомнении. Что и говорить,
слышать такую оценку из уст Шарья-Раны (если это и вправду Шарья-Рана) было
приятно -- не то слово, однако великий математик, похоже, слабовато
разбирается в чужой для него области. -- Боюсь, что вы путаете. Я и впрямь
кое-чего достиг по части механизмов действия ядов и противоядий, но та
работа по нервным волокнам -- это же было просто минутное увлечение... пара
остроумных экспериментов, гипотеза, которую еще проверять и проверять...

-- Я никогда ничего не путаю, -- холодно отрезал назгул. -- Та
небольшая публикация -- лучшее, что вы сделали -- и сделаете -- за всю свою
жизнь: во всяком случае, имя свое вы обессмертили. И я говорю это не потому,
что так думаю, а потому что знаю. Мы обладаем определенными возможностями в
предвидении будущего и изредка ими пользуемся.

-- Ну да, вас же должно интересовать будущее науки...

-- В данном случае нас интересовала не наука, а вы.

-- Я?!

-- Да, вы. Но кое-что так и осталось неясным; вот я и явился сюда
задать вам несколько вопросов. Почти все они будут... достаточно личными, и
я прошу об одном: отвечайте с той степенью откровенности, которую вы
находите допустимой, но не пытайтесь выдумывать... тем более что это
бесполезно. И кстати -- не вертите головой по сторонам! Вокруг вашей стоянки
нет ни одного человека в радиусе... -- назгул секунду помедлил, -- в радиусе
двадцати трех миль, а ваши товарищи будут спокойно спать, пока мы с вами не
закончим... Ну так как -- вы согласны отвечать на таких условиях?

-- Насколько я понимаю, -- криво усмехнулся Халаддин, -- вы можете
получить эти ответы и без моего согласия.

-- Могу, -- кивнул тот. -- Но делать этого не стану -- во всяком
случае, с вами. Дело в том, что я собираюсь обратиться к вам с неким
предложением, так что мы с вами должны как минимум доверять друг другу...
Послушайте, да вы никак решили, будто я пришел покупать вашу бессмертную
душу? -- Халаддин пробурчал нечто невразумительное. -- Оставьте, это ведь
полнейший вздор!

-- Что -- вздор?

-- Покупка души, вот что. Душу -- да будет вам известно -- можно
получить в подарок, как жертву, можно безвозвратно потерять -- это да, а вот
купля-продажа ее -- дело абсолютно бессмысленное. Это как в любви: никакое
"ты мне -- я тебе" тут не проходит, иначе это просто никакая не любовь... Да
и не так уж интересна мне ваша душа, по правде говоря.

-- Скажите пожалуйста... -- Смешно сказать, но он отчего-то
почувствовал себя уязвленным. -- А что же вам тогда интересно?

-- Для начала меня интересует, зачем блестящий ученый бросил работу,
которая была для него не средством заработка, а смыслом жизни, и пошел
военлекарем в действующую армию.

-- Ну, например, ему было интересно проверить на практике кое-какие
свои соображения по механизмам действия ядов. Такая, знаете ли, бездна
материала пропадает без пользы...

-- Значит, раненные эльфийскими стрелами бойцы Южной армии были для вас
просто подопытными животными? Вранье! Я ведь знаю вас как облупленого --
начиная с этих ваших идиотских опытов на себе и кончая... Какого черта вы
стараетесь казаться циничнее, чем вы есть?

-- Так ведь занятия медициной вообще располагают к известному цинизму,
а уж военной медициной -- в особенности. Знаете, всем новичкам военлекарям
дают такой тест... Вот вам привезли троих раненых -- проникающее ранение в
живот, тяжелое ранение бедра -- открытый перелом там, кровопотеря, шок, все
такое, -- и касательное ранение плеча. Оперировать их ты имеешь возможность
только поочередно; с кого будешь начинать? Все новички, естественно, говорят
-- с раненого в живот. А вот и не угадал -- отвечает экзаменатор. Пока ты
будешь с ним возиться -- а он ведь все равно потом помрет с вероятностью
0,9, -- у второго, с бедром, начнутся осложнения, и он в лучшем случае
потеряет ногу, а скорее всего тоже сыграет в ящик. Так что начинать надо с
самого тяжелого, но из тех, кого точно можно вытащить, -- сиречь с раненного
в бедро. А раненный в живот -- что ж... дать ему обезболивающее, а дальше --
на усмотрение Единого... Нормальному человеку все это должно казаться верхом
цинизма и жестокости, но на войне, когда выбираешь лишь между "плохим" и
"совсем плохим", только так и можно. Это, знаете ли, в Барад-Дуре. за чаем с
вареньем, хорошо было рассуждать о бесценности человеческой жизни...

-- Что-то не сходятся у вас концы с концами. Если тут все строится на
голой целесообразности, отчего ж вы тогда волокли на себе барона, рискуя
погубить весь отряд, вместо того чтобы сделать ему на месте "укол
милосердия"?

-- Не вижу противоречия. Ежу ясно, что товарища надо спасать до
последнего краешка -- хоть бы и самому на этом деле погореть дотла: сегодня
ты его, завтра -- он тебя. А насчет "укола милосердия" -- не извольте
беспокоиться: в случае нужды -- сделали бы в наилучшем виде... Хорошо было
раньше -- о начале войны предупреждают загодя, крестьян эти дела вообще не
касаются, а раненый может просто взять -- и сдаться в плен. Ну, не выпало
нам родиться в то идиллическое время -- что ж тут поделаешь, только пусть-ка
кто-нибудь из тогдашних оранжерейных персонажей посмеет кинуть в нас
камень...

-- Красиво излагаете, господин военлекарь, только вот осуществление
укола вы бы ведь наверняка постарались перепихнуть на сержанта. Или нет?..
Ладно, тогда еще вопрос -- все о той же целесообразности. Вам не приходило в
голову, что один из ведущих физиологов, сидя в Барад-Дуре и профессионально
изучая противоядия, спасет неизмеримо больше людей, чем полковой врач с
квалификацией фельдшера?

-- Разумеется, приходило. Но просто бывают ситуации, когда человек,
чтобы не утратить уважения к самому себе, обязан совершить очевидную
глупость.

-- Даже если это самое "уважение к себе" покупается в конечном счете
ценою чужих жизней?

-- ...Н-не знаю... В конце концов у Единого могут быть свои соображения
на этот счет...

-- Значит, решение принимаете вы, а отвечает за него вроде как Единый?
Ловко придумано!.. Да вы ж ведь сами все это излагали Кумаю почти в тех же
выражениях, что и я, -- помните? Там, конечно, все ваши доводы пропали
втуне: если уж троллю что-нибудь втемяшилось в башку -- полный привет. "Мы
не имеем права оставаться в стороне, когда решается судьба Отечества" -- и
вот великолепный механик превращается в инженера второго ранга; поистине
бесценное приобретение для Южной армии! А вам между тем начинает мерещиться,
будто Соня смотрит на вас как-то не так: как же, брат сражается на фронте --
а жених тем временем как ни в чем не бывало режет кроликов у себя в
Университете. И тогда вы не находите ничего умнее, как последовать примеру
Кумая (верно говорят -- глупость заразна), так что девушка остается и без
брата, и без жениха. Я прав?

Халаддин некоторое время безотрывно глядел на язычки пламени, пляшущие
над углями (странно: костер горит себе и горит, а назгул вроде бы ничего в
него не подбрасывает). У него было явственное чувство, будто Шарья-Рана и
вправду уличил его в чем-то недостойном. Какого черта!..

-- Одним словом, доктор, в голове у вас, извините, полная каша. Решения
принимать умеете -- этого у вас не отнимешь, -- а вот ни одну логическую