ряда, названного ею "Звездной пылью".
"Пусть, - думал я, - пусть он ей вечно напоминает обо мне, о нашей нелепой
ссоре. Он неистребим, все ее вещи, она сама всегда будут излучать "Звездную
пыль".
рукав.
отвозивших корабли от посадочных галерей к взлетным полосам, и шипение
автокаров, везущих мимо нас более солидных путешественников. Я с деланным
равнодушием повернулся спиной к Биате и Косте и тоскливо обводил глазами
зал, напоминающий крытый стадион для зимних соревнований по легкой атлетике,
только гораздо больше и красивей.
вложили столько труда, лишено теплоты, что в нем почему-то чувствуешь себя
одиноким, каким-то затерянным, словно вдруг очутился в редком уголке Сахары
или Каракумов, где еще не побеждены пески. Единственное, что радовало взор,
был золотистый паркет с просвечивающими пятнами и узором орнамента,
созданным мастерами школы Васильева, художника-психоаналитика. Стоило
вглядеться пристально в пол, как пятна и линии начинали формироваться в
реальные картины. Они рождались в подсознании и проецировались с
удивительной отчетливостью на полу. Я увидел портрет Биаты, словно на
витраже, созданном мастером прошлых веков. Лицо ее было таким строгим и
отрешенным, что у меня мороз пробежал по коже. Мне пришлось уже испытать
нечто похожее, когда я впервые оказался в состоянии невесомости. Все
привычное уходило из-под ног, руки ловили пустоту. Но тогда это необычное
состояние длилось недолго, несколько десятков секунд, я был подготовлен к
нему и быстро овладел собой. И пришло изумление перед необычным, быстро
сменившееся радостью нового ощущения.
детстве, когда я, тайком пробравшись в библиотеку дедушки, стал
просматривать магнитные записи, взятые из Центрального исторического музея.
На маленьком экране я увидел поле, обломки машин, среди них стоял мальчик
одних лет со мной. К мальчику подошел человек в странной черной форме и
выстрелил ему в лицо...
хлопали меня по плечу, что-то говорили и с шумом усаживались в автокар или
убегали за скользящим пятном света. Кто-то сказал:
совершенства.
этого состояния.
пассажиров только на космодром.
одна с нашего курса! Вот если бы при мне вспыхнула Сверхновая! Вуд уверяет,
что ждать недолго...
расчетам астрофизиков, уже взорвалась где-то в безмерной космической дали
тысячи лет назад. Ее микроосколки летят к нам, и лавина их нарастает с
каждым мгновением.
держась за поручни автокара. Внезапно она улыбнулась:
от несчастных случаев.
сухощавый старик и пятеро студентов - две девушки и трое юношей в таких же
комбинезонах, как у Биаты.
высокий старик - Джеймс Вуд, известный астрофизик, предсказавший вспышку
Сверхновой. Когда автокар тронулся, Биата взмахнула рукой, в воздухе что-то
блеснуло и со звоном покатилось по паркету.
"Астрономическая обсерватория "Космос-10". На другой стояло число "943" -
номер жетона и в скобках цифра "5".
станцией, то есть с Биатой.
автокар. Он объехал чуть ли не весь зал и захватил еще с десяток пассажиров,
а затем скрылся в ярко освещенном входе в подземный туннель. Костя сказал в
раздумье:
пространство, а когда посматривал на меня, то в его взгляде я улавливал
прямо-таки материнское сочувствие. Костя удивительно простодушный парень.
Каждое движение его сознания или, как писали прежде, души проецируется на
его полном лике. И не надо быть тонким психоаналитиком, чтобы понять его без
слов. И в то же время он считает себя скрытным, загадочным человеком.
Особенно это мнение укрепилось в нем после того, как мы познакомились с
Биатой. Ему кажется, что он скрывает от меня свое чувство к ней, и это
мучает его. Меня он почему-то не принимает всерьез как соперника. Как-то он
сказал мне:
очень эмоциональная, тонкая натура, возвышенная и в то же время необычайно
целеустремленная. Я уверен, что из нее выйдет великий астрофизик. Ей нужен в
жизни спутник совершенно особого склада, который бы дополнял ее и в то же
время не выходил из ее поля. Ты же знаешь, что ваши поля чудовищно далеки. У
тебя не тот психокомплекс! Пойми и не огорчайся. Будь философом!"
почти совпадала с ее кривой, и это окрыляло его. А возможно, что поля тут ни
при чем, тем более что они непостоянны. Главное не в этом.
мне жетон. Значит, она думала обо мне... Но такой же кусочек никеля и у
Кости... Какое это имеет значение? Просто она поступила необыкновенно
тактично. Что мог подумать Костя, если бы оба жетона она отдала мне? Она
удивительная! И все удивительно на Земле!" Я залюбовался изгибом арок,
мерцающими в вышине витражами, на них изображалась история воздухоплавания и
завоевания космоса. Поразил удивительный аромат, вдруг окутавший меня
невидимым облаком. Да это же духи Биаты, мои духи, мой подарок! Запах
исходил от жетона, крепко зажатого в моем кулаке. Кто придумал обычай дарить
близким вещи, созданные только своими руками, разумом и любовью? Полгода я
искал это неповторимое сочетание молекул...
надрывается робот? Ротозеи несчастные! Тебе это еще простительно как
личности неуравновешенной, но на меня это совсем не похоже. Бежим, пока не
поздно! Хотя, если хочешь, беги ты, а я, пожалуй, поеду. Прощание как-то
расслабляюще действует на весь мой физиологический и психологический
комплекс.
скользившей по мозаичному полу.
при нашем появлении:
вас же осталось всего пять секунд... четыре... три... две... одна! - Круглая
дверь захлопнулась. Щелкнули автоматические замки. Робот продолжал тоном
брюзги: - Ваши места в круглом салоне под номерами девятьсот шестьдесят три
и девятьсот шестьдесят четыре, прошу занять их побыстрее, через девяносто
секунд "Альбатрос номер семьсот шестьдесят три дробь пять" выходит на старт.
связанные с нашим полетом. Следуйте за мной. - Он покатился по зеленой
дорожке в проходе между кресел.
покое, читая инструкции поведения в полете и предупреждая каждое наше
желание. Это было своеобразным наказанием за нарушение дисциплины.
четыре.
невозмутимо ответил робот и продолжал, уставившись на нас желтым глазом: -
Туалетные комнаты находятся в хвосте корабля, там же расположены кабины с
ионным душем и роботами-массажистами и парикмахерами...
место.