Чтение 25–й страницы книги ~Вечный ветер~

- Естественно. Мы всегда чего-нибудь добиваемся в жизни и ждем конечных
результатов. Сейчас весь мир ждет, когда вспыхнет Сверхновая. Что она
принесет нам? Биата боится, что все человечество вымрет, как гигантские
рептилии в каменноугольный период.

- Все это временные явления, эпизоды, - поморщился Костя. - Видишь ли,
я думаю несколько иначе, в философском аспекте. Вообще о жизни как о большом
ожидании чего-то.

Я не понимал его. Костя опять раскрывался для меня вдруг как-то
по-новому. Я никогда не считал его способным к отвлеченному мышлению, не
связанному с повседневными интересами.

- Да, да, - проронил я неопределенно.

Но Костя уже стал прежним, как всегда, внезапно перескочил на новую
тему:

- Сегодня утром я встретился с Герой, женой Нильсена. Она гуманитарий.
Прилетела на неделю. На нас смотрит как на древних героев и боготворит
своего Карла. Мы с ней купались. Протей сразу проникся к Гере нежностью, а
она смотрела на него со страхом, но держалась с достоинством. Все-таки,
когда Протей назвал ее по имени, ей чуть не сделалось дурно. На суше она
призналась, что никак не может убедить себя, что эти рыбообразные существа -
разумные и чем-то совершеннее нас. Знаешь, она египтолог и перевела папирус,
кусок летописи о небесных явлениях, и представь, в нем упоминается о вспышке
Сверхновой...

В гидрофоне раздались бульканье, характерные щелчки. Затем раздался
голос:

- Говорит Тави. В западном секторе нет больше акул без флажков.

- Ищите лучше, - сказал Костя. - У меня еще десять дротиков.
Направляйтесь к востоку. Мы ждем на отмели.

- Приказание принял.

Под нами на глубине десяти метров раскинулась коралловая отмель. Смутно
обозначалось дно в пятнах солнечного света.

Костя разделся, достал маску, взял гарпун и объявил:

- Что-то я высох под палящими лучами, надо изменить среду обитания.
Помимо восстановления нервного тонуса и нормальной влажности, меня влекут
здешние глубины. Однажды мы тут прогуливались с Протеем и Хохом. Какой
коралловый лес и водоросли! Жаль, что не захватили тогда съемочную камеру. А
ты? - Не дожидаясь ответа, он прыгнул за борт.

Я отказался. Как хорошо думалось здесь, в удобном кресле! Ракета
ритмично покачивалась на пологой зыби. Когда ее поднимало на гребень волны,
я видел белый корабль-рефрижератор, один из флотилии, обслуживающей наш
остров. Рефрижераторы ежедневно увозили продукты моря, вырабатываемые нашими
заводами. Где-то в небесной голубизне просвистел воздушный лайнер. Все это
немного отвлекло меня от мыслей о моем друге. Мне вначале казалось, что я
думаю исключительно о нем, но наши интересы так тесно переплелись, что все
касающееся его жизни, привязанностей относилось и ко мне в такой же степени.

Вот сейчас он рассказывал о Верином мимозозавре. Открытие, которое на
какое-то время затмит Сверхновую. Им, наверное, уже заполнены все каналы
телеинформации. Но Костя придал этому событию какой-то интимный характер. И
как будто огорчился, не заметив во мне сверхинтереса к событию и Вере.

Почему он хочет, чтобы я относился к ней иначе? Ах, да! Ведь он уверен,
что с Биатой у нас все кончено и он причина нашего разрыва. Теперь он хочет
компенсировать утрату. Милый мой дружище!

Пассат проснулся. Вздохнул, сморщил глянцевитую поверхность валов и
начал прерванный бег. У меня было такое чувство, будто в мире неожиданно
что-то изменилось. Действительно, поблекло небо, набежали облака и задернули
солнце. Отовсюду раздавались унылые свисты и всплески: море и ветер начали
перебранку.

В такую пору у меня родятся грустные мысли. Я стал обвинять Биату в
недостатке внимания к себе. При всей занятости каналов связи там у них, в
обсерватории, она могла бы добиться хотя бы минутного разговора со мной или
послать коротенькую фотограмму. Нет, здесь что-то не то! При первой же
встрече я объяснюсь с ней. Пусть лучше плохая правда, чем такая
неопределенность! Тут мне показалось, что я и впрямь измучен ею. Но я
несправедлив: ведь она сказала мне зимой: "Я знаю. Не надо об этом больше. Я
еще не знаю. Когда узнаю, скажу сама. Хорошо?"

В этом "хорошо" для меня содержалось обещание, почти "да". Я стал
думать о сложности жизни, о счастье, которое немыслимо без Биаты, и нагнал
на себя такую тоску, что впору было бросаться в море вслед за Костей.

Нет лучшего средства вернуть утраченное равновесие чувств, чем
свободное парение в морской глубине. Земные горести отступают перед потоком
новых впечатлений и кажутся такими незначительными в подводном
зелено-голубом мире...

Над самой поверхностью взбаламученного моря скользил буревестник,
распластав свои неподвижные узкие крылья. Он олицетворял собой одиночество.
Он и океан и больше никого в целом свете! Аллегория понравилась мне потому,
что я почувствовал себя не менее одиноким скитальцем.

У меня стали складываться белые стихи о вечном поиске счастья, да
помешали Тави и Протей. Они внезапно выскочили из воды, и, обдавая брызгами,
перелетели через катер. Еще издали заметив мою понурую фигуру, они подумали,
что я задремал, и решили разбудить меня таким оригинальным способом.
Разведчики приплыли с сообщением, что в двух милях отсюда обнаружено пять
акул, еще не получивших прививок.

Я послал дельфинов за Костей. Через несколько минут вернулся один
Протей и торопливо передал Костин ответ:

"К дьяволу акул: Здесь есть вещи поинтереснее этих разжиревших
созданий. Пусть Иван немедленно плывет ко мне. Если, конечно, удастся
разбудить этого бродягу и лодыря. Но думаю, ты найдешь способ сбросить его
за борт".

Все это Протей передал, не скрывая своего удовольствия: он хлопал по
воде плавниками, а в глазах его поблескивали лукавые искорки.

- Во-первых, это он бродяга, так и передай ему. "Передам! Что еще
передать?"

- Пока все. Скажи лучше, что там случилось? Вместо ответа посланец со
свистом втянул в легкие воздух и, показав хвост, скрылся под водой.

Уже в воде ко мне подплыл Тави и остановился, дав обнять себя и взяться
за плавник. Он вел меня над застывшим коралловым лесом, распугивая
черно-желтых сержант-майоров, тангфишей, похожих на синие тарелки,
рыб-бабочек и стайки мальков. Они при нашем приближении, как разноцветные
брызги, разлетались по сторонам. Я стал расспрашивать Тави о случившемся.
Ничего особенного он не заметил, кроме громадного скопления рыб-попугаев, их
здесь всегда много, да еще одной несъедобной рыбы, которая, по мнению Тави,
не заслуживала особого внимания.

Костя висел среди кружевных водорослей, держась рукой за коралловую
ветку.

- Ну, скорей! - сказал он нетерпеливо. - Я четверть часа пытаюсь тебя
докричаться. Опять выключил гидрофон?

- Не я, а ты выключил.

- Проклятая рассеянность! Совершенно верно! Так хотелось побыть в
тишине и не слышать твоего назидательного брюзжанья. Пожалуйста, не возражай
хоть сейчас. Или мы упустим это милое создание. Тави! Протей! Пожалуйста,
отплывите метров на пятьдесят, а то рыбы не поверят в ваше миролюбие.

- Будем в пятидесяти метрах, - заверил Тави и предупредил: - У этой
рыбы ядовитый шип, мясо ее никто не ест, даже акулы.

- Откуда это вам известно?

- Всем известно, - ответил Протей, отплывая. За ним пустился и Тави.
Оба были явно обижены.

- Тебе понятно хоть что-нибудь из их объяснений? - спросил Костя.

- Ничего.

- Еще обижаются! Я случайно заметил это чудовище. Постарайся не дрыгать
ногами и помолчи хоть минуту или говори только с выключенным микрофоном.
Пойми, что эту жертву приносишь на алтарь науки.

Из всех нор, щелей и расселин вдруг появились трехгранные кузовки и
рыбы-попугаи. Особенно много было "попугаев".

Своими белыми зубами они принялись деловито обгрызать водоросли с
кораллов. У рыб-попугаев забавно-тупое выражение морд, они напоминают
травоядных с фантастической планеты, где понятия целесообразности формы и
содержания совсем иные.

- Куда ты смотришь? - почему-то шепнул Костя. - Здесь вполне нормальная
живность'. Поверни голову направо. Направо, а не налево!

Наконец я увидел существо, которое потом долго стояло у меня в глазах.

В океане трудно удивить необычностью формы и цвета, но то, что я
увидел, превосходило самое смелое воображение. Рыбы-попугаи и кузовки по
сравнению с увиденным чудищем казались вполне нормальными созданиями.
Представьте себе существо, в котором бы сочетались рыба, птица, рептилия и
млекопитающее. На его толстом, поросячьем туловище рос роговой гребень,
четыре брюшных плавника напоминали ноги баклана, вместо нормального рыбьего
хвоста торчал шип - продолжение спинного гребня.

Особенно сильное впечатление оставалось при взгляде на морду этого
животного! Вытянутая, похожая на рыло кабана, с выступающими вперед зубами,
тупая и злобная. Глаза выпуклые, чудесного золотисто-топазового оттенка.
Если форма животного была отталкивающей, то окраска - самой изысканной.
Ультрамарин, пурпур, золото - вот основные материалы, которые пошли на
отделку его поверхностей.

- Ну, что ты теперь скажешь? - спросил Костя. - Уму непостижимо! Хороша
малютка! - Костя бросил на меня критический взгляд: - Конечно, ты не
догадался захватить арбалет? Придется использовать гарпун.

Не раздумывая и не обращая внимания на мои протесты, он проткнул
странную рыбу своим гарпуном. Почти мгновенно появились Тави и Протей. Они
проносились мимо, подавая советы:

- Нельзя выпускать древко - уйдет в коралловые щели. - Бойся шипа! -
Это предостережение относилось ко мне; забыв об осторожности, я чуть было не