судьба товарищей - это судьба товарищей, как и наша собственная. Я в
сердцах швырнул сосуд с шипящим кислородом астроному в лицо. Он резко
отстранился и подчеркнуто спокойно - вот оно, китайское воспитание! -
сказал:
нет другого выхода. Что же тут такого - умереть? Возвращайся в
навигаторскую. Как только понадоблюсь, позовете. А пока...
Я вышел в коридор, чувствуя, как грудная клетка с новой силой
сжимается в густом воздухе. Благотворное воздействие кислорода
чувствуется, пока дышишь кислородом. Надышаться впрок невозможно. И я
несу свою грудную клетку с хрипами и болями по длинному-длинному
переходу.
ремнями к креслу. Марк и Тилл колдовали у "мозга". Им было тяжелее,
чем нам, всем остальным. Они мобилизовали остатки сил, весь свой опыт,
все свои знания, чтобы выполнить самую ответственную задачу: с
максимально возможной точностью сориентировать "Титан" и с точностью
до сотых долей секунды обеспечить его старт. "Мозг" молниеносно
перерабатывал данные, вводимые в него Тиллом. Этот компьютер работал
на грани, точнее на уровне самого совершенного интеллекта с
умопомрачительной скоростью. Казалось, он одержим человеческими
чувствами и всю работу делает с опасениями за конечный результат. Он,
казалось, тоже понимал, что у него существует неумолимый враг - время.
И потому сигнальные огоньки на пультах управления мелькали лихорадочно
быстро. Вот когда мы почувствовали, что значит бег времени! Если
раньше секунды тянулись, ползли как улитки, то теперь они проносились
стремительно, будто хотели как можно больше навредить, напакостить
нам; будто понимали, что с ними уходит наша жизнь.
каким-то безнадежным спокойствием. - ...восемь... девять...
пристегнуть его в кресле. В ответ на мой удивленный взгляд, он сдвинул
плечи, словно хотел сказать, что не понимает, почему я не понимаю.
Сейчас самое ответственное дело в руках Тилла - провести предстартовую
коррекцию ориентации корабля. Все остальные члены экипажа обязаны
буквально замереть в креслах. Вот почему Дэйв одной рукой придерживал
Феликса, а другой схватил меня за рукав, прижимая к креслу.
Пристегиваться - на это уже не оставалось времени.
кресле. Легкие, и без того измученные высоким давлением и высокой
концентрацией углекислого газа, прямо-таки выключились: ни выдохнуть,
ни вдохнуть. Координатная сетка на экране, с кружочком посредине,
завибрировала, задергалась; точка на ней скользнула наискосок...
в гибернатор. В эту минуту Марк издал странный звук - не поймешь -
хрип или смешок. Мы все разом посмотрели на него - что это с ним?
Глаза расширены, сплошные зрачки. Лицо превратилось в безвольную
маску. Похоже - обморок. На Земле, потеряв сознание, человек падает, а
здесь, в невесомости, это выглядит ужасно: взор неподижен, руки
безвольно парят на весу. Мы растерялись. Дэйв засуетился, сунул
обморочного Феликса мне в руки, а сам бросился к Марку:
нащупал пульс.
конец...
Феликса уложить в гибернатор. Раздумывать некогда.
датчики, показатели кардиограмм, наличие сомнифера в пробирках, словом
- все, что положено в таких случаях, что обязаны делать врачи. Но
врачи продолжают пребывать в гибернации. Так было решено, когда,
оценив техническое состояние "Титана" после метеоритного "нападения",
мы пришли к выводу: биогенераторы повреждены основательно, ремонт
собственными силами невозможен. Надо было ограничить количество
потребителей аварийного кислорода. Посчитали - на этом этапе полета, в
сложившейся ситуации, можно обойтись без врачебного обслуживания, если
учесть, что элементарному медицинскому обслуживанию обучены все члены
экипажа и экспедиции...
Дэйв. - Как только загерметизируем двери, воздух оздоровится в течение
тридцати секунд. Одновременно включается сомнифер.
проверил герметизацию. Я посмотрел в смотровое окошко: два бледных
лица неподвижно белели в призрачном голубоватом свете. Дэйв включил
экран биологических показателей усыпляемых. К счастью, все было в
норме.
после герметизации гибернатора, проверки приборов, вынесенных в
коридор, надо было четверть часа держать гибернатор под наблюдением.
На всякий случай.
какой умница Дэйв - все умеет, все знает. А что умею я, кроме шатания
по кораблю? Конечно, я, как никто из пассажиров корабля, разбираюсь в
"камешках", умею с первого взгляда определить геологическую структуру
местности, безошибочно "прочитывать" спектральный анализ веществ,
короче - я неплохой геолог, говорю об этом без ложной скромности... Но
какой в этом прок сейчас?.. И зачем надо было вытаскивать меня из
гибернатора? Спал бы себе до сих пор, как спит, например, Мишель...
Впрочем, есть две причины, по которым меня вывели из гибернации:
первая - понадобился бодрствующий Тен Линг. На орбите вокруг Тау
астроному есть чем заниматься. Вторая - если уж "разбудили" Линга, то
попутно подняли и меня. В этом неудобство двухместных гибернационных
кабин...
что реальность - кошмарный сон!.. Терзаюсь. А что толку в терзаньях?
Терпи, а там будь что будет. Всему свой конец...
увидел, что Роберт Тилл без сознания. Вызываю по аптатору Дэйва и
Линга. Отвечает один Дэйв.
навигационную.
отталкиваясь руками, ногами от пола, от стен и потолка, стараясь
уберечься от столкновения с твердыми предметами... Вот так. Из строя
выходим поодиночке. Впадаем в обморочное состояние, становимся
бесполезными на корабле, и нас надо срочно спасать. А корабль живет
своей собственной жизнью. "Викинг" встретил меня негромким
разноголосым хором генераторов, щелчками автоматов, периодическими
посвистываниями клапанов, попискиваниями сигналов... В другое время
эта "песня" внушала бы спокойствие, уверенность. Сейчас меня тревожили
дурные предчувствия. Деловитыми голосами своих многочисленных
механизмов "Викинг" меня предупреждал: ты погибнешь. Задохнешься. С
последними киловаттами ядерных батарей наступит и мой конец. Нас
поглотит вечная тишина. Нас скупает бесконечный, не нарушаемый покой
межзвездного пространства. Вы, люди, с такой любовью создававшие нас,
превратитесь в молекулы, разложитесь на атомы, а ваше создание станет
вашей могилой в просторах Вселенной...
обсерваторию и увидел маленькое, худое тело Линга, парящее в воздухе.
Компьютер телескопа мигал огоньками, попискивал, лихорадочно сообщал
тому, кто не мог его слышать, какие-то данные... Я подхватил Линга
Тена и почувствовал, что он вздрогнул. Посмотрел на меня замутненным
взглядом:
астронома из обсерватории, заставленной множеством приборов и
небольших контейнеров. Автоматика телескопа продолжала напористо
выдавать данные, которые никого не могут обрадовать. Тен закрыл глаза
и обмяк. Пятясь, я вышел, придерживая Тена, в коридор и долго еще
слышал постепенно затихающий рапорт телескопа...
Дэйвом, единственные, остающиеся в строю, пребывали в растерянности:
что делать в первую очередь - нести Линга и Тилла в гибернатор? Тогда
пострадает программа коррекции "Титана". До следующего вмешательства
навигатора, как видно по сигнализатору, остается четыре минуты. За это
время мы не успеем управиться с гибернатором. Могут ли Тилл и Линг
подождать минут двадцать, пока навигационная автоматика выдаст нам
очередную паузу? Дэйв смотрит на таблограмму: такая пауза наступит
через семнадцать минут и продлится двадцать девять минут... Мы
привязали Линга и Тилла к креслам, вдохнули в них кислорода, сами
подышали. Дэйв сидел у центрального пульта, напряженно вглядывался в
показания многочисленных приборов, больших и маленьких экранов. Иногда
он поручал мне включить ту или иную кнопку, передвинуть рычажок на
соседних, вспомогательных пультах. Помнится, я даже помогал Дэйву
Курылев Олег
Шилова Юлия
Смит Кордвейнер
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Мичурин Артем