Чтение 4–й страницы книги ~Звездный гамбит~

поплывет вне времени по одному из течений Вселенной к своей далекой цели,
которую, быть может, еще никогда никто не видел.

- Желаю вам, Жерг, успешного путешествия, - произнес Тиал.

- Спасибо, - стараясь не встречаться с глазами собеседника, холодно
ответил Алган. Он не отрывал взгляда от неба.

2. КОСМОПОРТ

Вся Вселенная прошита невидимыми нитями, которые могут стать маршрутом
любого корабля. Из этих нитей сплеталось нечто вроде ткани, и каждый
звездный или обитаемый мир был ее узелком. В далекие героические времена
Земля рассеяла по Галактике свои споры, и те дали всходы. Через несколько
веков освоение пространства замедлилось. И не потому, что были исследованы
и заселены все миры, а потому, что стала ощущаться острая нехватка в
людях. В некоторых солнечных системах жило всего по нескольку семей. Самые
густонаселенные планеты насчитывали не более сотни миллионов жителей, хотя
в Галактике имелись и города, где численность населения достигала
пятидесяти миллионов человек.

Наступило время парадоксов. Огромные мегаполисы и пустынные планеты
были одними из них. Деятельность порта требовала громадного количества
людей. На каждого улетающего в космос приходилось десять тысяч человек на
планете. Тогда и возникли города с населением в сотни миллионов
обитателей, которые раскинулись на целые континенты. Со временем машины
позволили отправить большую часть населения этих городов на разведку новых
миров. Самые древние города вроде Дарка, Тугара, Олнира, свидетели первых
шагов человека в космосе, были жалкой тенью прежних колоссальных столиц.
Люди могли гордиться славным прошлым человечества и чувствовать себя
хозяевами космоса, но не могли предусмотреть всех ловушек Вселенной.

Случалось, что замолкал целый звездный сектор. И лишь спустя сотню лет
люди узнавали, что произошло с его обитателями. Бывало, они
просто-напросто исчезали, и тогда весь район объявляли опасным. Иногда
люди отказывались от технической цивилизации и переставали пользоваться
трансрадио. Социологи внимательно изучали эти неопримитивные народы, хотя
у них едва хватало времени на наблюдения за множеством миров и обществ,
которые возникали, развивались и умирали...

Человечество осваивало космос, но по-прежнему блуждало в лабиринтах
Времени. Даже на каждой планете время текло по-разному в зависимости от ее
массы, орбиты и положения по отношению к центру Галактики. А те, кто
путешествовал со скоростью света, становились жертвами странных ловушек,
расставленных Хроносом. История перестала восприниматься как непрерывный
процесс. Ткань истории стала больше напоминать переплетение разнородных
волокон, а потому было невероятно трудно разобраться в причинах и
следствиях событий. Войны утратили всякий смысл. Центральное правительство
стало простым символом, на который ссылались в случае нужды местные
власти. Однако это правительство, разместившееся на гигантской планете в
районе Бетельгейзе, оказалось символом действенным и стабильным как в
пространстве, так и во времени. Казалось, что лучи красной звезды-гиганта,
видимой во всей Освоенной Галактике, доносят до самых отдаленных уголков
волю центральной власти. И хотя планета правительства обращалась не вокруг
Бетельгейзе, а вокруг соседней небольшой звезды, обеспокоенные или
удивленные взоры устремлялись к Бетельгейзе. Само название Бетельгейзе
произносили с почтением, словно красноватый свет звезды вливал в них новые
силы.

Развивайся на каждой освоенной планете своя культура или цивилизация,
центральное правительство не могло бы повлиять на нее из-за искажений во
времени. Но именно искажения во времени, связанные с межзвездными
путешествиями, не позволяли выбирать особый путь. Во всей Галактике
существовала некая верность центральному правительству Бетельгейзе,
поскольку его власть была единственной стабильной реальностью в этом мире
зыбкого времени.

Центральное правительство направляло своих чиновников, исследователей и
первопроходцев во все известные миры Галактики. Когда они возвращались с
устаревшей на века информацией, судьбы Галактики решали иные люди. Но это
не имело никакого значения. Все данные накапливались в памяти гигантских
компьютеров Бетельгейзе и позволяли составлять планы, которые могли быть
реализованы через пятьсот лет в каком-нибудь отдаленном секторе Галактики.

Ибо главной задачей человека, стремящегося выжить в этой Галактике,
было ее познание. Опасность крылась в недооценке опасностей. К этому можно
было привыкнуть, но забывать не стоило. Первые исследователи погибали
оттого, что не знали, как противостоять той или иной угрозе. Целью
правительства была подготовка первопроходцев, способных выжить в любых
условиях.

Алган боялся, что не выдержит тренировок. Но биологи и психологи
составили программы подготовки со знанием дела и проводили их на грани
человеческой выносливости, поскольку космос не спрашивает, каковы ее
пределы.

Тренировки закаливали человека как физически, так и умственно.

Когда Алгана впервые привязали к "большому креслу", он принялся шутить.
Но уже на третьей минуте из его легких рвались только вопли:

- Оставьте меня в покое! Выключите эту чертову механику!

Он поносил своих мучителей последними словами, но те не слушали его.
Они знали, что ощущает Алган, - ведь они сами прошли через это. И знали,
что для Алгана эти испытания - единственная возможность не сойти с ума
потом. Они также знали, что сам Алган сочтет свои мучения смехотворными по
сравнению с теми, которые выпадут на его долю позже. Они только надеялись,
что не ошиблись, когда исследовали организм этого человека.

Алгану казалось, что он падает в бесконечную тьму без единого проблеска
света. Падение было бесконечным. Живот раздирали спазмы. Сердце билось то
учащенно, то вовсе останавливалось - его организмом управляли команды,
поступавшие по электродам.

Алган выл:

- Отпустите меня! Остановите!

Падение было бесконечным, и падал он в небытие. Ярость его не имела
границ. Он знал, что несется к какому-то громадному телу, скрытому во тьме
где-то внизу. Но конца падению не было, дно с каждой секундой уходило все
глубже и глубже вниз. Ему казалось, что он ослеп.

На четырнадцатой минуте Алган умолк - в горле так пересохло, что оно
перестало пропускать звуки. Он знал, что достиг границ Вселенной, что
пересечет их и конца его падению никогда не будет. Страх исчез - его череп
стал вместилищем куда более ужасных ощущений.

На шестнадцатой минуте он ощутил себя точкой. Он пытался припомнить
время, когда у него были руки и ноги, но это было слишком давно и слишком
невероятно.

На восемнадцатой минуте он почувствовал, что разбухает.

Ощущение постоянного роста во все стороны было невыносимым. Наконец его
тело заняло безграничное пространство, опутав эту беспредельность до боли
натянутыми нервами.

На двадцать первой минуте он взорвался. Крохотные частицы его тела
разлетелись во все концы пространства. Он превратился в плотный туман.
Разум пытался настичь каждую частицу и удержать ее, но его усилия были
тщетны. Потом отказал разум.

Душу Алгана объял хаос. Полчаса падения сломили его. Он распался на
атомы.

Те крохи разума, которые еще теплились в Алгане, отметили, что
Вселенная враждебна. Сознание этого влило в него новые силы. Зернышко
разума, обогащенное новым знанием, принялось за реорганизацию разрозненных
воспоминаний и прошлого опыта. В мозгу Алгана вспыхнуло пламя ненависти.
Падение потеряло всякий смысл. Он неторопливо восстановил контроль над
нервной системой. Ненависть помогла ему отыскать запасы новых сил в
сокровеннейших закоулках души и обрести равновесие.

Именно к этому и стремились эксперты. К одинаковому результату
приводили самые разные пути. Одни выдерживали испытание, черпая силы лишь
в стремлении познать новые миры. Других спасал страх, именно он заставлял
их искать пути его преодоления. Но блуждания во тьме создали совершенно
нового Алгана. И если бы эксперты могли прощупать его мозг, то вряд ли
испытали удовлетворение. Ибо в момент, когда обнажилось ядро его души, все
существо Алгана прониклось ненавистью. И ей подчинилась нервная система.

К тридцать шестой минуте он вновь обрел себя. За последние пять минут
он узнал о человеке и Вселенной больше, чем за предыдущие тридцать два
года.

Он расслабился. Падение прекратилось. Он вынырнул из ночи.

Когда к нему бросились, чтобы извлечь из кресла, никто не заметил
холодного блеска его глаз, прежде чем он потерял сознание.

Большое кресло было последним словом науки в области создания
иллюзорного мира. Его электроды подменяли реальный мир, давая пищу
воображению для создания любого мира. На некоторых планетах подобные
кресла в упрощенном виде служили развлекательным целям. Иногда, случалось
и такое, их использовали как орудие пытки. Но во всех портах они служили
для подготовки пилотов и первопроходцев.

Кресло появилось после трехсот лет интенсивных исследований нервной
системы. Оно позволяло контролировать каждый нерв, включать или отключать
любые синапсы. В случае неизлечимых неврозов оно было единственным
средством врачевания, правда, не всякий больной выдерживал процедуру.

Кресло само по себе было целым миром. Существовала легенда, согласно